И она, пустив коня в галоп, быстро скрылась за воротами. Дхана Нанд в гневе топнул ногой и сжал кулаки.

— Вот упрямая! — вырвалось у него. — Ведь найдёт себе приключения! Точно найдёт!

«С другой стороны, все в Магадхе знают, что она — моя сестра. Никто не посмеет причинить ей вред, иначе будет иметь дело со мной. Сейчас покатается, остынет и вернётся. Никуда не денется», — успокоив себя таким образом, Дхана Нанд вернулся во дворец.

Ездить по улицам и рынкам, смотреть на торговцев тканями и драгоценностями, фруктами и расписной посудой Дурдхаре быстро наскучило. Кроме того, все пытались её зазвать к себе или каждое мгновение кланялись, выражая почтение. Дурдхаре вовсе не хотелось быть в центре внимания. Она испытывала обиду на брата и предпочитала одиночество. Остаться же одной было возможно лишь за пределами столицы. Туда царевна и отправилась, выехав за городские ворота. Задумавшись, она сама не заметила, как удалилась от города, свернула на узкую извилистую тропу и вскоре, оглядевшись, с ужасом обнаружила, что оказалась в незнакомой части леса.

— Надо выбираться, — прошептала она самой себе под нос, заметив, что оказалась не просто в одиночестве, а в какой-то непролазной глуши.

Голос её сорвался и задрожал от волнения. Дурдхара совершенно не представляла, в какую сторону теперь ехать. Раньше с нею всегда были служанки, Шипра, телохранитель или брат, знающие дорогу и умеющие ориентироваться в любом месте Магадхи. Но из упрямства, ревности и желания позлить брата она уехала одна. Что же делать?

Тропинки множились, разветвляясь на несколько разных направлений. Дурдхара сворачивала наугад в попытке найти ту самую единственную дорогу, ведущую обратно к Паталипутре, пока не вынуждена была честно признаться самой себе, что окончательно заплутала. Девушка затравленно огляделась по сторонам. На небе ярко сияло солнце, однако, судя по расположению светила, время перевалило далеко за полдень. Ещё немного, и начнёт смеркаться, и вот тогда она останется тут наедине с хищниками. Они набросятся и растерзают её, никакой острый кинжал не поможет!

— Брат, — беспомощно позвала Дурдхара, понимая, что надежда услышать голос Дхана Нанда сейчас более чем призрачна. — Брат, помоги!

Никто не ответил. И вот тогда она закрыла лицо руками и расплакалась.

Внезапно из ближайших кустов, напуганная шумом, выпрыгнула лисица. Животное вероятно намеревалось проскочить мимо Дурдхары, но молодой жеребец, испуганный мелькнувшей под его ногами тенью, встал на дыбы, едва не стряхнув со спины всадницу. Дурдхара от неожиданности ткнулась лицом в гриву и, повиснув на холке, неловко вцепилась в поводья. Конь мчался опрометью через лес, не разбирая дороги. Чувствуя, что вот-вот вывалится из седла, Дурдхара пыталась снова нащупать стремена и усесться удобнее, однако именно в этот момент жеребец свернул с тропы и помчался сквозь густые заросли. Царевне пришлось низко пригнуться, чтобы ветви деревьев не повредили ей лицо.

— Помогите!!! — отчаянно закричала Дурдхара. — Кто-нибудь, помогите!!!

Стремена нащупать не удалось, и девушка теперь повисла сбоку, цепляясь обеими руками за шею лошади и упираясь одним коленом в холку. Вторая нога давно болталась в воздухе, задевая проносящиеся мимо ветви кустарников. Дурдхара понимала: ещё немного, и она свалится. И вероятно, переломает кости. Внезапно позади послышался топот ног другой приближающейся лошади.

— Брат!!! — завопила Дурдхара, не имея возможности обернуться, но почему-то свято веря: сейчас рядом с ней не может оказаться никого, кроме Дхана Нанда. — Прости!!! Спаси меня!

Конь метнулся вбок, и Дурдхара ощутила, что падает, но в тот же миг крепкие руки подхватили её и втащили в седло. Бешеная скачка прекратилась. Всё ещё дрожа и всхлипывая, Дурдхара пыталась что-то рассмотреть сквозь пелену слёз, застившую ей глаза. Наконец, изображение стало проясняться, и царевна увидела, что сидит на спине чужой лошади, а загорелые руки, удерживающие её от падения вниз, явно принадлежат не брату, а какой-то женщине.

— В-вы кто? — Дурдхара обернулась на свою спасительницу и испуганно замерла: позади неё сидела очень суровая дэви со смуглым лицом, расписанным незнакомыми символами, напоминающими россыпь веснушек. Волосы женщины были заплетены в многочисленные тугие косы, связанные за затылке в пучок, украшенный камнями и ракушками. К седлу крепился потёртый колчан со стрелами, а за спиной болтался самодельный лук. Всадница хмуро смотрела на Дурдхару прищуренными тёмными глазами, словно обвиняя царевну в чём-то.

— Не сиделось дома? — с ехидной усмешкой спросила неизвестная. — Судя по тому, что я поняла из твоих плаксивых криков, умный братец просил остаться, а тебе приспичило приключений поискать? Ну, нашла. Молодец.

Все слова благодарности, которые Дурдхара собиралась сказать, тут же исчезли с языка, вместо них сорвалось гневное:

— Да кто ты такая, чтобы дерзить младшей сестре царя Магадхи! — Дурдхара наставила указательный палец на свою спасительницу. — Ты из киратов или дасью? В любом случае, если ты живёшь здесь и ищешь пропитание на наших землях, то не смеешь оскорблять царевну Нандов!

Неожиданно смуглая дэви прыснула со смеху. Она смеялась, не сдерживаясь и распугивая птиц с ветвей ближайших деревьев, потом наконец произнесла, заметив растерянное выражение лица Дурдхары:

— Да, царевна Нандов, ты сильно изменилась. И я тебя не узнала сразу, но теперь-то вижу знакомые черты… Тебе было всего четыре, когда я ушла из царского дворца и поклялась навсегда забыть твоего брата.

— Забыть? — Дурдхара в недоумении уставилась на всадницу. — Кто ты?

— Я — Тарини. Невеста самраджа Дхана Нанда, — наконец представилась обладательница нарисованных веснушек. — Долгое время я была единственной, кто владел его сердцем, — женщина гордо усмехнулась, — но я отказалась от его любви, потому что для меня праведность — превыше всего, а самрадж вёл нечестные битвы и побеждал врагов коварством. Такого я вынести не могла, и я предпочла жизнь в лесу, в одиночестве, а не во дворце, пропитанном обманом! Вскоре я встретила таких же праведных беглецов. Каждый из них бежал сюда по своим причинам. Кто-то не желал платить высокие налоги царю, кто-то был осуждён за преступления по чужому навету, кто-то чудом избежал смерти, являясь врагом самраджа, некогда жившим в разрушенном Пиппаливане. У нас образовалось поселение, где мы стали одной семьёй. Никто не знает о моём прошлом, но в глубине души я, несмотря ни на что, всё ещё люблю Дхана Нанда. И я знаю, он тоже любит меня! Даже разлучённые мы продолжаем каждую минуту думать друг о друге, и после смерти наши души встретятся! Бесспорно, я сейчас доставлю тебя в твой прекрасный дворец, раз уж твоя лошадь убежала… Я верну тебя твоему брату, но как бы он ни уговаривал меня остаться с ним — а я уверена, он будет умолять! — я не соглашусь. Я верна себе. В этой жизни мы с Дхана Нандом можем лишь страдать, стеная в разлуке, но реки дхармы и адхармы никогда не смешают воды. Они всегда будут течь порознь, в этом их трагедия.

С полуоткрытым ртом Дурдхара дослушала высокопарную речь своей спасительницы, а потом, дождавшись паузы, осторожно произнесла:

— Простите, но дела обстоят совершенно иначе, дэви Тарини.

— Иначе? — изогнула бровь суровая дэви. — Что ты имеешь в виду?

— До вас, вероятно, очень плохо доходят новости. Это и понятно: главные разносчики сплетен — торговцы и брамины — в такую глушь обычно не забираются.

— Какие новости? — не на шутку всполошилась Тарини.

— Я о том, что мой брат четыре луны тому назад женился на царевне из Чжунго по имени Юэ, и его супруга сейчас в тягости. Старший лекарь говорит, что скоро появится мальчик, младший целитель, наоборот, предрекает рождение девочки, но самраджу, кажется, всё равно, кто родится. По-моему, он спятил от счастья. Только о своей жене и думает, только ей и прислуживает целыми днями. Я для него теперь никто, потому и сбежала сегодня. Думала, пусть хоть немного обо мне поволнуется. Что с вами, дэви?