Дургам вытаращился на Муру.

— А Калки здесь при чём? — сразу не догадался он.

— Я от своих условий ни за что не отступлю, — предупредила невеста, избегая прямого ответа на поставленный вопрос.

— Но дэви Калки — это… как-то… — задумался Дургам, но вдруг выражение его лица стало совершенно иным — радостным и предвкушающим. — О! Я понял! И я согласен. Втроём веселее. Лишь бы брат не узнал. Но об этом целиком и полностью позаботишься ты, верно? Ну, будешь говорить брату, что вы всякие наряды в опочивальне примеряете… Это ведь не адхарма — чужое сари примерить? А я вроде как случайно мимо проходил… И вы попросили оценить, чьё сари лучше. Для первого раза объяснение сойдёт, а дальше что-то другое придумаем.

Заработанная им оплеуха была столь оглушительной, что у Дургама зазвенело в ушах.

— Дэви Калки никогда не позволит такому, как ты, прикасаться к ней!

— Да что ж такое? — расстроился Дургам. — Тебе, значит, можно её трогать, а мне нельзя?!

— Калки ненавидит прикосновения мужчин. Ей нравятся только женщины, — коротко пояснила Мура.

— Но как же в таком случае ей удалось родить Мартанда? — озадачился Дургам.

— Да потому что твой брат — сволочь и подлец!!! — снова вспыхнула Мура. — Он мучает бедную Калки, заставляя ублажать себя против воли, и ему плевать, что для неё легче вынести публичную порку, чем одну ночь с ним! — и вдруг добавила с поразившей Дургама откровенностью. — Вот именно об этом я и собираюсь поговорить с Джагат Джалой на правах невестки, когда ты привезёшь меня в Параспуру после свадьбы. Только ради Калки я соглашаюсь на такое унижение — выйти замуж за простого цирюльника! Нет, конечно, я буду исполнять супружеские обязанности, но гляди, — Мура яростно помахала кулаком перед носом Дургама, — если однажды почуешь себя хозяином положения и попытаешься испытать на мне крепость кулаков, то вскоре пожалеешь. Я не Калки. Я быстро научу тебя уважать свободную волю кшатриани!

— И в-в м-мыслях н-не д-держал, — заикаясь от благоговейного ужаса, пролепетал Дургам, скосив глаза на увесистый кулак будущей жены.

— То-то, — мигом успокоилась Мура и снова блаженно разлеглась на подушках. — Ну а теперь, когда мы всё обсудили, то можно и продолжить…

— С твоего позволения, суровейшая из суровых, могу я осведомиться ещё кое о чём? — робко заговорил Дургам.

— Давай! — Мура недовольно закатила глаза.

— Если на твоём ложе после нашей свадьбы иногда будет ночевать дэви Калки, то в эти одинокие моменты могу я брать в свою холодную, неуютную постель… м-мм… наложницу? Всего одну, не больше!

Мура задумалась. Некоторое время она молчала, а потом снизошла до ответа:

— Ладно. Но одну. И только в те ночи, когда я буду проводить время с Калки. Если я обнаружу, что наложниц стало больше, или одна из них вздумает нагло припереться в опочивальню самый разгар наших утех, удовлетворяя твою страсть к совместному разврату, — кулак снова очутился возле носа Дургама, — тогда ты схлопочешь!

— Не злись, Светлейшая и Величайшая! Я буду соблюдать все условия нашего свадебного договора, — и Дургам нежно поцеловал угрожающе сжатые пальцы Муры.

====== Глава 23. Любовный многоугольник ======

— Смотри, что написал этот бессердечный! — Дурдхара влетела в хижину и сунула кусок шёлковой ткани под нос Тарини. — «Удачного обучения в ашраме!» Да как он мог?! — возмущению царевны не было предела.

Тарини продолжала невозмутимо замешивать тесто для лепёшек, не проявляя особого интереса ни к запискам, ни к гневу раджкумари, а Дурдхара бушевала, перечисляя все свои претензии к брату, накопившиеся за последние годы.

— Разве так можно отвечать родной сестре? — выпустив весь пар, Дурдхара наконец заметила, чем занята хозяйка дома. — Тебе помочь? — смягчившись, спросила она и прибавила робко. — Пожалуй, и я так смогу, — царевна кивнула на второй чан с тестом, стоявший на застеленном соломой полу и ожидавший своей очереди.

— Давай завтра, хорошая, — ласково улыбнулась Тара. — Сегодня ты уже пожарила рис до черноты и хруста, хотя я просила его просто сварить, насыпала в панир толчёный уголь, разлила молоко и раздавила копытами коня мои апельсины. Лучше на этом остановиться.

— А ещё я всю пойманную рыбу из сетей выпустила, — покаянно напомнила Дурдхара. — Абхай злился. Это был общий улов. Мне стыдно за свою неловкость…

— Ну не каждый вечер нам наслаждаться рыбой, — Тара, казалось, ничуть не сердилась. — Съедим чечевицу и лепёшки. А у рыб сегодня счастливый день: боги им помогли спастись из сетей, а ты просто выполнила высшую волю. Ничего, Абхай завтра подобреет, не волнуйся! Он только выглядит суровым, а на самом деле вовсе не злопамятный.

Дурдхара, мигом успокоившись, уселась рядом с Тарой и приткнулась к её плечу, совсем как тогда в лесу на их первой тренировке.

— Я поражаюсь твоему терпению, — произнесла она тихо. — Я бы не вынесла такую глупую ученицу в своём доме, а ты меня терпишь.

Тарини едва приметно усмехнулась, продолжая месить тесто.

— Наверное, я должна сказать… — произнесла вдруг она.

— Что?! — Дурдхара мигом встрепенулась.

Тара очистила руки от прилипшего теста и указала пальцем в сторону деревянных полок, расположенных в углу её хижины. Они были отгорожены от остальной части помещения куском цветной ткани.

— Вон, отдёрни занавесь и взгляни. Дхана Нанд просил ничего тебе не говорить, но мне кажется, это неправильно. Ты обязана знать.

Дурдхара мигом вскочила на ноги и быстро подбежала туда, куда указывала ей Тарини. На средней полке она увидела небольшой мешочек, наполненный, судя по всему, звонкими монетами, а под ним лежала записка, начертанная на дорогом царском шёлке. Вытащив записку из-под мешочка, Дурдхара прочла: «Посылаю тебе триста золотых за обучение сестры. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы заранее оплатить стоимость сломанного оружия, испорченных продуктов, разбитой утвари и, возможно, сожжённых домов. Если ущерб окажется больше, я всё возмещу. Используй деньги, как посчитаешь нужным, но, главное, береги Дурдхару. Не говори ей о письме, а мне сообщай обо всём, что происходит с ней в поселении через моего посыльного, который будет приезжать ежедневно. Если с ней приключится какая-то хворь, не жди ухудшения ситуации, мчись за помощью немедленно, и я пришлю лучшего лекаря. Дхана Нанд».

— Я ему небезразлична!!! — на губах царевны появилась сияющая улыбка. — Он заботится обо мне!

— И ещё как, — хмыкнула Тара, возвращаясь к своему тесту. — Знаешь, я наверное использую часть монет для покупки коров, которых раздам наиболее нуждающимся семьям в поселении, а другую часть оставлю на чёрный день. Случись неурожай, мы сможем закупить в столице рис или пшеницу для всех жителей. Кстати, я не верю, что ты способна поджечь чьи-то дома и переломать оружие. Кажется, твой брат склонен преувеличивать.

— Но он меня по-прежнему любит!!! — Дурдхара, исполнившись счастья, подбежала к Тарини и крепко обняла подругу, едва не задушив.

— Раджкумари, давайте вы самостоятельно накроете на стол, ничего не сломав, — прохрипела Тара сквозь сдавленное горло. — А я начну готовить ужин.

— Да, конечно! — прижав письмо брата к груди, Дурдхара закружилась по хижине.

Тара невольно наблюдала за ней и не могла скрыть тёплую улыбку.

— Я успел увидеть нашу махарани, — восторженный Мартанд, сидя в покоях матери, делился с Калки свежими впечатлениями о своём прибытии в Паталипутру. — Она такая юная и прелестная! — он воздел влюблённые глаза к потолку. — Мне раньше говорили, что женщины в тягости вмиг дурнеют, но махарани Юэ восхитительна, как дэви Лакшми или дэви Парвати. Я не мог оторвать от неё взгляда! Она идеальна.

— На чужие ладду рот не разевай, хорошо, сын? — вернула Мартанда к реальности Калки. — А теперь давай ненадолго забудем о прелестях царской супруги. Скажи, почему ты вдруг решил приехать вместе с Дургамом?

Мартанд помрачнел.