Проснувшись на рассвете, Дурдхара нашла рядом с ложем записку. Тарини сообщала, что вынуждена срочно покинуть дворец, однако обещание тренировать царевну осталось в силе. «Мура знает, как добраться до поселения. Она укажет тебе дорогу», — приписала Тарини внизу под посланием.

Почувствовав, что настроение внезапно ухудшилось, Дурдхара позвала служанок и приказала причесать её как можно лучше, принести для облачения самые нарядные одеяния, а заодно приготовиться по одному щелчку пальцев, когда она только потребует, быстро нагреть воду и принести наполненный сосуд в опочивальню. Смысла последнего распоряжения девушки не поняли, но спорить с царевной не решились и приготовились ждать условного знака госпожи.

После завтрака Дурдхара как ни в чём не бывало отправилась в покои махарани. К её огромному удивлению, там никого не оказалось, но словоохотливые служанки царицы пояснили, что дэви Юэ уже закончила трапезу со своим супругом, а затем направилась в сад в сопровождении помощниц, приставленных к ней Дхана Нандом. Досадливо поморщившись при упоминании о помощницах, Дурдхара спустилась по лестнице туда же, где находилась Юэ, и стала бродить по протоптанным дорожкам, делая вид, будто наслаждается лицезрением природы.

Она нашла Юэ довольно скоро. Та сидела на широких качелях, подвешенных на ветвях салового дерева, и читала пергаменты, судя по всему, добытые в библиотеке. Служанки-помощницы сидели возле ног царицы прямо в траве. Одна нанизывала на нить цветочное ожерелье, вторая занималась вышивкой накидки.

— Я так рада видеть вас этим чудесным утром, махарани! — поприветствовала Дурдхара дэви Юэ, стараясь следить за речью и ни в коем случае не допустить грубой ошибки при обращении к своему телохранителю.

— И я тоже рада, раджкумари, — Юэ ненадолго подняла голову, но тут же снова вернулась к чтению. Она ожидала, что Дурдхара поздоровалась просто из вежливости и сейчас уйдёт, но та и не думала удаляться.

— Вам не наскучило ежедневно проводить время в компании служанок, махарани? — продолжила беседу Дурдхара.

— Нисколько, — лаконично обронила Юэ, ещё усерднее закрываясь от царевны пергаментами.

— Неужели вместо скучного сидения в саду под деревом вам бы не хотелось отдохнуть в моих покоях под опахалами, потягивая прохладный манговый ласси из золотого кубка? Я бы пригласила чтеца, чтобы вы не напрягали ваши глаза. Вы бы просто отдыхали и слушали, как за вас читает кто-то другой.

Юэ напряглась. Она отнюдь не привыкла к проявлениям внимания со стороны Дурдхары. Всё это время её ничуть не задевало равнодушие царевны, наоборот, она радовалась, что нет необходимости изображать перед бывшей госпожой вымышленную чужеземную принцессу. А теперь именно то, чего опасался в глубине души Чандрагупта, свершилось. Дурдхара прекратила дуться и надумала пойти на мировую. И это означает, что она будет любопытствовать, задавать много вопросов и докапываться до мелочей.

Как быть? Можно, конечно, игнорировать её или намеренно чем-нибудь обидеть, но наверное Дхана порадовался бы, если бы его сестра и жена поладили? Юэ вздохнула. Вот же незадача…

— Так как вы смотрите на моё предложение отдохнуть? — снова кокетливо спросила Дурдхара. Её личико светилось самой нежной улыбкой, которую только возможно себе представить.

Юэ отложила пергаменты в сторону и поднялась с качелей. Следом за ней встали и обе служанки, откладывая рукоделие.

— Нет, не нужно следовать за нами! — жестом остановила их Дурдхара. — Я желаю побыть с махарани наедине. Дэви Юэ вернётся обратно на это же самое место после того, как ей наскучит моя компания.

Что-то ёкнуло в сердце Юэ. С чего бы такое внимание и желание общаться?

— Идёмте, махарани, — Дурдхара прошла несколько шагов вперёд и оглянулась, взглядом приглашая Юэ следовать за собой. — Я покажу вам свои рисунки, вышивку и даже вырезанные моими руками рукояти для кинжалов. Поверьте, в моих покоях есть, на что взглянуть!

«Дхана Нанд не простит её, если она причинит вред ребёнку, — пронеслось в мыслях Юэ. — Более того, не думаю, что Дурдхара способна на подлость». И, отбросив все сомнения, Юэ двинулась за царевной. Они пересекли сад, поднялись по лестнице, миновали несколько галерей, а затем вошли в ту самую комнату, которую Чандрагупта знал слишком хорошо.

Он помнил роскошную кровать под розово-золотым балдахином, светильник с тысячью лампад, от которого ночью становилось светло, как днём, многочисленные узорчатые ковры, устилавшие пол опочивальни, шёлковые занавеси, скрывавшие потайные ниши и окна… Как телохранитель царевны он прежде бывал здесь много раз. Проводил кучу времени, выслушивая нелепые приказы, а подчас унизительные насмешки вздорной особы, к которой с самого начала относился с некоторым пренебрежением.

«Избалованная девочка, невыросшее дитя, — думал он про неё и тогда, и теперь. — Играет с людьми, как с куклами, и воображает себя опытной, мудрой и значимой. Пожить бы ей хоть пару пакши у Лубдхака! Она ведь на самом деле не знает о жизни ровным счётом ничего, сидя за царскими стенами, лишь изредка выезжая в город на празднества или к ювелиру за новыми браслетами».

Вспомнив обо всём этом, Юэ тихо вздохнула и неожиданно замерла, ощутив, как в ответ на её глубокий вздох внутри живота толкнулся крохотный, упругий шарик. Ткнулся, а затем медленно прокатился взад-вперёд.

«Это он? — радость окатила Юэ тёплой волной. — Он действительно живой? Да, точно, он движется, значит, всё будет хорошо. Мы с Дханой совсем скоро испытаем счастье рождения первенца!»

«Рожать?! О нет!!! Я скоро буду рожать настоящего ребёнка?!» — личность Чандрагупты не на шутку всполошилась, пот обильно выступил по всему телу, но Юэ мгновенно остановила панику.

«Не бойся, — успокаивала она вторую половину самой себя. — Нечего опасаться. Позволь событиям жизни течь свободно, будто водам реки. Ты уже принял это тело и этот брак, так зачем теперь бояться рождения малыша?»

Дурдхара что-то тараторила над её ухом, подсовывая под нос то изображения деревьев и цветов, то своё рукоделие, а Юэ кивала и, пряча счастливую улыбку, прижимала ладонь к животу, где снова и снова толкался маленький живой шарик.

Две служанки раджкумари внесли в опочивальню сосуд, накрытый крышкой, и оставили его у дверей. Юэ почти не обратила на это внимания. Она прислушивалась к себе, пытаясь угадать, почувствует ли снова лёгкое, щекочущее чувство, а следом — волну тёплой радости? Надо сказать Дхане, как только он вернётся в их покои после совещания в сабхе. Надо непременно сказать! Он положит руку на её живот, ощутит эти мягкие, слабые толчки и порадуется вместе с ней…

Неожиданно Юэ услышала позади себя подозрительный влажный всплеск, но не успела увернуться. Сари внезапно намокло. Поток тёплой воды, выплеснутый на неё из сосуда, смыл каджал с глаз, а коса и одеяния отяжелели. Однако ощущение тяжести длинных волос продолжалось недолго, его сменило куда более пугающее чувство. Юэ вдруг заметила, что стала выше ростом и шире в плечах. Её округлый живот, к которому она успела привыкнуть, втянулся, став совершенно плоским. От высокой груди, вызывавшей восторг Дханы, тоже ничего не осталось. Кольца невыносимо сдавили пальцы, а ручные и ножные браслеты стиснули до боли запястья и щиколотки. Юэ вскрикнула, но голос её прозвучал не тонко и нежно, а грубо, по-мужски.

— Что произошло? Что это со мной?! — испуганно вопрошал вернувшийся в своё истинное тело Чандрагупта, ощупывая себя и не веря глазам, совсем как когда-то в источниках Дзюсенкё.

За прошедшее время его настоящее тело ничуть не зачахло и не ослабело. Наоборот, стало крепче и заметно сильнее, словно неведомым образом продолжало жить собственной жизнью где-то в ином мире, пока махарани Юэ наслаждалась своим женским счастьем и носила ребёнка.

— Наконец! — торжествующе воскликнула Дурдхара, отставляя опустевший сосуд на пол и любуясь прекрасным юношей, одетым в укороченное сари. — Наконец, ты снова такой, каким тебя произвела на свет мать. И ты снова мой телохранитель, а, значит, больше я никуда тебя не отпущу!