– Куда ты дел мои деньги, Дрюня? – ласково спросил Соболев.

– С… скажу, все скажу, – невнятно, как в бреду зашептал пленник. – Ресторан, н-на Никитском буль…

– Громче! – властно выкрикнул Соболев.

– Бульваре… – человек из последних сил пытался придать своему голосу нормальное звучание, – в Москве… Называется «Царефф»…

– Тоже мне – название. Дешевка.

Соболев окинул пленника презрительным взглядом и сплюнул под ноги.

– Неужели все три лимона угрохал на свой дрянной кабак?

Человек затрясся в конвульсиях.

– Все… клянусь… до последней копейки…

– Э-эх, – сокрушенно покачал головой Соболев. – Как был ты, Андрюша, чмошником, так им и остался.

Соболев оттолкнул мужчину в фартуке и почти вплотную подошел к истекающему кровью узнику.

– Костюмчик бы не замарали, – предостерегающе сказал Абазиев.

Сам он предпочитал держаться на почтительном расстоянии от пыточной машины, изредка боязливо поглядывая в сторону человека, обреченного на мученическую смерть.

Но Никита Сергеевич будто бы и не слышал обращенных к нему слов. Не заботясь о костюме, он шипел пленнику в лицо:

– А хочешь я тебе секрет один раскрою? Хочешь? Да знаю я все про твою забегаловку, ресторатор ты хренов! Уже с месячишко как знаю. Мои ребята даже были у тебя однажды. Сказали, что место – фуфло, бензином пахнет, потому что проезжая часть рядом. И официантки старые, с обвислыми сиськами. А Лешка от твоих сусей да карпачей вообще глистов подхватил.

Соболев воздел руки к потолку.

– И на что, спрашивается, ты слил три миллиона моих кровных баксов? Падаль!

И он еще раз плюнул, на этот раз прямо в лицо человеку на дыбе.

– Ты нарушил главный закон, Дрюня, – уже спокойным голосом сказал Соболев, отходя в сторону. – Не воруй у своих. Никогда. Теперь пеняй на себя.

Человек вдруг заплакал. Он уже не мог кричать, и лишь запоздалые слезы полной безнадеги теперь сбегали ручейками по его опухшим щекам. Все было напрасно. Покинуть страшное подземелье ему полагалось в качестве разделанной на куски туши. Мясники Соболева знали свое дело.

Мужчина в грязном фартуке молча ждал, пока хозяин и его помощник удаляться. Он всегда встречал и провожал хозяина в полном молчании, так как был нем. Зато обладал терпением стервятника, иногда месяцами дожидаясь нового узника. Когда Соболев и Максим, наконец, скрылись в лифте, палач-немтырь подошел к небольшому столику и впился горящим взглядом в разложенный на его поверхности хирургический инструментарий. Конечно, можно поступить проще – пустить измученной жертве пулю в лоб. Но несостоявшийся хирург, известный в криминальном мире под прозвищем Склиф предпочитал приводить приговор в исполнение медленно и с максимальным удовольствием для себя…

На выходе из кабины лифта Соболев уже не думал ни о проворовавшемся финансовом директоре, ни о проблемах с вывозом с территории человеческих останков, ни даже о потерянных трех миллионах долларов. На первом, равно как и на последнем, Никита Сергеевич уже поставил крест, а второе его и прежде никогда не волновало. Последние дни Соболев был озабочен совсем другим – тем, что в перспективе могло повлечь за собой потерю более серьезных капиталов.

Из реки уходила рыба. Его рыба. Это его, Соболевские лососи мигрировали, уплывали прочь из Алтангары. Беспрецедентный экологический кризис Новоалтанска грозился ощутимо ударить по карману Никиты Сергеевича, так как именно он контролировал нелегальный рыбный промысел, что широко процветал в этом щедром на природные богатства краю. Продажа «красного золота» – икры – составляла существенную часть доходов Соболева.

Как и положено, новость про «взбесившихся лососей» Никита Сергеевич узнал одним из первых. Но в отличие от ученых, строивших массу гипотез, одна другой невероятнее, Соболев придерживался только одной. Его теория, впрочем, тоже далеко не тривиальная, базировалась на фактах, купленных «икорным королем» Новоалтанска за большие деньги, и уходила своими корнями в далекие восьмидесятые. Пока основная проблема заключалась в том, что Соболев никак не мог собрать воедино все части головоломки. Каких-то частей не доставало, а некоторые просто не желали складываться друг с другом в единый паззл. А тем временем, рыбы в водах Алтангары оставалось все меньше и меньше. Соболев нервничал и искал решение проблемы с утроенной силой.

Вот и сейчас Никита Сергеевич уже пустился бродить среди лабиринта собственных тягот и дум, как вдруг раздалось негромкое покашливание.

Словно только что вспомнив про Абазиева, Соболев недовольно на него посмотрел.

– Ты еще здесь?

– Дело в том, что перед… тем, как этот заговорил, вам звонила какая-то баба. Сказала, что хочет поговорить, и что вроде у вас с ней есть одна общая проблема.

– Какая? – скептически хмыкнул Соболев.

– Она сказала – рыба.

– Так какого рожна ты сразу мне не сказал?? Она просила перезвонить?

– Да, оставила номер телефона.

На губах Абазиева появилась коварная улыбка.

– «Ампировский».

Соболев владел тремя лучшими отелями в городе. А лучший из трех, «Ампир», располагался в самом центре Новоалтанска и отличался особенно качественным обслуживанием и европейским уровнем цен. «Ампир» слыл любимым детищем Соболева, но не только и не столько потому, что постояльцам отеля подавали фуа-гра под брусничным и прочие деликатесы. Шикарный сервис оправдывал цену, которую клиенты платили за номера. Однако особая ценность «Ампира», его изюминка, заключалась в «люксах с секретом». Два года назад, согласно задумке Соболева, четыре самых роскошных и комфортабельных номера класса «люкс» в буквальном смысле слова начинили видео- и звукозаписывающими устройствами. И камеры, и «жучки» были спрятаны крайне искусно, а в сам факт существования шпионской начинки Соболев посвятил только самое близкое окружение. Невзирая на высокую стоимость проживания, «люксы» пользовались успехом и редко пустовали. Отдельные телефонные линии, собственный кинозал, светильники от Сваровски, эксклюзивные мебельные гарнитуры… Богатые постояльцы с легкостью расставались с деньгами ради привычных изысков. Впрочем, некоторым клиентам VIP-номеров постфактум приходилось сожалеть о своем выборе, расплачиваясь за него сполна и по совсем иному прейскуранту. Доход от шантажа не всегда измерялся в денежных знаках, тем не менее, «Ампир» для Соболева был настоящим золотым дном.

Цифры телефонного номера, предусмотрительно записанные Максимом в блокнот, свидетельствовали о том, что незнакомка остановилась в одном из четырех «люксов». А значит, эта бабенка, кто бы она ни была, определенно заслуживала того, чтобы познакомиться с ней лично.

– Hullo, – сказали на том конце телефонной линии.

Голос Соболеву понравился. Низкий, чуть хрипловатый. Сексуальный.

– С вами говорит Никита Соболев, – по-английски представился мужчина.

– Прекрасно, рада слышать, – на безупречном русском откликнулась женщина. – Меня зовут Дарья Быстрова. Думаю, у меня есть нечто, что вас заинтересует. Готова встретиться сегодня.

Интересно, она красивая? – тотчас пронеслось в голове Никиты Сергеевича.

– Пожалуй, не буду вам отказывать, – сказал он вслух. – Сейчас мой помощник объяснит, как ко мне добраться.

– В этом нет нужды, – заявила женщина. – Ждите меня через час.

Закончив разговор, Никита Сергеевич некоторое время обдумывал ситуацию, а потом обратил взор к Абазу, который по-прежнему маячил в дверях кабинета в ожидании дальнейших указаний.

– Ты вот что… проверь-ка ее со всех сторон, – распорядился Соболев.

– Будет сделано, – кивнул Максим и испарился.

Она предстала перед Соболевым ровно через час, как и договаривались. Никита Сергеевич уже собирался воздать должное ее пунктуации, но передумал, едва узрев ее потрясающие длинные ноги. Впрочем, ноги были не единственным достоинством гостьи. Высокая грудь, совершенный овал лица, великолепная осанка… Да, настоящая красотка! Некоторое время Соболев без зазрения совести рассматривал прелести зеленоглазой незнакомки. Голову женщины венчала копна рыжих волос.