— Никогда больше не сомневайся во мне, любимая.

Комментарий к Глава 11. Нелёгкий выбор * Один из первых тестов на беременность. Им пользовались в Древнем Египте уже в 1350 году до н.э. Беременной нужно было мочиться на семена пшеницы и ячменя в течение нескольких дней и смотреть, что раньше прорастёт. Если прорастала пшеница, ждали девочку, если ячмень — мальчика. Если не прорастало ничего, женщина не считалась беременной. В 1963г. учёные экспериментировали с пшенично-ячменным тестом и обнаружили, что в 70% случаев моча беременных действительно может заставить семена прорасти, в то время как моча небеременных не давала подобного результата, но на точность определения пола всё-таки особенно рассчитывать не приходилось.

====== Глава 12. Тёща-Камадэв ======

Сари, накидка и тюрбан сброшены на пол. Причудливым узором улеглись на полу три разноцветные полосы ткани, подобные трём изогнутым и переплетённым между собой руслам рек или прядям волос лесных якшинь: зелёная полупрозрачная, сине-золотая бархатная, ярко-алая блестящая… В длинных густых локонах мужа, подобных мраку беззвёздной ночи, запутались её пальцы. Так необычно ощущать обнажённой спиной шероховатые, прохладные камни стены подземелья. Руки Дханы заботливо и уверенно поддерживают её под ягодицы, помогая не упасть. Юэ всё теснее сжимает ноги, обхватывая мужа за пояс. Ладонями обнимает могучую, сильную шею, приникнув губами к его губам, задыхается от страсти, не желая отпускать, наслаждаясь происходящим. Лингам скользит по разгорячённому лону, не проникая внутрь, заставляя нетерпеливо извиваться и стонать, умоляя всё громче.

— Прошу… Ты ведь сам хочешь! Дхана, терпения нет… Внутри всё горит. Возьми меня по-настоящему.

Он продолжает тяжело дышать, впервые за всё время их совместной жизни не исполняя её заветного желания. Глаза лихорадочно блестят, а потом он прикрывает веки, еле слышно застонав, хрипло, с надрывом, и Юэ впервые ловит себя на том, что ей куда больше хочется доставить удовольствие ему. Невероятно сладко видеть, как супруг, прервав вдох, дрожа всем телом, закрыв глаза, отдаёт ей всего себя. Дхана в такие мгновения красив и беззащитен. Никто, кроме неё, не видел его таким, Юэ уверена в этом.

— Давай, — она пытается выгнуться так, чтобы их тела соединились, но муж снова уклоняется и лишь ласкает и дразнит, скользя меж её ног, тесно прижав к себе, двигаясь рвано, ускоряя ритм.

Бесконечная пытка — быть так близко, но всё же отдельной от него, когда так хочется, чтобы он был внутри, как продолжение её тела, как часть естества… Острое удовольствие в который раз взмывает птицей в небо на белых крыльях, но, не достигнув высших Лок, срывается тяжёлым камнем вниз. С Дхана Нандом происходит то же самое. Заметив это, Юэ прижимается к нему щекой и, прежде чем экстаз ускользнёт окончательно, а наслаждение обернётся болью и тягостной неудовлетворённостью, торопливо касается его свободной рукой, проникнув пальцами меж их сплетёнными телами. Для него прикосновение её пальцев неожиданно. Он не успевает совладать с собой. Долгожданное блаженство низвергается грозовым ливнем, заставляя Дхана Нанда кричать в полный голос. Эхо с её настоящим именем многократно и гулко прокатывается по подземелью, и Юэ робко надеется, что там, наверху этого никто не услышал. Иначе прибегут спасать царя от смерти. Ведь самрадж кричал: «О, Чандрагупта!». Как тут не подумать, что его убивают?

— Тебе хорошо? — она заглядывает ему в лицо, но царь только весь дрожит и не отвечает, тяжело дыша.

Потом медленно отпускает её, помогая встать на ноги, и, слегка отстранившись, смотрит в глаза с невероятной нежностью.

— Ты помогла мне в очень правильный момент, — шепчет он, ласково гладя жену по щеке. Неожиданно выражение его лица меняется, и он с тревогой смотрит на Юэ. — Но как же ты?

— Мне было хорошо, я сама этого хотела, — отвечает с улыбкой она. — Остальное не важно.

— Нет, так не пойдёт! Давай укрою тебя своей накидкой и отнесу в опочивальню, где мы закончим. Я не успокоюсь, пока и ты не закричишь моё имя, теряясь в блаженстве.

— Не надо, — слабо сопротивляется она. — Это я виновата, что распалила тебя. Из-за меня мы начали это делать прямо здесь… Слава дэвам, никто сюда не спустился и не застал нас. Я знаю, у тебя сейчас мало времени. Ты пропустил омовение и дневной отдых из-за меня!

Дхана Нанд усмехается, вспомнив, с чего всё началось. Он собрался выбираться из подземелья, но на первой же ступеньке его прижали грудью к стене, и вырваться из пленительной хватки он не сумел. Да и не захотел.

— Нет, я этого так не оставлю! — непререкаемым тоном заявляет Дхана Нанд. — Ты позаботилась обо мне, и я сделаю то же для тебя. Где-то в одной из ниш спрятано удобное сиденье, — царь начал искать, но вскоре, потеряв терпение, толкнул жену всё к той же стене, уже нагретой их телами. — Ничего, и так хорошо, — он встал на колени перед Юэ, и его лицо жадно прижалось к её пульсирующему лону, пахнущему фруктами и пряностями. От этого запаха он пьянел сильнее, чем от бханга.

По чувствительной плоти скользил влажный язык, от умелых прикосновений слабели колени. В конце концов Юэ тоже закричала, сползая на пол и обнимая его за шею, целуя в губы, хранящие аромат её собственного тела.

— Спасибо, — зашептала она, покрывая лоб, щёки и губы мужа невесомыми поцелуями. — Прости, что разгорячила тебя, когда ты того не хотел.

— А кто сказал, что не хотел? — хитро улыбнулся царь. — Я тебя всегда хочу, родная.

— Но почему же не взял, когда я умоляла? — её обида показалась ему забавной, но он не стал даже улыбаться, боясь задеть Юэ и невольно сломать всё то, что сблизило их.

— Я опасаюсь навредить ребёнку. Лекарь сказал, что утроба у всех женщин разная. У кого-то крепкая, и она держит малыша до последнего, словно не желая с ним расставаться. А у кого-то — слабая, и малыш может покинуть чрево раньше отведённого срока. Для таких женщин запрещено проникновение, пока она носит. Я не хочу стать причиной гибели маленького ювраджа, которого люблю больше жизни.

— Даже больше меня? — полюбопытствовала Юэ. В её голосе прозвучало наивное любопытство пополам с крохой ревности.

Вместо ответа её снова привлекли ближе, целуя в губы.

— Вы оба — самое дорогое, что есть у меня! Дурдхара вон недавно вздумала обижаться. Я ей объяснил, что моя любовь не стала меньше от того, что в моей жизни появилась ты и скоро появится сын. Я способен любить и её, и тебя, и моего наследника. Можно подумать, любовь — это пирог, который один раз поделили на части и кому-то дали больше, а кого-то обошли. Нет, прие! Это манговое дерево, плодоносящее круглый год, и спелые манго на нём никогда не заканчиваются. Каждый может сорвать столько, сколько способен унести.

Выражение лица Юэ смягчилось. Обрадовавшись про себя, что обида исчерпана, и мир восстановлен, Дхана Нанд помог жене снова надеть сари, браслеты и поправить сбившуюся причёску.

— Вот так, — удовлетворённо промолвил он. — И никто не заподозрит, что в подземелье мы занимались неправедными делами. Впрочем, это браминам приходится заниматься плотскими утехами только для продолжения рода и всего в одной позе. Скучно! К счастью, мы не брамины. Значит, нам можно всё.

— А как точно узнать, не повредит ли мне твоё проникновение? — услышав вопрос Юэ, Дхана Нанд пошатнулся, поняв, что он отнюдь не отделался так легко, как ему казалось. — Лекарь может это узнать? Если да, я позволю провести очередной гадкий осмотр.

— Целитель говорил, такое узнать невозможно, особенно если женщина зачала впервые. Можно спросить у матери дэви, как она носила свою беременность. Лекарь сказал, дочь носит ребёнка в точности так же, как её мать. И даже роды бывают схожими. Если мать родила легко, и дочь родит быстро. Если мать страдала долго, скорее всего, дочь ждёт та же участь.

— Но моя мама здесь! — не раздумывая ни мгновения, заключила Юэ. — Зачем ждать и домысливать? Я сейчас пойду и спрошу!

— Погоди, — Дхана Нанд удержал Юэ за руку, — не спеши. Я не хочу, чтобы ты, узнав про трудные роды, впала в отчаяние и мучила себя страшными мыслями всё время до важного для нас обоих дня.