Дурдхара застыла от неожиданности. Такого увидеть она, бесспорно, не ожидала. Как, впрочем, и Тара. Она отшатнулась от обнажённой Муры, выдернув у неё свою руку.

— Неужели ты успела познать плотские утехи и с женой Дхана Нанда? — с ужасом спросила Тарини. — Неужели все красивые девушки обречены пасть жертвой грешной любви к тебе, когда ты приближаешься к ним?

— Как ты могла такое подумать?! — возмутилась Мура. — Между мной и махарани Юэ ничего нет!

Подобравшись бочком к сброшенной на пол одежде, царица Пиппаливана быстро подобрала своё помятое сари и начала поспешно одеваться, опережая по скорости облачения даже слившуюся со стеной Калки.

— Ой ли? — прищурилась Тара. — А почему тогда ты так горячо заступаешься за почти незнакомую дэви из далёкой страны? Я не припомню такого, чтобы ты когда-либо целовала меня по собственной воле даже в лоб или в щёку. Всегда я первая дарила ласки. А тут вдруг я удостоилась поцелуя руки?

Сердце Тарини терзали ревность и гнев, и она не думала этого скрывать.

Калки, воспользовавшись тем, что внимание Дурдхары и Тары полностью переключилось на Муру, успела поспешно нацепить серьги, пояс и накидку, затем сгребла в горсть свои ожерелья и браслеты и торопливо юркнула за дверь. Супруга Джагат Джалы справедливо полагала, что нечего мозолить глаза прекрасным дэви, иначе те, рассердившись, точно доложат царю о разврате. А так — глядишь, и забудут обо всём после выяснения отношений между собой!

Мура вздохнула. Она не желала признаваться ещё кому-либо в том, что на самом деле произошло с ней в Чжунго, но иного пути избежать грязных подозрений в интимной близости с женой самраджа теперь не оставалось.

— Юэ — это мой Чандрагупта, поэтому я защищаю её, — выдохнула она, решившись.

— Что?! — Дурдхара побледнела, глядя на Муру, как на безумную. — Ты совсем спятила?! Что за чушь ты несёшь, служанка?!

Тара молчала, но её взгляд говорил о многом. Она уже поняла по выражению лица Муры: та не лжёт. Всё так и есть, как она сказала.

— Я вовсе не шучу. По приказу Дхана Нанда нас, пятерых зачинщиков заговора, окунули в волшебные источники Дзюсенкё, расположенные в государстве Чжунго. Дхана Нанд не стал убивать нас. Мы вовсе не умерли от когтей тигров, как он объявил остальным. На самом деле мы теперь пожизненно находимся под заклятьем проклятых источников: я, ачарья, Стхул с Индрой тоже… Мы утратили свой изначальный облик, став другими.

— Но с тобой же всё в порядке! — Тара оглядела Муру со всех сторон. — Ты не мужчина. И даже по-прежнему ласкаешь других женщин, забыв обо мне, — добавила она с упрёком.

— Да, я не мужчина… Моё проклятие заключается в другом, — Мура опустила глаза. — Об этом пока знают немногие, включая дэви Калки. Если меня облить холодной водой, я стану пандой, а верну свой истинный облик только в случае, если меня окунут в тёплую воду.

— Что ж, предлагаю попробовать! — Дурдхара неожиданно развеселилась. — Не поверю, пока не увижу! Мне кажется, это какая-то глупая шутка, чтобы отвлечь моё внимание от главного — грешных развлечений двух недостойных дэви. Я никогда не поверю, будто есть магия, способная сделать из мужчины женщину, а из человека — медведя. И также, — прибавила она назидательным тоном, подняв указательный пальчик вверх, — я никогда не поверю, что Чандрагупта согласился бы стать женой моего брата и носить его ребёнка под сердцем. Да он бы скорее сложил себе погребальный костёр, чем позволил случиться такому. И мой брат ни за что не женился бы на заговорщике, едва не лишившем его трона! Нет-нет-нет, — она отрицательно замотала головой, смеясь, — это всё сказки.

Тарини не отрывала пристального взора от Муры, отвечавшей ей робким, виноватым взглядом.

— Я там медведя в клетке на площади видела, когда сегодня по дворец приехала. Это ачарья? — осведомилась она у Муры.

— Он, — кивнула махарани Пиппаливана. — Его уже один раз превратили обратно в человека, но никто не узнал Чанакью. Слуги посмеялись и разошлись, приняв его за обезумевшего аскета. Дхана Нанд быстро спохватился и приказал вернуть Чанакье облик медведя. Подозреваю, что тех, кто эту историю потом пересказывал, приняли за лжецов.

— Да, я что-то такое слышала, — внезапно припомнила Дурдхара. — Случился недавно шум на площади, смех и крики… Я тогда решила, что, наверное, слуги развлекаются. Подумала, что кого-то поймали, раздели, в перьях вываляли или бхангом против воли напоили. Даже из окна выглядывать не стала. Меня такие глупости не интересуют. А потом ходили слухи, будто медведь моего брата — вовсе не медведь, а обезумевший аскет, натянувший на себя шкуру животного и поселившийся в царской клетке вместо сдохшей панды, чтобы жрать задаром нашу еду. Ну, я решила, что это ерунда, не стоящая внимания. Шудры чего только не выдумают, лишь бы не работать, а языками чесать!

— Но, как видите, это не было ложью, и вы многого лишились, раджкумари, не выглянув тогда из своего окна, — криво усмехнулась Тара. — Не каждый день нам показывают, как кто-то превращается из медведя в человека, а потом обратно в медведя. Кстати, вы не могли бы приказать служанкам прямо сейчас принести два сосуда с тёплой и холодной водой к той клетке на площади? Если хотите, мы можем немедленно удостовериться, правду ли говорит Мура, не унижая её достоинства. А Чанакью жалеть незачем! На него и плеснём.

— Пожалуй! — оживилась Дурдхара. — И ты пойдёшь, — она повернулась к Муре. — Если всё сказанное тобой окажется ложью, я прикажу выпороть тебя на конюшне за твои выдумки. Ведь, по сути, ничего не изменилось, и ты по-прежнему служанка моего брата, — добавила она. — Значит, я могу делать с тобой, что захочу.

Тарини украдкой покосилась на уверенную в себе Дурдхару, и на губах дочери брамина заиграла вдруг заинтересованная улыбка.

Охранники, оберегавшие клетку с медведем, по приказу раджкумари были отправлены восвояси. Следом за ними услали и служанок, принесших воду.

— Никто не должен стоять рядом, чтоб потом брату не доложили о происходящем, — так объяснила свои распоряжения Дурдхара. — Даже если превращения не случится, в чём я уверена, Дхана всё равно рассердится, узнав, что его приказ нарушен. Он ведь в последнее время запретил обливать панду без его ведома любой водой.

Два больших факела горели по бокам клетки, освещая пространство вокруг. Медведь, проснувшись от шума шагов и звука голосов, заметил поблизости Муру, Тарини и Дурдхару, злобно обнажил передние зубы и предупреждающе зарычал.

— Ачарья так раньше себя не вёл. Он рычал только на аматью, Дайму и Дхана Нанда, — поразилась Мура. — Я его просто не узнаю!

— Может, не стоит навлекать беду? — задумалась Тара. — Вдруг медведь взбесился? Придётся потом ловить его по всему царскому двору, если сломает прутья и вырвется из клетки.

— Ну нет! Разве я напрасно тащилась сюда в такую темень? — Дурдхара капризно топнула ножкой. — Если этого не сделает ни одна из вас, я сама оболью панду. Итак, чего мы ждём? — и она скрестила руки на груди, ожидая активных действий от своих спутниц.

Тарини вздохнула и взялась за кувшин с тёплой водой…

Дурдхара не верила словам Муры вплоть до того момента, как прямо на её глазах плешивая панда, на которую Тарини выплеснула тёплую воду, превратилась в голого мужика со спутанными волосами и с перекошенным от злости лицом. Узнать в нём прежнего холёного брамина, помешанного на безупречности, было практически невозможно. Бросившись на прутья клетки, безумец вцепился в них зубами и некоторое время просто грыз железо, пока Дурдхара, зажав себе рот и сдерживая рвущийся вопль, мелко тряслась от страха. В конце концов, не выдержав отвратительного зрелища, она спряталась за спиной Тары, обняв ту обеими руками за пояс.

— Убить, — хрипло прорычал вдруг сумасшедший, выкатив налитые кровью глаза. — Убить… Чандр-рагупту! — и он попытался просунуть меж прутьев худую руку со скрюченными пальцами. Когда ему это наконец удалось, он потянулся всем телом в сторону Муры. — Пр-рикончу т-твоего с-сына! Смер-рть Д-дхана Н-нанду и их м-младенцу, зач-чатому во гр-рехе!