Дхана Нанд сидел и внимательно слушал, не перебивая и прижимая к себе свободной рукой своего не выпоротого заговорщика, угостившегося бхангом впервые в жизни, а потому мгновенно уснувшего у царя на плече.

На рассвете, не дожидаясь, пока проснутся разлëгшиеся вповалку участники вечерней трапезы, Фрейд пихнул в бок Карла, подхватил под мышку мешок с сосновым табаком, собранный вчера слугами по приказу царя, и двинулся через лес к «вратам Теслы Дэва». Обнаружить место, откуда можно было переместиться обратно, не составило труда. Зигмунд давно подметил, что там, где он выходит из арки, в воздухе остаётся золотистое свечение, заметное лишь глазам того, кто пользовался прибором.

Вот и сейчас, стоило ему и Карлу дойти до деревьев, где обоих выбросило из арки, они увидели светящийся шар, колеблющийся из стороны в сторону.

— Ну… С Богом! — и, схватив Карла за руку, Фрейд шагнул вперёд.

Комната была всё та же и в то же время — иная. Доктор Зигмунд опасливо приглядывался к предметам: тёмно-коричневый резной шкаф, огромные часы с тяжёлым маятником, белые занавеси на окнах, чашка недопитого кофе и забытая, потухшая сигара. Но всё равно что-то не так! Он поднял со стола газету, брошенную им самим перед уходом и лежавшую возле сахарницы, и прочёл первый попавшийся на глаза заголовок: «Организован праздник цветов в Зальцбурге».

Глаза Зигмунда расширились от изумления, и он начал лихорадочно листать газету дальше. Ему попадались на глаза сообщения о спортивных соревнованиях, карнавалах, свадьбах, рождении детей, конкурсах песен, объявления о сдаче жилья в аренду, путешествиях… И совсем ничего о напряжённой политической обстановке, надвигающейся войне, восстаниях, убийствах.

— Что происходит? — он выронил газету из рук. — Что здесь случилось всего за полтора дня нашего отсутствия?

Карл быстро поднял упавшую газету. Ознакомившись с написанным, он тоже обомлел и замер на месте. Пока Карл размышлял над прочитанным, Зигмунд уже мчался наверх в рабочий кабинет и, достигнув его, издал крик раненого тигра. Все полки в комнате были уставлены словарями и книгами по химии, анатомии, физиологии и дерматологии. Взгляд упал на том сонетов Шекспира и «Зоологию» Карла Клауса…

— Где мои книги?! — руки доктора затряслись. — Где все МОИ сочинения?!

За его спиной послышалось осторожное покашливание. Фрейд обернулся и обомлел.

— Вы кто? — сипло спросил он, увидев перед собой диковинное чудо.

Нежно-розовые вьющиеся волосы вошедшего струились до плеч. Мужчина носил красный фрак, зелёный галстук, синие ботинки и массивную серьгу в правом ухе. Лицо этого чудака показалось Фрейду странно знакомым.

— Дворецкий Миллер? — не веря своим глазам, уточнил Зигмунд. — Вы?

— Я, хозяин! Не узнали? — усмехнулся дворецкий. — Вас словно сто лет не было. А на самом деле всего-то и отлучились на одну ночь, чтобы встретиться с вашей маленькой принцессой. Свободные отношения — это хорошо.

— Какие ещё свободные отношения? — опешил Зигмунд. — Я женат!

— Да что вы, хозяин! — рассмеялся Миллер. — Кто-то, может, и женат, но точно не вы. Вас устраивают свободные отношения, как и вашу милую fraulein. К счастью, со времён императора Дхана Нанда свобода стала неотъемлемым правом каждого. Так что всё в порядке.

— Что ты сейчас сказал? — Фрейд почувствовал, что вот-вот утратит сознание, так велико было чувство нереальности происходящего.

— Хозяин, что с вами? — обеспокоился дворецкий. — Вы на себя не похожи.

«Ты тоже не такой, каким я тебя помню!» — мысленно заорал обычно сдержанный Фрейд.

— Вот же у вас стоит на полке книга «О вреде подавленного либидо», — и Миллер указал пальцем на верхнюю полку книжного шкафа, где действительно Фрейд тут же узрел корешок означенной книги. — Забыли? Ещё в 323 году до нашей эры император Магадхи повелел своим подданным стать подлинными и открытыми друг с другом. Сначала лет двадцать в царстве бушевала полная анархия, шудры, вайшьи и кшатрии многих убили и покалечили, ибо никто не скрывал своих подавленных чувств, но император верил в себя и не сдавался. И вскоре хаос унялся, а люди действительно стали более открытыми друг с другом. Историки пишут, что ложь и лицемерие искоренялись под угрозой смертной казни, но чудом это удалось! И дети тех, кого наказывали за обман, стали искренними уже естественным образом. А потом опыт Магадхи захотели перенять македонцы, жившие тогда в Таксиле, а затем это нововведение переползло в Грецию, а оттуда распространилось по всему миру. В начале нашей эры уже никого стало не удивить тем, что люди живут, свободно выражая свои мысли и чувства. Из таких людей невозможно сделать рабов. Общество изменилось. А всё благодаря тому царю! Вечная ему слава и почёт от потомков, — и Миллер поклонился книге, словно живому божеству.

— Царю древнему, значит, благодарность?! — разъярился Фрейд, осознав, какую ошибку совершил, напившись бханга в далёком прошлом и разболтав основные идеи своего учения. — Нет, мне!!! — орал он, вращая глазами и наступая на перепуганного дворецкого. — Это я написал книгу про либидо! Это было моё учение, и я рассчитывал с его помощью прославиться на весь мир! Я обещал это любимой жене!!! А теперь у меня ни жены, ни почёта, ни работы — ничего! А мои лавры присвоил Дхана Нанд!

— Успокойтесь, хозяин, — пытался усмирить его Миллер, — не переживайте так. Вы можете свободно выражать свои эмоции, помните об этом. Но справедливости ради я обязан вам напомнить, что вы никогда не писали книг. Вы хороший хирург, но по части исследований в области подавленного либидо до великого императора Дхана Нанда вам далеко.

Фрейд запрокинул голову, и из горла его исторгся душераздирающий крик.

====== Глава 5. Реформаторы ======

— Я этого так не оставлю! — доктор Зигмунд ворвался в столовую, едва не перевернув накрытый стол. — Карл, мы возвращаемся в распроклятый 323 год до Рождества Христова к царю, укравшему моё будущее!

Карл, остолбенев, уставился на учителя. Фрейд продолжал неистовствовать. Опрокинув сахарницу, он схватил со стола и отправил в рот незажжённую сигару, покорно ожидавшую его возвращения, и так яростно её прикусил, что та развалилась пополам. Посыпав ковёр распотрошёнными табачными листьями, Зигмунд немного остыл.

— Хорошее курево испортил. А всё из-за Дхана Нанда, — сокрушённо вымолвил он.

— Что случилось-то? — Карл искренне не понимал причин, заставивших Фрейда выйти из себя.

Последний, бурно жестикулируя и вворачивая в монолог смачные ругательства в среднем через каждые пять слов повествования, поделился с учеником своим горем, пересказав неутешительные сведения, полученные от альтернативной версии дворецкого Миллера.

— Но вы же сами посоветовали Его Величеству добиться, чтобы люди стали искренними. Любой ценой, — осторожно напомнил Карл. — Вот он и последовал совету.

— То было отвлечённое рассуждение! — взвился Фрейд. — Меня на философию потянуло после чаши зелёного пойла! Я не думал, что Дхана Нанд примет мою нетрезвую болтовню за руководство к действию. И, тем более, я не предполагал, что он добьётся в этом деле хоть малейшего успеха! Как ему подобное удалось? — Фрейд задумался, пребольно дёрнув себя за седеющую бородку. — Люди тупые, упрямые, погрязшие в пороках… Как подданные царя Магадхи не переубивали друг друга, когда им разрешили стать абсолютно искренними в выражении чувств?

— Миллер упомянул, что на протяжении первых двух десятков лет без жертв всё-таки не обошлось, — вставил реплику Карл. — Кроме того, вероятно, Его Величество нашёл к людям верный подход. Например, действовал, исходя из понимания коллективного бессознательного. Хотя откуда он мог знать мою теорию? — озадачился Юнг. — В отличие от вас я мужественно молчал, выпив того зелёного шнапса. А так мог бы рассказать Дхана Нанду много любопытного об архетипах и…

— Как ты меня допёк своими архетипами! — снова разбушевался Фрейд. — Хочешь, скажу наихудшую новость? В этом мире наши теории никому не нужны! Психологам и психотерапевтам здесь вообще делать нечего. И эта катастрофа хуже Апокалипсиса!