— Тарини, — прошептал Ракшас, едва не рванувшись с места, но вовремя остановился, не сделав и шага.
Он стоял на месте с бьющимся сердцем и пристально смотрел на постаревшую, исхудавшую махарани-предательницу и откуда-то в глубине сердца знал: своими страданиями эта женщина давно искупила старый грех.
«Посмотри на меня», — мысленно умолял он Тарини, не решаясь подойти ближе — вдруг кто-то из людей Чанакьи заметит его интерес к обычной нищенке?
На его счастье, ощутив взгляд аматьи, Тарини вздрогнула и подняла на советника слезящиеся глаза. Он тоже изменился за эти годы, но она узнала его по одежде и чёткам, висящим на шее — подарку самраджа. Поклонившись ачарье Нагендре и испросив его позволения попросить у распорядителя празднеством милостыню или немного угощения, старуха-вдова медленно приблизилась к аматье и поклонилась ему.
— Добрый человек, мне нужно подаяние.
— Что за подаяние ты желаешь? Денег или еды? — спросил ачарья.
— Мне надо попасть во дворец раньше, чем начнётся праздник. Проведите меня на кухню. Я очень голодна.
— Я помогу, матушка. Иди за мной.
Тара упала к его стопам, молчаливо благодаря. Аматья склонился и поднял женщину, поддерживая её за плечи. Сунул ей в ладонь золотую монету.
— Возьми. А теперь, — он ещё немного понизил голос, — сделай вид, будто мы идём в сторону кухни, и я действительно решил тебя накормить… Но мне-то известно, зачем ты пришла… махарани Тара. Ради царевича Биндусары, угадал?
Она остолбенела, глядя на него, как на божество, спустившееся с небес.
— Вы… узнали меня, советник?
— Узнал. Боги открыли мои глаза.
— И вы… поможете?
— Непременно. Пусть прежде вы были мне ненавистны, но куда более за эти двадцать лет мне стал ненавистен Чанакья с его любимым учеником. Я готов на всё, лишь бы эти двое испытали на своей шкуре всю горечь и боль тех, кого они предали и лишили жизни. Я живу лишь ради мести. Тайным путём я отведу вас в свои покои, куда вскоре под предлогом важного разговора приведу раджкумара Биндусару. Я знаю, именно вы — его настоящая мать. Я знаю, более всего на свете вы мечтаете хоть раз поговорить с ним. Махарани, — аматья сложил руки возле сердца, — я дал клятву проклятому Чанакье не говорить ничего, но у вас отобрали сына силой, и вы не связаны клятвой. Расскажите царевичу правду! А я готов подтвердить каждое ваше слово! Пусть царевич Биндусара узнает наконец, кто его настоящий отец, а кто — злейший враг. Пусть он станет для подлого Чандрагупты таким же опасным муравьём, объедающим корни дуба, каковым Чандрагупта много лет являлся для моего повелителя, да будет благословенна на небесах его душа. Пусть предатель познает вкус предательства. Больше всего на свете я жажду этого!
====== Глава 4. Смертоносная правда ======
Вывести царевича из его покоев незаметно ничего не стоило. К счастью, Чандрагупты и Чанакьи не оказалось рядом. Служанки сказали, что царь вместе с Чанакьей осматривает тронный зал и трапезную, готовя оба помещения к приёму гостей, а заодно проверяя коридоры дворца, чтобы лично убедиться, не просочились ли внутрь заговорщики, готовые внезапно напасть на наследного принца.
«Начальнику охраны наш махарадж, похоже, не слишком доверяет», — невольно подумал Ракшас, злорадно усмехнувшись.
На самом деле с некоторых пор Чандрагупта не доверял ни единой живой душе, кроме Биндусары и Чанакьи, при этом прекрасно осознавая, что учитель заботится о нём и о Биндусаре не ради блага Бхараты, а исключительно ради собственной выгоды. У Чанакьи к тому времени уже подрастал собственный сын — Радхагупта, которого великий гуру прочил в будущие учителя ещё нерождённому и даже не зачатому внуку Чандрагупты.
«Если твой сын не доверяет мне, то уж Радхагупте он доверять непременно будет и внушит это доверие своему наследнику. Они дружат, и меня это радует. Да и как один ребёнок не поверит другому? Я намного старше и выгляжу суровым, а они — почти ровесники. Им проще прийти к согласию». Биндусару в его двадцать лет Чанакья всё ещё считал ребёнком, которому рано садиться на трон. Чандрагупта не возражал ачарье, однако ему, напротив, казалось, что Биндусара уже способен справляться с государственными делами и принимать решения.
«Я-то сам стал царём в двадцать с небольшим. Чем мой сын хуже? После празднования непременно скажу Чанакье, что Биндусара отныне всегда будет сидеть в зале собраний рядом со мной. Ему пора приобщаться к жизни царя».
Если бы только Чандрагупта мог знать в тот миг, что приобщение произойдёт гораздо раньше, чем ему кажется.
— Куда вы меня ведёте, советник? Скоро начнётся церемония поздравления, и отец меня хватится! — Биндусара удивлённо оглядывался по сторонам, пока Ракшас побуждал его спускаться всё ниже по лестнице. Когда они оба вошли в потайной ход, согнувшись в три погибели, Биндусара заволновался ещё больше. — Зачем все эти предосторожности? За мной разве охотятся?
— Потерпите немного, принц. Скоро вы удовлетворите ваше любопытство в полной мере, — загадочно отвечал Ракшас, продолжая уверенно продвигаться вперёд.
Тайный ход снова превратился в лестницу, ведущую наверх, и Биндусара вместе с советником вышли наружу через замаскированный люк, оказавшись в опочивальне Ракшаса, где было довольно душно. Все оконные проёмы кто-то плотно закрыл тяжёлыми занавесками, хотя снаружи не шёл дождь. Сначала принцу показалось, что в покоях никого нет, но внезапно в полутьме, освещённой лишь парой лампад, шевельнулась какая-то тень.
— Кто здесь?! — Биндусара отпрянул назад.
— Погодите немного, царевич. Сейчас всё увидите, — Ракшас подошёл к горящим лампадам, взял одну и постепенно зажёг от неё остальные.
Стало светло, и тогда Биндусара увидел женщину с совершенно седыми волосами, худую, морщинистую, иссохшую, в простых одеждах, без украшений на теле. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, и смотрела на Биндусару удивительно молодыми чёрными глазами, в которых горел опасный огонь. Отблески пламени лампад делали зрачки странной старухи похожими на глаза богини Кали.
— Кто вы? — удивился Биндусара.
— Бывшая махарани Магадхи, вдова императора Дхана Нанда. Меня зовут Тара или Тарини, кому как больше нравится, — гордо представилась женщина.
— Вы что-то путаете, матушка: махарани Тара умерла за год до моего рождения! — воскликнул юноша, попытавшись улыбнуться, но, заметив полную серьёзность гостьи, воздержался от неуместного веселья.
— Я многое расскажу тебе, а ты сам решишь, что в этом мире возможно, а что — нет, — раздалось в ответ.
Женщина встала с места и плавной походкой приблизилась к нему. Ракшас изумлённо отметил про себя, что сейчас Тарини не шаркала, не горбилась и вовсе не казалась беспомощной старухой, в облике которой явилась ему на площади перед дворцом всего час назад. Если бы не худоба, седина и морщины, советник бы даже не усомнился в том, что эта женщина сама согнёт в дугу кого угодно, но не позволит обидеть себя.
— Картикея, благодарю, — заговорила Тара, продолжая неотрывно смотреть на сына. — Одна бы я не справилась. А теперь сядь на моё место, советник, пока я беседую с царевичем.
— Да мне не о чем говорить с вами, матушка, простите! Я вас не знаю вовсе, — Биндусара развернулся, собравшись уходить. — Если вам требуется подаяние или дары, попросите советника Картикею. Я прикажу ему, и он даст всё необходимое. А мне надо уходить! Сегодня мой день рождения, и я должен быть рядом с отцом, а не здесь.
— Рядом с отцом тебе быть не надо, Ананда, — вдруг неожиданно изрекла Тара, кладя ладонь на плечо юноши, но тот вздрогнул и отшатнулся, отступив почти к самой стене. — Твой отец на небесах, но тебе рано отправляться туда. Прежде ты должен стать достойным царём, вернув себе престол, принадлежащий тебе по праву. И чем скорее, тем лучше.
«Да она помешанная!» — пронеслось в голове юноши. И вдруг страх накрыл его тёмным покрывалом, а в душе разверзлась бездна.
