— Ладно, вижу, дело серьёзное. Говори.

— Юэ жалуется, что ты пренебрегаешь ею, — щёки Муры полыхали яркими красками закатного неба. — По ночам. Если ты понимаешь, о чём речь.

— Нет, не понимаю, — царь рассмеялся. — Махарани Юэ — моя супруга, я её люблю. Зачем бы я стал пренебрегать ею?

— Хоть убей меня, когда я закончу, но сейчас — дай сказать!!! — неожиданно гаркнула махарани Пиппаливана, на мгновение напомнив царю генерала Бхадрасала, время от времени проводящего смотр войск на главной площади перед дворцом.

Дхана Нанд с интересом сложил руки на груди и склонил голову набок, всем своим видом выражая любопытство.

— Вам с Юэ… необязательно ждать семь лун, чтобы… — Мура замолчала, становясь пунцовой и мучительно подбирая слова. Дхана Нанд нетерпеливым жестом дал ей понять, что ему не терпится услышать продолжение, — полноценно исполнять дхарму супругов. Одним словом, если моя дочь желает любви, ты должен ей дать просимое. Ваджра меня порази, самой не верится, что говорю об этом с тобой!!! — неожиданно заорала она так, что несколько лампад упали с потолка. Опомнившись, Мура торопливо затоптала их, чтобы не загорелся лежащий поблизости пышный ковёр. — В общем, — она снова совладала с собой, злобно косясь на ненавистного зятя, — я просто пришла сказать, что мы с Чандраварданом не воздерживались ни от чего до самых родов. Более того, когда закончились тягостные дни, в течение которых я не могла принимать пищу, я вернулась к обычной жизни: ездила верхом, стреляла из лука, тренировалась на мечах, поднималась в горы без помощи слуг, вплоть до дня, когда родился Чандрагупта, — лицо Муры вдруг потеплело и озарилось улыбкой, когда она вспомнила о рождении сына. — И роды мои были лёгкими, об этом я махарани Юэ тоже сказала, — тёща самраджа запнулась, поймав себя на том, что осталось заставить себя изречь самое трудное. — Одного я не сказала: причину, по которой я родила легко. Юэ не надо этого пока знать, а тебе — стоит.

Дхана Нанд всё ещё молчал, однако на сей раз он внимал каждому слову Муры, весь превратившись в слух.

— Если… дочь попросит о близости незадолго до того, как начнутся схватки или когда уже начнутся, но будут слабыми — не отказывай. Чандравардан мне не отказал, и я рада, что он тогда оказался во дворце, а не где-то далеко. И ты постарайся не уезжать никуда, когда до родов твоего сына останется меньше одной луны. Если не откажешь ей в близости, — а Юэ этого непременно захочет, я в ней даже не сомневаюсь! — роды пройдут легко.

— Вот, значит, как? — не удержался самрадж от ехидной ухмылки. — Близость накануне родов?

— Да, так! — снова рявкнула Мура, чьи щёки пылали огнём. — Ты поможешь ребёнку выбраться, раскрыв для него выход. О боги, неужели я сказала это всё своему злейшему врагу и не умерла, окутанная пеленой позора?! — Мура благодарно воздела сложенные руки к потолку.

— А я никуда и не собираюсь уезжать, — спокойно промолвил Дхана Нанд. — Никаких сражений не намечается. Если же на нас и нападут, я полагаю, Бхадрасал и Ракшас справятся. Я присоединюсь к ним после рождения ювраджа Магадхи. Ничего не может быть важнее моей жены и сына!

— Я рада, что не пришлось тебя убеждать или повторять дважды, — Мура смерила царя уничтожающим взглядом.

— Одного не представляю: как мне, исполняя твой совет, не навредить моей махарани, учитывая, в каком положении она будет находиться?

— А то не знаешь! Впрочем, я подозревала, что ты будешь измываться надо мной, притворяясь, будто не ведаешь ничего.

Мура ещё раз презрительно оглядела с ног до головы того, кто приходился ей почти ровесником, а затем небрежно швырнула ему на стол туго свёрнутые в трубочку и перевязанные выцветшей лентой многочисленные пергаменты.

— Держи, изверг! Пользуйся. Но не вздумай никому, даже Чандре, говорить о том, откуда это у тебя. Скажешь — пришибу!

— Что это? — удивился Дхана Нанд, дотрагиваясь до подарка «любимой тёщи».

— «Камасутра».

— Да у меня она есть! — рассмеялся Дхана Нанд. — Я её в четырнадцать лет прочёл от первого пергамента до последнего. Спать спокойно не мог, пока не дочитал. Но если бы Бхутапала не вытащил те пергаменты из тайника отца, мы бы их вообще не увидели раньше смерти Махападмы. Так что ничего нового ты мне не показала. «Камасутру» я знаю всю.

— Не всю. Это единственная полная версия. Остальные — лишь жалкие отрывки. Чандравардан однажды проник в главный ашрам Таксилы, чтобы выкрасть этот уникальный экземпляр из местной библиотеки. Там есть изображения игрушек для услаждения плоти и подробно описано, как сделать их вручную. Рассказано подробно, как правильно пользоваться каждой из них, чтобы не вредить телу, — голос Муры звучал сухо и бесстрастно, словно она рассказывала о погоде или о ценах на рис на местном рынке. — Там же найдёшь позы для мужа и беременной жены, для двух и нескольких мужчин или двух или нескольких женщин, тайно творящих адхарму. Надеюсь, последнее вам никогда не понадобится, хотя кто вас знает? Я уже убедилась, что своего сына… ДОЧЬ... знаю плохо. А уж тебя и подавно узнавать не берусь! — и, не прибавив более ни слова, Мура развернулась и вышла из его покоев, не замечая, каким ошарашенным взглядом её провожает царь.

Оставшись в одиночестве, Дхана Нанд, забыв обо всех важных делах, торопливо развернул пергаменты, оставленные Мурой, и погрузился в чтение.

====== Глава 13. Непреклонная няня ======

— Дайма, нам надо поговорить!

Няня обернулась и, бросив мимолётный взгляд на стоящую в дверях кухни махарани, снова отвернулась, продолжив ловко переворачивать деревянной лопаточкой раздутые, шкворчащие пури, делая вид, будто рядом с ней по-прежнему нет никого. Служанки-помощницы, непонимающе переглянувшись между собой, удивляясь столь непочтительному поведению своей старшей, мигом кинулись за лучшим сиденьем, едва не сшибая друг друга с ног, чтобы предложить царице сесть. Юэ резким жестом отказалась от их помощи. Девушки растерянно замерли с сиденьем в руках, не зная, как быть. Ведь если царь узнает, что его беременной супруге на кухне не оказали должного почтения, они все получат по пятьдесят ударов розгами или плетью.

— Это срочно! — повторила Юэ, возвысив голос и изо всех сил стараясь придать своему лицу выражение сурового недовольства.

— Зачем вы так утруждались, махарани? — в интонациях Даймы сквозь нарочито льстивые нотки слышалось презрение пополам с едва сдерживаемым гневом. — Могли бы прислать за мной, и я бы мигом явилась. Вы же царица, а я — обычная служанка, недостойная омывать ваши стопы, — пури одна за другой скатывались со сковороды на золотое блюдо. Когда оно заполнилось, Дайма осторожно взяла блюдо в руки и протянула одной из служанок. — Отнести в трапезную! Быстро. И розовую воду не забудьте. И чтоб цветы в опочивальне поменяли на свежие к моменту возвращения самраджа, — скомандовала няня, наконец, поворачиваясь лицом к юной царице. — Все вон, я буду беседовать с махарани наедине, — холодно обронила Дайма, не глядя на служанок. Те мгновенно исполнили её повеление, низко поклонились и одна за другой исчезли из кухни.

Когда никого не осталось, лицо Даймы вдруг стало усталым и безразличным.

— Зачем пришёл? — вполголоса спросила она. — Если уж решил исполнять роль царицы, будь добр вести себя как махарани, а не как шудра. Нечего расхаживать по помещениям для слуг. Кто нужен, того к себе и зови, авось слуг здесь навалом. Сам не ходи, не пристало тебе такое. Всё понял?

— Я… — голос Юэ дрогнул, — прошу прощения, — махарани неожиданно сложила руки перед грудью, а глаза её наполнились слезами, — за всё зло, некогда причинённое вам и самраджу.

Няня фыркнула и приняла независимый вид, выпрямившись, как струна.

— Перед самраджем извиняйся, передо мною незачем, — сухо отозвалась она. — Кто я такая, чтобы царица Магадхи унижалась передо мной?

— Вы для моего супруга, словно мать, а я нанесла вам рану. Вы едва не погибли по моей вине! Я совсем не хотела, чтобы вы пострадали тогда, — продолжала Юэ, — но в тот день у меня не осталось выбора. Я была в панике, не знала, как поступить дальше, и времени на обдумывание лучшего плана не осталось. Вы услышали наш разговор, и Чанакья потребовал, чтобы я избавилась от нежелательного свидетеля. Ачарья имел незримую власть надо мной, пока пребывал в человеческом теле, и я всегда ему подчинялась, не могла отказать… Всё сказанное им с некоторых пор казалось мне непреложной истиной. И всё равно в тот день я не желала ранить вас! Но вы выхватили нож и угрожали убить меня! Мои мысли словно туманом затянуло. Так бывает во сне, знаете? Или в минуты отчаянной борьбы за жизнь. Думать невозможно, остаётся только животный инстинкт самосохранения: выжить любой ценой, уничтожив врага… Вот это и случилось со мной. Я испугалась и не придумала ничего лучшего, чем заманить вас на галерею и сделать тот обманный шаг вперёд, после которого вы…