Бешенство, мелькнувшее во взоре ачарьи, лишь позабавило Чандрагупту.
— Ты не посмеешь вот так уйти, — процедил брамин сквозь зубы, — не для того я возводил тебя на престол, чтобы ты бросил меня и…
Чья-то рука ухватила Чанакью за плечо, и первый министр похолодел, обернувшись и увидев за своей спиной аматью Ракшаса, держащего в руке наполовину вынутый из ножен клинок. Советник Картикея смотрел на своего извечного соперника с мрачной яростью.
— Что ты здесь забыл?! — раздражённо спросил у него Чанакья. — Нечего стоять столбом. Ступай, поздравляй нового императора вместе с остальными. Давай, спеши!
— Успеется, — сухо обронил Ракшас. — Есть разговор куда важнее.
— Интересно, о чём?
— Вот об этом! — вернув кинжал в ножны, Ракшас вынул из-за своего золотого пояса стопу пожелтевших пергаментов с обтрёпанными краями и ткнул их в нос Чанакье. — По приказу самраджа Биндусары, являющегося с нынешнего дня правителем Магадхи, мои люди обыскали ваши покои, Вишнугупта. Я рад, что наконец получил полномочия сделать это! Мы нашли тайник с записями, свидетельствующими о том, что царица Дурдхара была отравлена по вашему приказу. Здесь приведены подробные расчёты дозировки яда и времени, необходимого на то, чтобы успеть спасти плод из чрева беременной женщины. Этому пергаменту несколько лет, судя по тому, как выцвели чернила. Единственная беременная женщина, отравленная за это время — махарани Дурдхара. Вывод очевиден. Это сделали вы, Каутилья!
Чандрагупта переводил потрясённый взгляд со своего учителя на Ракшаса и обратно.
— Ачарья, это правда? Вы убили её? И даже не по случайному недосмотру, как я полагал, а намеренно? Но… зачем?!
Чанакья молчал, сжав кулаки, сведя брови над переносицей и гневно раздувая ноздри.
— Неужели не ясно? — усмехнулся Ракшас. — Сестра моего повелителя была нужна твоему ачарье исключительно ради возведения тебя на престол и рождения наследника. Но, конечно, он бы не убил её так скоро и дал бы ей немного пожить, будь она менее любопытной. Однако, как следует из тайных записей твоего гуру, незадолго до рождения Биндусары Дурдхара, бродя по дворцу, сунула свой нос не туда, куда следует, и случайно узнала, что Дхана Нанд не убивал Махападму. Моему господину приписали это убийство. Если бы ачарья не поторопился отравить раджкумари, она рассказала бы об этом и тебе, заставив тебя усомниться в остальных фактах, держащих твой слабый разум в плену у ачарьи. Например, ты бы точно усомнился в подлом убийстве твоего отца Дхана Нандом, а также в том, являлся ли Чандравардан вообще твоим отцом. И ты бы докопался до истины с твоим-то упрямством! Но тебя Чанакья потерять не мог, он слишком многое вложил в выращивание императора, полностью покорного его воле. Проще было убить твою жену, чем упустить тебя!
— Нет… — едва слышно прошептал Чандрагупта. — Это отвратительно.
— Да! — мстительно изрёк Ракшас, добавив. — Я не желаю портить моему юному господину его день рождения и день его воцарения на престоле, принадлежащем ему по праву, поэтому я тихо и незаметно возьму Чанакью под стражу и отправлю в темницу. Всю ночь напролёт за ним будут следить мои люди, устойчивые к ядам и словесным внушениям. Утром император Биндусара примет решение, как быть с этим лжецом, отравителем и убийцей. Пошёл, — и Ракшас грубо толкнул Чанакью в спину. — С этой минуты ты больше не правая рука императора, а государственный преступник.
Лицо Чанакьи перекосилось от ярости.
— Да как ты сме…
Он не договорил. На его шее сомкнулись пальцы советника Картикеи.
— Хочешь устроить шум? Давай. И все прямо сейчас узнают, каков на самом деле «освободитель народов»! Ещё одно слово, и я оглашу обвинение в убийстве царицы Дурдхары на весь тронный зал, зачитав вслух выдержки из твоих же пергаментов, приведу слуг-свидетелей того преступления, которые всё ещё живы, но больше не служат тебе, ибо власть твоя закончилась отныне вместе с властью императора Чандрагупты. А потом при всех я закую тебя в кандалы и провезу через всю столицу в той самой железной клетке, которую вы двое некогда использовали для унижения моего господина… Она всё ещё цела! Решай, выбор за тобой.
— Не надо, — сумрачно отозвался Чанакья, опуская голову. — Я пойду, только не поднимай шума.
Чандрагупта бесстрастно и опустошённо наблюдал за тем, как Ракшас уводит Чанакью из сабхи, грубо толкая в спину, затем снова обернулся на сына, принимающего поздравления от царей, и грустно улыбнулся. Пусть это самый последний день, когда они с Биндусарой могут быть вместе, однако он позаботится о том, чтобы день этот оказался для сына счастливым.
====== Глава 7. Аскеза ======
— Я знаю, ты поклялся, что больше не склонишься к моим стопам и не примешь моих благословений, — Чандрагупта остановился рядом с сыном и посмотрел на него с печалью, — но всё же позволь пожелать тебе долгих лет и счастливого царствования. Найди себе хорошую супругу и воспитай столько сыновей, сколько боги дадут. Советник Картикея поможет тебе со сватовством и свадьбой. Пусть он сам одинок, но выбрать удачную партию для тебя сумеет. Назначь его снова первым министром. Рядом с тобой должен быть кто-то, кому ты полностью доверяешь. И попытайся убедить махарани Тару вернуться. Всё же она твоя мать. Поскольку я ухожу, ей стоит остаться с тобой.
— Не беспокойтесь. Она позаботится обо мне, а я — о ней, — коротко отозвался Биндусара.
Юноша крепко сцепил ладони за спиной, потому что руки сами собой тянулись сложиться возле груди в жесте почтения, но Биндусара не позволил этому случиться. Да и Чандрагупта, собравшись по привычке ласково потрепать сына по волосам, вовремя отдёрнул ладонь.
— Прости. Я знаю, тебе неприятны мои прикосновения. Благословляю и… прощай.
— Прощайте.
Чандрагупта развернулся и медленно пошёл к своим покоям. Биндусара смотрел ему вслед, изо всех сил борясь с неистовым желанием броситься вслед тому, кого совсем недавно называл отцом.
Он не вышел провожать Чандрагупту с утра, однако долго с горечью смотрел сквозь узорчатую решётку окна на то, как бывший император, гордо выпрямив спину, шёл через дворцовую площадь: без золотых украшений, в простых одеяниях брамина, с тряпичным узлом в руках. Внутри того узла, Биндусара был почти уверен, лежали лишь чапати. А дальше… Чандрагупта обречён просить милостыню, либо питаться кореньями и кислыми фруктами, растущими в лесу. Его судьба теперь незавидна.
— Он получил воздаяние, — прошептал Биндусара одними губами, словно пытаясь убедить самого себя, что поступил верно.
«Он любил тебя. Он был предателем по отношению ко всем остальным, но тебя действительно любил, потому и ушёл без борьбы!» — голос из глубин сердца вонзал в него острые колючки.
— Я должен был… Он бы на моём месте поступил так же.
«Бесспорно. Но отныне ты утратил единственного отца, который у тебя был. Навсегда».
Юноша стиснул пальцы поверх округлого завитка, вырезанного из сандалового дерева. Как никогда остро Биндусара ощущал, что детство закончилось, да и юность внезапно прошла. Всего за день он постарел на десяток лет, став зрелым мужчиной.
Он изгнал Чанакью вечером того же дня, даже не задумываясь. Биндусара ловил себя на том, что если бы советник Картикея не нашёл ни единого доказательства вины брамина в смерти Дурдхары, всё равно следовало с позором выставить этого лживого ачарью за пределы Магадхи.
— Почему бы его не казнить? — поинтересовался Ракшас.
— Нет. Пусть живёт в лесу, утратив столь сладкую его душе власть, пусть каждый день осознаёт, кем был прежде и что потерял! Я желаю, чтобы этот подлый убийца умирал ежедневно, отравляя себя мыслями о том, чего уже не вернуть.
Биндусара отдал приказ подданным выстроиться по обе стороны дороги, по которой Чанакья будет уходить в изгнание, и бросать в него тем, что под руку подвернётся. Ведь некогда, по словам Ракшаса, такой же унизительной экзекуции было приказано подвергнуть Дхана Нанда. Правда, жители Магадхи пощадили своего царя и бросали в него перезрелыми манго, а не камнями. Полусгнившие плоды падали, не долетая, разбивались о землю, превращаясь в кашу. Ракшас старался прикрывать своего господина, чтобы его одежды и лицо не пострадали. Биндусара выслушал этот рассказ, скрипя зубами.
