— Тогда я вернусь к первому варианту и…

— Картер сдерет шкуру не с меня, а с тебя, особенно когда узнает, что ты хотел от него спрятать. — Наконец-то она окончательно проснулась и могла четко рассуждать. Алиса никогда бы не позволила такому нищеброду как Федор ее шантажировать, да и какой шантаж мог придумать пьяный сторож?

— Черт, ну хоть водки-то дай. Полторушечку я заслужил.

Запала небольшая молчанка. Было видно, что Алиса готова зарядить сторожу кулаком в лицо, но желание лечь обратно в постель перебороло гнев.

— Хорошо, будет тебе водка.

Прикрыв дверь она подошла к шкафу, открыла дверцу, и достала от туда выпивку, которую ей когда-то подарили. Затем девушка взяла один из флакончиков, который очень подходил по цвету к ее ногтям.

— Экстракт амброзии… У этого кретина голова будет болеть в два раза сильнее чем от похмелья, но если переборщить с дозой… — Она тихо засмеялась. А что? Сдохнет так сдохнет, найдут другого алкаша который много работает и мало спрашивает, это худший вариант, если Алиса ошибется, а в таких вещах она никогда не ошибалась.

***

Завтрак был очень шумным: одну из сестер отвели в карцер, остальные собрались в столовой. Вернувшимся из карцера так хотелось поговорить с кем-то, что их разговоры сложно было перекричать. Пациенты говорили громко и не боялись что их услышат: никто сейчас не говорил о побеге или побочных эффектах, только о событиях в палатах и возвращении друзей.

«Будто прошла целая вечность» — подумал Джордж. — «Как же все-таки они боятся изоляции».

Самой последней в столовую вошла Инсанабили. Не долго думая девушка кинулась в объятия Штейна, едва не сбив с ног его самого и зацепив парочку санитаров. Они обменялись загадочными взглядами и сели к остальным больным.

— Гляди-ка, как два магнита с разными полюсами. — Шепнул Боб Джейсону.

— Да уж, я и не замечал, что они так сильно дружат. Мне казалось, они взаимодействуют только для побегов.

— А я думала, что ему просто нужен безмозглый помощник. — Призналась Жанна. — Вы же помните, у того Франкенштейна из старых фильмов был такой идиот, который делал всю грязную работу?

— Многие так думали, но иногда все не так банально, как кажется. — Врачам было так непривычно слышать голос Картера в столовой, а пациенты так вообще замолчали.

Они старались сесть ближе друг к другу, некоторые держались за руки. Потом несколько из них снова начали шептаться, и все остальные подключились.

— Чем больше боишься тем сильнее твой страх. — Это то, что услышал Джордж из их разговоров. Говорил либо Историк либо 13-й.

— Майлз, я принял решение. Мы добавим это в твои сеансы на сегодня. Возможно, кто-то из них что-то расскажет об этом. Боб, сегодня помогаешь Джейсону и Рейгану с бумагами.

— Хорошо, я все понял. — Ответил психолог.

— Добавить что? — Переспросил Джордж когда Картер ушел.

— Объясню в кабинете, хотя, больные наверно уже знают.

Первой на прием привели Зэд. Ее глаза горели, как лампочки от переизбытка электричества, но тело было практически неподвижно.

— Доброе утро, Зэд.

— Доброе утро, доктор Майлз.

— Вижу, нарушения речи проходят. Это хорошо. Перед началом сеанса я бы хотел кое-что спросить у тебя, хоть ты и не особо общаешься с другими пациентами.

— Спрашивайте. — Ответила она едва не криком, после чего закашлялась.

— Сегодня ночью сторож нашел кое-что в карцере Инсанабили. Догадываешься, что это может быть?

— А что дают с собой больным в карцер? Не имею ни малейшего понятия.

— Это были карты, Зэд.

— Карты? Но ведь это артист промышляет фокусами, зачем Инсанабили понадобились карты?

— Значит, ты и правда не знаешь. — Разочаровано сказал он. Девушка много раз говорила, что вранье только удлиняет срок пребывания в чистилище да и мозг у нее порой тормозил. — Но то что ты сказала это, а не сидела молча, уже прогресс, и не маленький. Если ты не возражаешь, Джордж дальше проведет сеанс один, а я за вами понаблюдаю.

— Как скажете, доктор Майлз.

В его голове крутилось так много информации, что он и не знал с чего начать.

— Итак, Зэд, у тебя есть какие-то жалобы?

Спрашивать это у человека, который ничего не чувствует и считает себя мертвым. Не самое лучшее начало, но Майлз не вмешивается, значит это не провал.

— Не смею жаловаться на какие-либо условия существования в чистилище.

— Тогда давай проверим твои рефлексы.

На удивление прогресс таки был: она уже могла положить указательный палец на нос, показать язык или закрыть глаза по команде. Однако, на молоточек ее тело не реагировало, и глаза за ним не следили.

— Появлялись какие-то новые эмоции или ощущения?

— Да, ощущение, будто я в трансе или коме, и не могу пошевелиться.

— Ты и правда провела в таком состоянии несколько часов, и что же в этом для тебя нового?

— Это были не мои чувства. Когда сторож проходил мимо наших палат я чувствовала, как тело напряглось, но в тот момент не могла даже сжать руку в кулак. Я нервничала, я боялась, я хотела ударить… а потом резко упала на колени, моя голова склонилась вниз и я больше не могла двигаться. Я оставалась неподвижной, даже когда он что-то забирал из моих рук, но все это время мое тело лежало в палате, так что вряд ли это была я.

— Ты сейчас говоришь о том, что видела, как сторож забирал эти карты? — Тут Майлз таки вмешался.

— Но ведь это были просто ощущения, вы же не станете верить всяким там глюкам? К тому же это не дало мне никакой информации, я только сейчас узнала, что это были карты, это все равно что увидеть запертую дверь, и сказать вам, что она заперта, когда вы ищите ключ.

— Я немного увеличу твою дозу таблеток, а снотворные и успокоительные попрошу не давать. Знаю, Алиса не сильно обрадуется этой новости, но тебе должно полегчать.

— Не имею права возразить, доктор Майлз.

После Зэд пришла Чужая, она с нетерпением ждала, когда же размотают ее руку, но перед тем как сделать это, Джордж и Майлз привязали ее ремнями к стулу.

— Ваша рана уже зажила, интерн Джордж?

— Да, это был просто порез. А что с твоей рукой?

— Она стала еще более странной чем до этого. Мало того, что причиняет мне боль, так еще и сама болит.

— Болит? Ну хорошо, чувствительность возвращается.А где болит?

Чужая ткнула пальцем другой руки в запястье.

— После осмотра я бы хотел спросить у тебя…

— Что это?! — Джордж перебил Майлза, едва увидев черный знак на руке девушки.

— Это? Проклятая метка. Наверно, эту руку мне стоит отрезать.

— Это вполне излечимо и не такими радикальными методами. А откуда у тебя появилась эта татуировка?

— Не знаю, просто ночью руку пронзила резкая боль, и появилась метка.

— Змея и чаша…

— Вы думаете, кто-то из больных сделал такое? У нас нет чернил, нет иголок, да и рисовать так красиво никто не умеет. Поверьте нам, доктор Майлз, не отправляйте в карцер.

— Верю. — Спокойно ответил Майлз. — А теперь давай вернемся к перевязке.

В этот раз движения руки ограничились едва заметными конвульсиями. Чужая спокойно веда себя на терапии и не на что не жаловались.

— А почему вас это не удивляет? — Спросила она под конец.

— Если не удивляет, значит это не опасно. — Ответил Майлз, выписывая рецепт.

— Просто ты не одна такая. — признался Джордж. — Это со всеми случилось.

— Чего? Даже с докторами? Да быть такого не может!

Несмотря на укоризненный взгляд Майлза, он закатил рукав халата и показал ей свою метку.

— Красный крест. — Глаза девушки округлились от ужаса. — Ох, Штейн правду говорил!

— Ну и зачем ты ей это показал? — Спросил Майлз, когда больную увели.

— Она ведь думала что крыша окончательно поехала, ей нужно было понять, что она не одна пережила что-то подобное. И вообще, почему вас не смущает тот факт, что на нас появились какие-то метки? Мы с Бобом так перепугались, Федор орал как резаный и перекрестился шесть раз, а вы все…