— Что теперь решили забастовку мне объявить? А я вам говорю, что делаю все как надо, и нечего тут меня поучать!

— ОНО НЕ ДАЕТ НАМ ГОВОРИТЬ. СУЩЕСТВО НАБИРАЕТСЯ СИЛ, ТЕПЕРЬ ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ ЭТО?!

— Ну ну, поищите другой повод меня игнорировать.

Кто-то из них хотел еще что-то сказать, но не успел. В этот момент руку девушки пронзила острая боль и она упала на пол. Было такое чувство, что по запястью течет кровь, но когда она прикоснулась к нему другой рукой, там ничего не было, только знак. Она не могла рассмотреть его, как бы ни старалась. Тени начали исчезать.

— Куда же вы?

— Мы остаемся здесь, но ты теряешь способность нас видеть. Мы можем спрятать тебя от этого, но ты не должна сопротивляться, чтобы не происходило НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ НАМ! Нет времени объяснять как и зачем, просто не борись с этим.

И вот четкие контуры превратились в кромешную темень. Неужели она и правда их больше не видит? За те несколько лет, которые девушка с ними общалась, все казалось таким нормальным, будто она говорила с ними всю жизнь. Но как и сказали ее друзья они все еще здесь, все еще помогают, и она будет верить им до последнего.

(однако ее долга никто не отменял)

***

— Добрый вечер, Инсанабили.

— Ты уже разгадал мою загадку, а? Кажется, мы договаривались до этого сеанса. — Вопрос был довольно неожиданным, к тому же их сеанс только начался.

— Я… ну… ты же видела, мы с братом вчера дежурили.

— Тем более. Не думаю, что пациенты отвлекали вас так часто как на приеме.

Это было правдой. И все же Джордж не знал ответа, он просто забыл про загадку. Перепроверка записей в архиве, звонок маме, болтовня с Алисой и Джейсоном, ссора с Федором… В общем, сегодня ему тоже было не до размышлений над какой-то загадкой.

— Здесь нечего думать, ты написала загадку о семи пациентах, а о чем еще, если больше никого не видела?

И тут Гарлоу реально испугался. Он не говорил этого, хотя голос был его. Интерн представлял как это тяжело: жить в закрытых палатах и даже не выходить на улицу, и хоть это были необходимые меры, ему было жалко пациентов. Он никогда и ни за что не напоминал бы им об этой изоляции

(но сказал же)

и тем более не сводил бы жизнь Инсанабили до того времени, что она провела в больнице.

(И все же ты это сделал)

Тут ему стало интересно, а сколько вообще времени она там была и проходила ли лечение раньше, но интерес отступал перед чувством вины. Он уже хотел извиниться, как вдруг девушка ответила.

— Правильно, угадал. Поздравляю, у тебя есть мозги.

С ноткой сарказма и все же без мата или драк. Возможно, она уважала того, кто смог понять эту загадку, а может, ей было не до этого.

— Ты что-то потеряла сегодня?

— Вы забрали у меня все вещи, что там можно потерять? Разве что остатки ума.

А какие вещи были с ней? Возможно, среди них лежало нечто нечеловеческое (из мира теней) и жуткое. Как бы там ни было, никто не давал ему права рыться в личных вещах больных.

— Твоя печаль не дает тебе впасть в ярость, это видно по выражению лица.

— Хочешь нам соврать? — Спокойно добавил Майлз. — Это не пойдет тебе на пользу.

— Я больше их не слышу и не вижу, может, самое время выпустить меня отсюда?

(может, они это сделали специально, чтобы меня выпустили? Они не могли оставить меня, не могли, не могли…)

— И как же нам узнать, что ты не врешь?

— Кое-кто сам только что сказал, что видел все по выражению лица.

— Джордж, ты точно уверен, что она не врет?

— В такой ситуации невозможно врать. — Сейчас он был уверен в своих словах, ведь в ее глазах, словно на рекламной вывеске киоска, пролетали яркими буквами слова «Я ХОЧУ ЗДОХНУТЬ».

— Ладно, сейчас узнаем, как хорошо ты читаешь эмоции людей. Когда-нибудь пользовался полиграфом?

— Я думал, это приспособление нужно детективам, судмедэкспертам, но никак не психологам в общих и частных клиниках.

— Сам видишь что у нас тут бывает. Конечно, самый частый гость программы Федор, а главный вопрос «кто украл…», но сегодня сделаем исключение.

Спустя пять минут Инсанабили уже сидела в кресле, а к ее телу были подсоединены проводки полиграфа.

— Видишь ли ты живых теней сейчас?

— Нет, не вижу.

Ответ оказался правдой.

— Можешь разговаривать с ними или слышать их разговоры?

— Нет.

(но они все еще со мной, они не оставят меня)

И снова правда.

— Ты слышишь еще какие-то голоса, помимо человеческих.

— Да.

Она не соврала. Джордж снова вздрогнул. Так значит, в этой больнице есть что-то нечеловеческое, и оно живое?

— Возможно, она сама считает это правдой, поэтому и нет никаких изменений. — Сказал он, чтобы успокоить себя.

— Интересная мысль, получается, наше лечение не закончено, ведь ты еще разговариваешь с неживыми существами.

— Оно живое.

— Оно? Интересно, в этот раз даже не он или она.

— Вы уже и так сказали, что меня не выпустите, а теперь можно прекратить это?

— Чей голос ты слышишь?

— Снимите эти чертовы провода, или я вам ничего не отвечу!

— Он напоминает тебе о ком-то?

— Ох, ну хоть ты, интерн, не будь идиотом! Вы узнали, что хотели, не нужно больше использовать эту штуку, у меня от нее голова болит по ночам. Видите? — Зеленая лампочка на секунду блымнула. — Это правда.

— Погоди, мне нужно это узнать, чтобы продолжить лечение, и я не собираюсь вновь разгребать кучу твоей болтовни, отделяя реальность от фантазий. Опиши это как можно четче, что именно говорит с тобой.

Она укоризненно посмотрела на Джорджа, и не дождавшись его помощи сама начала стягивать с себя провода. Сначала аккуратно, затем жесткими рывками.

— Ох, и не хотел же я этого делать, но ты меня вынуждаешь. Джордж, ты когда-нибудь завязывал ремни н смирительной рубашке?

— Приблизительно знаю как это делать.

— Сейчас увидишь на практике. Инсанабили, неужели тебе так сложно его описать? Почему ты не хочешь говорить правду?

Он застегнул ремень на правой руке, как вдруг девушка схватила его левой. Ее пальцы точно попали на то место, которое за пять минут до приема пронзила боль.

— Ты знаешь, что это такое, все вы знаете, и тебе не нужны мои объяснения! Идиот, проработать врачом семь лет и даже не пробовать узнать причину боли.

— Не знаю, как ты это угадала, но то, что у меня уже рука болит записывать дело седьмого больного за день это правда.

— Болит рука от писанины? Не ври мне, Майлз, это же была адская боль, будто тебе на руку высыпали мешок горячих углей!

Он отцепил ее руку и привязал покрепче к телу.

— Успокойся и послушай меня: сейчас ты ответишь на этот вопрос, а тогда я сниму с тебя все провода. Если будешь себя хорошо вести, Джейсон развяжет ремни, но ночь тебе все равно придется провести в карцере.

— У этого нет формы или тела, так же как нет пола или возраста. Этому не принципиально быть женщиной или мужчиной ребенком или пожилым. Ему просто нужно тело, тело, чтобы жить в этом мире без каких-либо помощников. Это тело не будет стареть или болеть пока оно будет в нем жить, пока у него будет еда.

— Говори конкретнее.

— Не могу это больше никак описать только цвет… Да оно как воздух, но у этого есть цвет — красный.

— Красный воздух… недалеко ушла от теней. Джордж, сними с нее оборудование. Нужно будет провести небольшой тест с пятнами Роршаха…

— Я же говорила, вы не найдете этому аналогов.

— Просто пройди его, ты же знаешь, в подобных тестах нет ничего сложного.

Джордж подождал, пока они договорят, после чего убрал все провода с Инсанабили.

— Такой же как и все они. Хочешь умереть? Пожалуйста! Туда вам всем и дорога. — Прошипела она, вставая с кресла.

***

— Что-же, — сказал Майлз, пряча карточки с рисунками обратно в папку, — сегодня ты ведешь себя не так агрессивно как обычно. Дозу таблеток я оставлю прежней и думаю тебя можно будет развязать.

— Дайте мне бумагу и карандаши с собой в палату, а еще желательно ножницы.