Не добавив более ни слова, Юэ развернулась и двинулась прочь от покоев служанок.

— Ох, она постепенно становится такой же, как император, — испуганно пролепетала одна из девушек. — Лучше молчать. А то и правда отхлещут до полусмерти, и волос лишимся.

Её испуганный шёпот донёсся до чуткого слуха Юэ, и махарани удовлетворённо усмехнулась: «То-то же. Будут знать, как сплетничать! Никому не позволю унижать Цэй и Джаохуа. Кстати, надо навестить их, а то со вчерашнего дня и правда из покоев не выходят. Как они там?»

С такими мыслями Юэ направилась в сторону опочивальни, в которой некогда она сама провела недолгие дни до свадьбы. Стоило ей подойти к покоям, как она услышала сдавленные рыдания и невнятные причитания.

— Чандра теперь тоже ненавидит нас, — раздавался из-за двери отчаянный голос Цэй. — И Гови с Бхутапалой ненавидят. И как вообще жить, если не осталось ни лучшего друга, ни мужа? Никого?!

— Ну, пока ещё у тебя есть я, если это сойдёт за утешение, — успокаивала её Джаохуа.

Толкнув дверь, Юэ вошла в опочивальню и с состраданием посмотрела на обеих царевен. Джаохуа гладила Цэй по спине, стараясь утешить, но на вошедшую Юэ взглянула с изрядной опаской.

— Откуда у вас такие несправедливые мысли по отношению ко мне? С чего вы взяли, что я вас ненавижу? Я по-прежнему на вашей стороне! — Юэ приблизилась к «сёстрам» и устроилась на сиденье рядом. Джаохуа напряжённо наблюдала за ней. Цэй продолжала плакать. — Кого я ненавижу, так это ваших мужей, — голос Юэ стал ледяным. — Как они посмели вас бросить, прожив с вами четыре луны?! Немыслимо! Дхана верен мне и даже не думает причинять боль, в отличие от этих… — махарани яростно сжала кулаки.

— Ну, — Джаохуа отвела глаза в сторону, — царь тебя любил всегда, и он заранее знал, на ком женится. А нас выдали замуж против воли, не сказав нашим будущим мужьям правду о нас. Естественно, что, узнав о нашей настоящей сути, царевичи отказались от нас. Нам не на что рассчитывать. Брошенные жёны как вдовы. Их жизнь кончена.

— Вот ещё! — фыркнула Юэ. — Если эти наглецы не вернутся по доброй воле, не извинятся и не заберут вас обратно, я попрошу самраджа облить вас водой из Источника Утонувшего Юноши, и вы снова станете собой. Замуж, конечно, больше не выйдете, но жениться сможете. Так что вовсе ваша жизнь не кончена.

Цэй мгновенно прекратила рыдать, а у Джаохуа округлились глаза.

— Чандра, — робко заговорил Индраджалик, боясь поверить услышанному, — неужели существует способ снова сделать нас мужчинами? Навсегда?

— Существует, — призналась Юэ, начиная осознавать, что напрасно проболталась, не посоветовавшись с мужем. — В подвале один кувшин стоит. В нём вода, которая может превратить нас в юношей безвозвратно.

— Так почему ты сам не воспользовался той водой? — не понимал Индра. — Чего тянешь?

— Юэ боится за ребёнка, — вдруг тихо встряла в их беседу Цэй, мигом поняв мотивы названной сестры. — Она не хочет потерять малыша.

— Так, погоди! Смотри на меня, — Джаохуа сползла на пол и обняла сидящую Юэ за колени. — Чандра, ты что, действительно влюблён в Дхана Нанда, поэтому для тебя так важно сохранить ребёнка?!

Отвернувшись, махарани Юэ не отвечала.

— Чандра, — голос Джаохуа стал печальным, — почему ты молчишь?

— Я — Юэ, — медленно и отчётливо послышалось в ответ, — махарани Магадхи и супруга императора Дхана Нанда. И да, Джаохуа, я люблю своего мужа, и я хочу иметь от него ребёнка.

Застонав, Индраджалик осел на пол.

— Это конец, — несмотря на пребывание в женском теле, неведомым образом голос Индры сейчас был похож на тот, которым он обладал до получения проклятия. — Нам всем троим — конец!

— Почему это? — насторожилась Юэ.

— Ну, просто посмотри на себя! Год тому назад такое было невозможно даже представить. Ты всегда ненавидел Дхана Нанда, хотел свергнуть его, а теперь носишь его ребёнка и просишь обращаться к тебе, как к его супруге. Ты мечтаешь остаться его женой, воспитывать его сына, забыв о своём прежнем теле. Да и мы со Стхулом не лучше! Знаешь, я бы с удовольствием зарыдал, да кто меня утешать станет? А рыдать хочется. Я ненавижу себя, потому что влюбился в этого бхутова царевича, пока он обращался со мной, как с любимой женой! Я привык, что он смотрит на меня с нежностью, кормит лучшими кусочками с ладони, называет ласковыми именами… Он стал доверять мне. Часто перед сном, когда мы лежали в опочивальне рядом, делился своими мыслями и чувствами. Я не ждал от него такого доверия и близости, но когда это случилось, я мгновенно открыл своё сердце ему, хоть и не рассказал о себе правды, о чём теперь сожалею. Может, если бы я по-хорошему поговорил с ним, всё было бы иначе. Не представляю, как теперь жить без него. Да и Стхул привык к Гови. Впрочем, какое «привык»? Влюбился! Вот и получается — нам конец. Кувшин с водой, избавляющей от проклятия, есть, но он никому не нужен. А нужно нам совсем другое.

Не дождавшись, пока Индра закончит свою речь, Цэй опять залилась слезами, торопливо проговаривая:

— Гови делал всё, чтобы я чувствовала себя счастливой! Мы вместе готовили наши любимые блюда. Я старалась совершенствовать старые рецепты, находила новые сочетания специй и приправ, изобретала новые сладости… И он был счастлив, без притворства! Я вовсе не хотела такого конца наших отношений, чтобы меня с презрением выбросили прочь!

— Ну ладно, хватит, — Джаохуа снова положила руку на голову Цэй. — Можно подумать, от слёз станет легче.

Юэ приблизилась к ним, как в старые времена, и, широко раскинув руки, крепко обняла и Цэй, и Джаохуа.

— Только не обижайтесь, — виновато произнесла она. — Мне дорог самрадж, и я не хотела делить его ни с кем. Наверное, мои слова прозвучали слишком жестоко, но представьте, каково было бы каждой из вас, если бы я оказалась третьей в вашей опочивальне, лёжа между вами и вашими мужьями? Вам бы такое понравилось?

— Нет! — одновременно замотали головами царевны из Чжунго.

— Вот и мне не захотелось. Но это вовсе не означает, что я вас не считаю друзьями. Возможно, Дхана действительно не тронул бы вас, просто подарив статус замужних женщин, чтобы никто не смел вас унижать, но, согласитесь, куда лучше придумать способ снова завоевать сердца ваших мужей, чем всем троим выходить замуж за самраджа?

Джаохуа и Цэй кивнули, молчаливо соглашаясь с Юэ.

— А раз так, — просветлела лицом юная махарани, — значит, очень скоро я отправлю Дхану с дружественным визитом к Говишанаке и Бхутапале. И почему-то я уверена, самрадж вернётся не с пустыми руками. Если, как вы говорите, ваши отношения с царевичами стали достаточно близкими, они тоже скучают. И, возможно, сожалеют, что отказались от вас!

— Куда это ты собралась? — норовистый конь, пойманный на ходу за уздечку, недовольно всхрапнув, остановился на месте, ударив копытами по камням.

— Покататься! — капризно отрезала Дурдхара, намеренно отводя взгляд от лица брата. — А вообще какое тебе дело?

— Возьми телохранителя.

— Он мне надоел. Скучный старик.

— Прежде он тебя устраивал, — сухо напомнил Дхана Нанд. — До появления Чандрагупты.

— Ты казнил моего Чандрагупту! — взвилась Дурдхара. — Хотя он ничего особенного не сделал! Ну, подумаешь, восстание устроил. И то потому, что ты его отца когда-то убил. У него имелась веская причина, можно было его и простить. Казнить Чанакью, а Чандру с друзьями не трогать. Но нет, ты всех порешил! Великий царь, ага! Уже и не сожалеешь о прошлом, хотя Чандра тебе был дорог. Но нынче ты носишься со своей беременной царицей, будто она хрустальная. Вот и возись, а я хочу быть свободной!

Вырвав повод из рук брата, Дурдхара как ни в чём не бывало заставила коня ехать дальше.

— Дурдхара, вернись! — закричал вслед сестре Дхана Нанд. — Или я очень рассержусь, и мы больше не будем разговаривать!

— Да пожалуйста! — обернувшись, царевна показала ему язык. — Можешь молчать хоть до конца времён! А если поедешь за мной, я нарочно с обрыва прыгну и умру, тебе назло. Так что не смей преследовать меня.