— А я и не буду, — радостно отозвалась Юэ. — Просто узнаю, можно ли нам наслаждаться близостью. И это важно, потому что сегодня я окончательно убедилась: неполная близость нас не устраивает. Я хочу полностью отдаться чувствам, потеряться в тебе, а это случится, лишь когда ты проникнешь в меня. Особенно, если даёшь мне позволение оказаться сверху и наслаждаться тобой! Я чувствую себя Шивой на Кайласе. Ну, или Парвати на Шиве. Так, наверное, точнее.

Дхана Нанд нервно сглотнул, ошарашенно глядя на молодую супругу. «Новых синяков мне не избежать», — понял он, и эта мысль одновременно пугала и окрыляла.

— У меня встреча с министрами, — напомнил он Юэ, — а потом я приду в твои покои, чтобы разделить твою вечернюю трапезу.

— Отлично! А до этого времени я поговорю с мамой.

Дхана Нанд опасался, что из разговора Юэ с Мурой на подобную тему ничего путного не выйдет, но не стал спорить. Он и представить не мог, какая интересная беседа в скором времени ждёт его самого.

— Самрадж избегает нашей близости. Он до сих пор не верит, что это безопасно, представляешь, мам? Вчера ночью я так надеялась получить толику счастья… Но всё напрасно! Он решил, что я всё выдумала, лишь бы заполучить желаемое.

Мура обернулась с открытым от изумления ртом. Фраза про близость и счастье была самым последним, что она ожидала услышать от Чандрагупты, влетевшего в её покои, словно порывистый ветер или сорвавшийся с привязи жеребец. Впервые она призадумалась: может, пора уже начинать называть сына дочерью? Но у Муры язык не поворачивался обратиться к Чандре в женском роде и произнести проклятое чужеземное имя, выдуманное то ли Ракшасом, то ли Дхана Нандом.

— Думаю, если ты повторишь ему то, что рассказала мне о себе, он больше не станет сопротивляться. Он сейчас у себя в покоях. Сходи туда! — махарани Юэ с длинной косой, перекинутой через плечо, одетая в ярко-жёлтое сари и в женские украшения, приблизилась к ней и доверчиво коснулась её руки. Мура вздрогнула и невольно отшатнулась. — Разве ты не хочешь помочь любимой дочери?

Мура всё ещё не отвечала, молча пялясь на Юэ. А та, даже не поняв, какая буря эмоций бушует в груди матери, невинно продолжала:

— Ты незадолго до моего рождения лазала в горы без помощи служанки, и всё равно не потеряла меня. Ты очень крепкая, а, значит, я такая же. И с отцом у вас была близость, пока ты носила меня. Скажи это сама Дхане. Ну, и остальное заодно. Не верит он мне. Считает, что я лукавлю, — Юэ печально вздохнула. — А я хоть и волнуюсь о ребёнке, но терпеть-то так тяжело! Ты меня должна понять. Ты же сама призналась вчера, что однажды добилась внимания отца, устав терпеть и ждать. В общем, семь лун я точно не выдержу.

— Чандра! — наконец возмутилась Мура. — Что ты от меня требуешь?! Сам подумай, как я могу пойти к Дхана Нанду, с которым мы долгие годы были злейшими врагами, и говорить с ним на подобные темы?! Это же страшный стыд! Несмываемый позор! Никогда. Ни за что.

Мура не знала, как заставить бессовестную Юэ ощутить хоть какую-то неловкость, но та и не думала смущаться, беззастенчиво пользуясь своим «интересным» положением.

— Мамочка, — Юэ сложила руки перед грудью, трогательно глядя на Муру снизу вверх, — ну сжалься! Дхана хороший. Я ведь вчера тебе рассказала, что он предлагал мне снова стать юношей. Навсегда! Представляешь, ради меня приказал Ракшасу тайком притащить воду из Источника Утонувшего Юноши, снимающую проклятье. Если бы Дхана не собирался меня превращать обратно, то он не приказал бы аматье набрать эту воду. Ведь правда? А ещё он предлагал мне ненадолго стать собой и отдохнуть от тяжести плода, если мне на поздних сроках станет совсем невыносимо. Будь он извергом, не стал бы так заботиться. Я получила того мужа, о котором другие женщины могут только мечтать. И между мной и моим счастьем стоит всего лишь один ма-аленький разговор.

— Для меня и ачарьи он спасительной воды не набрал! — яростно выпалила Мура и желчно добавила. — Изверг.

— Он просто не нашёл в своих пергаментах ничего про воду, избавляющую от заклятья панды! А иначе и для вас с ачарьей привёз бы, — уговаривала Юэ. — Но какая разница, если отныне мы с тобой всегда будем вместе? Случись тебе попасть под дождь или окунуться в реку, я помогу. Быстро подогрею воды, и ты снова станешь собой. Думаю, однажды мы станем счастливы: ты, я, мой ребёнок. И мы с моим сыном всегда будем рядом.

Мура невольно вздрогнула, вспомнив, как незадолго до прихода Чандрагупты, в её покоях побывала дэви Калки, тоже утверждавшая, что всегда будет рядом, поможет чем угодно и даже жизнь отдаст, лишь бы сделать махарани Пиппаливана счастливой. Слова дэви Калки звучали так убедительно, что на миг Мура забылась и пропустила момент, когда супруга Джагат Джалы внезапно бросилась на неё, словно пантера на добычу, и, опрокинув на ложе, страстно облобызала волосы, шею, лоб и щёки. До губ не добралась только потому, что Мура в ужасе оттолкнула от себя эту странную дэви из Параспуры, поинтересовавшись у той, с какой стати она творит неправедное. Ничего не ответив, Калки вдруг расплакалась и убежала, закрыв лицо накидкой. И вот теперь мысли Муры раздвоились. С одной стороны, она ужасалась речам, произносимым сыном, с другой стороны, ей страшно было снова встретиться с лишившейся и разума, и стыда дэви Калки, поэтому, возможно, чтобы выиграть время и отделаться ненадолго от страстной супруги Джагат Джалы, стоило посетить Дхана Нанда и побеседовать с ним. Правда, Мура не представляла, с чего начать разговор и с каким выражением лица его вести.

В гордую позу встать уже не получится и презрением обдать проклятого зятя не выйдет. Что же делать, чтобы привлечь внимание? Подобно дэви Калки кинуться в объятия и облобызать, чтобы он остолбенел и не мог сопротивляться? Нет, это самый плохой вариант. Хотя, было время, ей действительно этого хотелось, и она ненавидела саму себя за позорные желания, несовместимые с дхармой вдовы. Теперь о лобызаниях и речи идти не может, учитывая звание тёщи, которого она недавно удостоилась. Впрочем, если сравнить царя с Дургамом, ещё неизвестно, кто из двоих — цирюльник Нанда или цирюльник Джала — целуется лучше. Мура мечтательно закрыла глаза, вспоминая чудесное утро в покоях усатого развратника, спасшего её из медвежьей шкуры, как вдруг в мыслях рядом с образом брата Джагат Джалы возникла дэви Калки со вздымающейся от тяжёлого дыхания грудью.

«Во всех трёх мирах нет никого прекраснее вас, махарани!» — с чувством воскликнула она, и Мура внезапно ощутила, что ей становится не по себе.

«Надо поскорее об этом забыть, — решила она. — Такую ужасную адхарму надо тщательно выпалывать из цветника чистых мыслей, словно сорняки!»

— Ты поможешь, мамулечка? — сейчас Юэ ничуть не напоминала Чандрагупту. Скорее, она была похожа на нежную дэви, страдающую от неразделённой любви и готовую на всё, лишь бы любовь стала взаимной.

Сердце Муры наполнилось жалостью к новообретённой дочери и негодованием на зятя.

— Да, — она решительно стиснула зубы. — Помогу.

— Надо срочно поговорить!

Подняв голову и увидев стоящую перед ним Муру, Дхана Нанд крепко пожалел о том, что дал позволение охранникам пропускать к нему в покои в любое время дня и ночи не только жену, но и тёщу. Просто он и в мыслях не держал, что Мура действительно явится.

— Чего тебе? — голос царя звучал небрежно и холодно. — Если пришла по поводу снятия заклятья, то зря. Я не знаю такого средства. Тебе и ачарье я помочь не смогу.

— Ничего мне не надо. Просто выслушай.

— Вероятно, я наконец услышу долгожданное признание? Только, похоже, ты с этим здорово припоздала. Я женат, и жене изменять не собираюсь.

Пальцы Муры сами собой сжались в кулаки, она в упор посмотрела на Дхана Нанда с таким выражением лица, словно желала испепелить царя взглядом. Он отложил перо в сторону. Отодвинул кучу исписанных пергаментов и ёмкость с разведённым водой углём.