Шепот в голове не заставил интерна передумать. В другую руку он схватил вату и спирт. Стены резко начали окрашиваться в красный и даже слегка пульсировать, Боб быстрым шагом подошел к Штейну, взял его за руку и…
Оказалось, это простая операционная, еще без единой капли крови и уж тем более без пульсирующих стен. Удивленный взгляд парня говорил «Это ты? Как ты это сделал?». «А что, разве что-то пошло не так?» — читался ответ в загадочной улыбке Штейна.
***
Джордж был крайне расстроен тем, что его не пустили в операционную. Он вместе с Майлзом получил выходной. Психолог решил провести это время вне лечебницы, а вот Джордж остался в кабинете.
Изредка в коридоре раздавались шаги. Парень долго думал, под каким предлогом он может явиться на операцию. Возможно, ему просто интересна хирургия? Или он запишет это в дело больного? И вот, наконец-то более-менее адекватная идея: поддержать Штейна, ведь люди очень бояться подобных процедур.
Двери кабинета психолога распахнулись ровно в тот момент, когда двое людей зашли в операционную и закрыли помещение на ключ. Операция уже началась, он опоздал.
Не было не криков, не выбегающих в коридор перепуганных врачей. Никаких странных голосов, безумного хохота, завываний больных. Но Джордж каждой клеточкой своего тела чувствовал тот ужас, происходивший за дверью в этот момент. Ему срочно нужно было переключить эти мысли на что-то, пока волнение не переросло в галлюцинации и необдуманные решения.
Гарлоу начал исследовать кабинет. Он вспомнил, как больные часто рассматривали предметы на полках и успокаивались. Но каждая побрякушка, будь то кубик или плюшевый мишка, еще больше нервировала. Он чувствовал необъяснимую штуку, которая пронизала их всех, объединила в одно целое, и теперь все живое тонуло в этой субстанции, названной кабинетом.
Вдруг лампочка погасла и что-то грохнулось в темноте. Когда свет снова включился, звук пропал и в помещении никого не было. Гарлоу подошел к заводной игрушке, лежавшей на полу, поднял ее и попробовал успокоиться.
«Она просто заработала и упала, сколько раз такое бывало в моем детстве… Наверно, лучше мне выпить успокоительного и лечь спать, а завтра расспросить у Боба о подробностях операции.»
Убеждение почти сработало. Интерн поднял побрякушку и уже хотел поставить на единственную пустую полку, как вдруг его рука замерла.
Там, позади шкафа, висела картина в рамке. Любопытство мгновенно заполонило ум Джорджа, и он не пытался бороться: лучше это, чем глупые страхи.
Положив игрушку на стол, парень осторожно взялся за край шкафа и начал двигать. Безделушки задрожали, грозясь упасть, но перекладывать их не было времени. Достаточно было чуть-чуть отодвинуть полки, чтобы схватиться за картину и потянуть ее на себя.
Оказалось, это была фотография, сделанная в черно-белом стиле. Нет, не старая фотка, а именно с фильтром, напечатанная на современной фотобумаге. Сзади корявым почерком было написано «На пути к великому все мы равны», а спереди на фоне подвала стояла вся команда исследователей. Там нашел себе место и бывший психолог, которого Джордж узнал по галстуку, (Что с ним случилось? Хотите узнать? Повесился мозгоправ, вашу ж мать!) был и Рейган, почти непричастный к делам в больнице, а в центре стоял… Нет, не Картер, а сам Штейн в белом халате. В одной руке он держал исписанный блокнот, а другую положил на плечо Инсанабили. Девушка стояла во втором ряду за высоким Джейсоном, так что можно было увидеть лишь часть лица. На этом фото никто не улыбался.
***
«Мне трудно сказать, что было хуже — операция или все, что за ней последовало. Как же хорошо, что Штейна в палату повела Жанна. Бинты под его рубашкой уже начинали промокать от крови, и конечно же, ее не остановит никто, кроме существа, проклявшего тот инструмент.
После того, как я вышел с операционной, на меня налетел Джордж. Он требовал рассказать мне все, говорил, что знает о предыдущих врачах и что они делали какое-то открытие… (хорошо хоть подождал пока другие разойдуться) Значит, по сути не знает ничего, нет смысла ему объяснять, какое именно это было открытие.
Вот уже время отбоя. Хочу уснуть, но не дает покоя одна мысль. Об одной несносной девчонке, которая может вскоре разозлиться и натворить бед. Джордж как-то рассказывал мне о ней.
Он говорил, что гнев всегда приходится на пик эмоций, но никак не в начале приступов плохого настроения. Что-же, я знаю, как сделать так, чтобы до этого не дошло.»
«Теперь даже мой родной брат что-то скрывает от меня. В голове творится полнейшая каша. Они были врачами…были пациентами… и кто же эти двое на самом деле?! Столько ответов на вопросы всплывает в памяти: от наглого поведения Неизлечимой с врачами и до спокойствия Штейна. Мой мозг начинает отключаться от такого урагана, и я хочу спать.
Что-то невидимое тянет меня вниз, но не сейчас. Я прошу это нечто, как просил в детстве маму, когда не хотел идти в школу. Не сейчас… Я хочу спать, а завтра все будет. Узнаю тайну кабинета Картера, найду доказательства реальности этой фотографии, поговорю с братом в конце концов! Но в данный момент мне хочется лишь уснуть, пока стены вновь не начали пульсировать и покрываться красными пятнами.»
========== 12. Тихая ночь. Мертвая ночь. ==========
Все пациенты волей-неволей вышли из транса ближе к вечеру. Некоторые поели еду, оставленную Софи, другие даже этого не сделали. Грусть, кажется, уже и забыла о минувшей ссоре, так как силы покинули ее. Удивительно, но только под конец дня с ними произошло то, что должно было произойти: больные чертовски устали и провалились в сон.
Лишь одна пациентка не спала. Она с последних сил противилась смыкающимися глазам и сладкой дремоте, стремившейся захватить еще одну душу в свои объятия. Инсанабили не злилась на других за это: ведь не они волновались за судьбу Штейна.
И вот двери коридора отворились. Привел ли Джейсон больного за руку или же принес на руках девушка не помнила. Она с нетерпением ждала, пока санитар свалит в свою уютную кроватку, чтобы побыстрее оказаться рядом с другом.
Но Джейсон даже не думал уходить. Он ощупывал стены, потом смотрел на свои руки и снова их щупал. Несколько раз мужчина ударял штукатурку и шептал «хватит, остановись, остановись!». В конце концов Джейсон таки вышел с коридора и отправился прямиком на улицу подальше от этого (сердца) места.
В тот же миг Инсанабили достала из щели в стене две небольших иголки: она всегда хранила у себя такую «отмычку» на все случаи. Привычными движениями пациентка взломала замок и вышла в коридор. Тогда ей показалось, что она не только чувствовала теней, но так же видела их.
Черные существа с желтоватыми глазами тянули ее в сторону открытой двери, девушка все еще не могла расслышать их голосов, но прекрасно понимала, чего они хотят.
Без истерик и протестов, характерных для ее вспыльчивой натуры, Инсанабили направилась к двери Штейна и продолжила взламывать замки. Ее друзья крайне странно вели себя — казалось, на их глазах проступило некое подобие слез. До девушки постепенно начинало доходить.
Каждая их встреча со Штейном в стенах больницы была опасной. Будь то шутка, объятия или просто взгляд. Они видели. Врачи, а уж тем более существо, всегда видели это и знали, что они лучшие друзья. Чем чаще эти двое общались, тем меньше сомнений оставалось, что заточение в палатах не сломало их дружбы.
Руки начали дрожать и все же она не сдавалась, пытаясь повторить давно знакомые движения и взломать этот замок.
А когда они обнялись после заточения в карцере Картер уже сделал выбор, только сейчас это стало понятно! Они так хотели выбраться их этих стен, что постоянно уходили в свой мир, забывая о реальности и пропуская такую банальщину!
Одна игла чуть не сломалась. Скрипа в замочной скважине слышно не было, но пациенты все равно начали просыпаться. Постепенно они все приходили в себя, превозмогали дремоту и подходили к окошкам.
