– Ты это про Джил, что ли? На свидание её пригласил, что ли? – Он по-плутовски прищурился, и продолжил. – Понятно теперь, чего ты такой нервный. Девка-то с характером, с такой не забалуешь. Но и красивая, шельма, хоть и с повязкой на пол-лица. Если когда-нибудь глаз себе восстановит, небось, равных не найдётся. – Старший понимающе закивал головой. – В лес её позвал погулять, что ли? Послушай моего совета, паренёк, я знаю о чём говорю – Джил много путешествует, у неё этот лес уже в печёнках сидит. Лучше своди её куда-нибудь в городе, вкусно поесть, например.
Лекарю показалась тревожной столь резкая смена отношения. И принимать амурные советы от человека, который полминуты назад собирался тебя обыскать и заковать выглядело, как минимум, странно. Поэтому говорил юноша с лёгкой опаской в голосе:
– Выходит, вы её знаете?
Солдат горделиво уткнул кулак себе в бок:
– Ха! Да кто ж её не знает? Она нам тут, считай, целую неделю скучать не давала своими выступлениями.
– Ого, получается, она здесь уже давненько?
– Ну да. – Стражник пожал плечами. – Правда, поначалу её в город-то даже не пустили, уж больно она из-за повязки на преступницу смахивала. Так она молодец, не растерялась, руки скрестила и говорит: «Это что, я, получается, зря сюда пёрлась? Да вот хрен вам!». И устроила представление местным. – Он мотнул головой себе за спину, очевидно, имея ввиду тех, кто жил за городом. – Достала где-то доску, мишень на ней намалевала, и как давай ножики метать, и так, и сяк, и спиной стоя, и на одной ноге, и с закрытыми глазами, ну, – охранник растерялся, – глазом, в смысле. Поставила свой котелок рядом, так крестьяне ей его моментом монетами доверху наполнили, уж больно им понравилось. Наши, что на стене в тот день дежурили, – он поднял указательный палец вверх, – увидали, чего она вытворяет, да пустили слух по городу, что мол, такую талантливую артистку, да не пустили. Ну, и тогда знатные дамы, что здеся со скуки подыхают, услыхали, заинтересовались, подсуетились, да пропуск для Джил справили. Так она, представляешь, дерзкая оказалась, и заместо «спасибо» первым делом и говорит: «Ну, сейчас я вам покажу, чего вы чуть не лишились». И сразу как давай нервы толпе щекотать – взяла мальчишку крестьянского, к доске поставила, широ-о-о-кой такой, – он развёл ладони чуть шире собственных плеч, – и как давай в доску ножи свои швырять! Прям ко контуру всего тела того пацанёнка натыкала! Люди ахали с каждым броском, а мать ребёнка аж в обморок шлёпнулась. Но Джил молодец, профи оказалась, все ножи рядом втыкались, но не один не поранил. Минут пять ей аплодировали! Вот как! Тут уж ей столько золота накидали, что еле до банка дотащила. Заслужила, как по мне. А потом каждый день на площади выступала, да по приглашениям ходила, частные, так сказать, выступления давала. А самое главное, каждый день чем-нибудь новеньким удивляла! Варит голова у девки, талантливая, точно тебе говорю. – Опёршись на алебарду обеими руками, старший с толикой разочарования произнёс. – Да, жаль, что я не всё успел посмотреть. –Он вздохнул. – Работа. Куда деваться.
Всё, кроме последних нескольких предложений, старший произнёс, стоя по стойке смирно, не сдвинувшись с места, попутно осматривая местность на наличие чего-нибудь подозрительного, почти не меняя положения головы. Видимо, сказывалась многолетняя солдатская выправка. Тем не менее, очевидно, несение дозора являлось занятием невероятно скучным, поэтому старый солдат, в отличие от молодого, был не прочь развлечься, почесав языком, неважно с кем.
Тем временем Кель нетерпеливо переминался с ноги на ногу, периодически оттягивая прилипшую из-за пота одежду. Духота и жажда никуда не делись:
– Ничего себе. Я знал, что она хороша, но не ожидал, что прям настолько. Так она недавно тут не проходила?
– М? – Старший посмотрел на лекаря так, точно тот задал ему вопрос на непонятном языке. – А, ну, мы тут уже несколько часов стоим, за это время она нам на глаза не попадалась.
Только теперь, удостоверившись, что успел, Кель успокоился, а дружелюбный тон и длинный язык привратника добавили ему смелости, отчего он решил дать волю своему непомерному любопытству, пока ждал артистку, чтобы как-то скоротать время:
– А почему ворота закрыты? Раут же торговый город, мне казалось, караваны должны иметь возможность свободно приезжать и уезжать? И почему вас всего двое? Как-то мало для охраны такого важного места.
Старший горделиво хэкнул:
– Парень, у нас тут тебе не захолустная деревенька, а самый настоящий город стратегически важного назначения! Всё строго по расписанию и в соответствии с расписанием. Хочешь выехать – сделай одолжение, предупреди минимум за два дня. Хочешь въехать – будь добр, заранее отправь весточку через медиума, и подожди на входе, пока все твои товары досмотрят. У нас не забалуешь! – Он погрозил указательным пальцем. – Что до количества. – Он на мгновение наклонил голову назад. – Снаружи стоит ещё парочка таких же, как мы. – Он поднял глаза к нему. – А вдоль стены расставлены арбалетчики. – Здесь энтузиазм стража закона начал сходить на нет. – Правда, сейчас их там в два раза больше, чем обычно, потому как объявлено особое положение. И нам наказано глядеть во все глаза, обращать внимание на всё странное.
Кель насторожился:
– Что? Почему? И что это значит? Вы никого не впускаете и не выпускаете?
Покашляв, старший безразлично махнул рукой:
– Не, не в этом дело. Ты про пропавшего торговца слышал? – Лекарь кивнул. – Ну, значит, главные детали знаешь. До сегодняшнего дня все думали, что он просто забыл отправить жене весточку из следующего города. Но лес всё-таки прочесали на всякий случай, и, что закономерно, ничего не нашли. И всё же, даже если случились бы какие-то проволочки, солдаты, что его сопровождали, уже должны были вернуться, потому наконец-то решили связаться с Кориделем через медиума и выяснили, что ни торговец, ни наши в город не входили, поэтому тревогу и забили. Сейчас основная версия – это нападение диких зверей. Но если это и так, то от каравана должны были остаться телега, товары, одежда и кости. Не исключено, конечно, что всё это нашёл кто-то раньше нас, и успел прикарманить всё добро. Поэтому недавно снова отправили группу следопытов, на этот раз с медиумом, чтобы, если что, обнаружить отголоски душ всех, кто успел пройти по этому маршруту в последнее время. Собственно, поэтому сейчас на стене больше арбалетчиков, чем обычно. Если в округе объявился медведь-каннибал, и он с голодухи выйдет к городским воротам, то пары пехотинцев, хватит, чтобы его одолеть, а вот если это окажется стаей волков во главе с рыжеволчицей, то пары человек явно маловато для такого сражения, и намного надёжнее будет расстрелять их издалека с арбалетов.
Юноша кивнул:
– Звучит логично.
Старший продолжил:
– Есть ещё одна версия – что в округе завелась банда грабителей, и в город проник их лазутчик, который каким-то непонятным образом передаёт им сведения о маршрутах торговцев. Возможно, среди стражников появился крот, который сливает информацию. Как по мне, так это чушь несусветная, у нас тут отродясь бандитов не заводилось – понимают последствия.
Кель ещё раз кивнул:
– Да, я об этом слышал.
Привратник пожал плечами:
– Но пока не доказано обратное, нам приказано держать ухо востро, замечать всё необычное, и задерживать, досматривать и не выпускать из города всех подозрительных личностей.
Стражник рассказывал всё это настолько монотонно и безэмоционально, что лекарь догадался, что, похоже, горожане по несколько раз на дню задавали ему одни и те же вопросы, и ему приходилось постоянно повторять одни и те же новости. А ещё исходя из этих слов, юноша понял, почему поначалу к нему отнеслись с такой строгостью, и забеспокоился:
– Выходит, мы с Джил не сможем покинуть город?
Старший оценивающе осмотрел Келя с ног до головы:
– Что ж, у Джил есть железное алиби – всю неделю она находилась у людей на виду, и никто не видел, чтобы она где-то шлялась по ночам, с другими подозреваемыми не пересекалась, и не встречалась с кем-то за городом. Она даже к воротам не подходила. Тем более, она постоянно пыталась привлечь к себе внимание выступлениями, а лазутчик, напротив, старался бы оставаться незамеченным. Что касается тебя – твои вещи мы осмотрели, и не нашли ничего эдакого. Однако, раньше я тебя не видел. Ты в городе-то давно?
