— Когда братья, — он широким жестом указал на семерых мужчин, расположившихся неподалёку от престола, — узнали о моём решении избавиться от подавленного либидо, они принесли мне с утра огромную стопу пальмовых листьев, на которых подробно изложили весь список собственных многолетних подавлений, начиная со дня рождения. Прочитав четверть списка — больше, увы, не осилил, — я повелел им немедленно расслабиться и исполнить свои тайные намерения. Как видите, они их успешно исполняют. К примеру, раджкумар Панду. Он всегда был мне как отец, — царь ободряюще улыбнулся старшему из царевичей, возле которого удобно устроилась красавица с ожерельями. — Оказалось, он четырнадцать лет подряд страдал от любви к моей личной служанке, являющейся матушкой Чандрагупты, но не решался сказать об этом никому, включая меня. И у Муры тоже внутри полыхал огонь, который она готова была разделить с кем-нибудь достойным, но дхарма вдовы не позволяла. Представляете, через какие мучения они оба прошли? Я-то свою беду терпел всего пять пакши, не считая двух пакши, потраченных на войну с Чанакьей, а бедный брат, — Дхана Нанд утёр скупую слезу. — Четырнадцать лет. Ужасно. Как хорошо, что теперь они с Мурой вместе. Стхулбхадру, друга Чандрагупты, мои воины поймали в том же лесу, где я, благодаря вашей неоценимой помощи, выловил и Чанакью. Стхулбхадра мужественно выдержал порку рукой аматьи Ракшаса и вернулся работать на кухню, ибо за него попросила Шипра, а этой девушке я не могу ни в чём отказать, ведь она — дочь моей любимой няни. Шипра сказала, что как только фигура жениха станет подобной стеблю лотоса, они немедленно поженятся. Сейчас Стхулбхадра питается исключительно водой, чечевицей и листьями бильвы, чтобы исполнить пожелание невесты. Очень хочет приблизить день свадьбы! Ведь если он не женится до конца года, то отправится на рудники к Чанакье. Я ему это пообещал. Брат Раштрапала ныне встречается с воином из армии Селевка — настоящим красавцем, — Дхана Нанд кивнул на статного мужчину лет тридцати с голубыми глазами и волосами пшеничного цвета, прильнувшего к сорокалетнему царевичу, разодетому, словно на свадьбу. — Говишанака, — Дхана Нанд указал на невысокого толстяка в зелёных шароварах, — скоро женится на одной из моих наложниц, с которой тайно грешил в последние десять лет, отчаянно боясь быть оскоплённым. Я его простил, конечно. Подумаешь, семь детей настругали! Я всё равно знал, что они не мои. Бхутапала соединился узами любви со старшим евнухом из своего гарема, наконец, открыто признавшись ему в своих чувствах. Другие братья тоже обрели счастье… Я никому не препятствовал, — самрадж снова с гордостью обвёл рукой царевичей, собравшихся у подножия его трона. — А теперь хочу у вас спросить, ачарья Зигмунд, как у вдохновителя этих преобразований: что делать дальше? Советники ещё не прониклись вашей удивительной идеей жить с открытым сердцем, а простой народ так и вовсе пребывает во мраке невежества. Как вы благоразумно предвидели, на них давит гнёт предыдущих поколений, считавших свободное выражение чувств адхармой. Аматья Ракшас говорит, что я творю безумие. Если все люди перестанут сдерживать чувства, нас ждёт хаос. Кшатрии возьмут оружие и поубивают друг друга, пронесётся волна насилия среди вайшьев и шудр, а больше я своим нововведением ничего не добьюсь. Я же уверен, что ничего подобного не случится, если действовать разумно. Скажите, кто прав: я или аматья? Кстати, я провёл вчера опыт. Пригласил в сабху двух кшатриев, двух шудр и двух вайшьев, имевших претензии друг к другу, и попросил их выразить свои чувства как можно откровеннее прямо передо мной, не стесняясь моего присутствия. Откровенная беседа во всех трёх случаях закончилась печально. Оба кшатрия умерли от проникающих ран в шею. У шудр оказались сломаны носы, челюсти и конечности. У одного подопытного вайшьи случилось сотрясение мозга и исчезли все зубы из ротовой полости. Второго вайшью, отделавшегося после драки подбитым глазом и вырванным пучком волос, пришлось отправить в темницу. Он обругал аматью Ракшаса неприличным словом, а такого, мне кажется, быть не должно даже при абсолютной свободе выражения чувств. Оскорбление первого министра, как и оскорбление царя, подрывает основы государства. По результатам этого происшествия я созвал сегодня совет, чтобы понять, как действовать дальше, но мои мудрецы приняли обет молчания сроком на год, — Дхана Нанд усмехнулся, показывая глазами на собрание безмолвных истуканов. — И что теперь делать, я не знаю. Может, убить их? Или заточить в подземелье? Ведь они это сделали нарочно, чтобы мои прекрасные нововведения потерпели крах, даже не начавшись, а это не что иное, как предательство.

Карл перевёл взгляд на Зигмунда, ожидая ответа учителя. Доктор Юнг, откровенно говоря, желал бы вставить свои пять крейцеров в историческое обсуждение будущего магадхского народа, но опасался, что ему снова заткнут рот.

— Нет-нет, Ваше Величество! Только не решайте вопрос насилием, если уж решились изменить мир! Наоборот, вы должны показать народу, что убийства, месть и жестокость ничего общего не имеют со свободным выражением чувств, — горячо заговорил вдруг Фрейд, словно забыв, с какой целью переместился в прошлое. — Беззаконие разрушительно. Свобода — созидательна. К хаосу, безумию и прочим болезненным проявлениям Ид люди приходят как раз из-за подавлений. Долго сдерживаемый гнев выплёскивается в насилие. В том-то и весь смысл, что выражать чувства надо раньше, чем они станут разрушительными и принесут кому-то вред. Если подавление исчезнет, анархии бояться не стоит. В людях не будет побуждений к насилию.

— Вы можете доказать своё утверждение? — заинтересовался Дхана Нанд. — Привести примеры?

— Могу. Ответьте, как у вас сейчас лечат буйных умалишённых?

— Про это аматья знает, — спокойно ответил Дхана Нанд.

— Полным уединением, ограничением в питании и чтением мантр, — буркнул Ракшас. — Мантры для больного читают гуру в ашраме.

— И безумие проходит? — уточнил Фрейд.

— Всегда.

— Но ведь, по сути, ваши целители не лечат, а лишь оставляют человека в покое наедине с самим собой, и он постепенно приходит в норму. А потом его отпускают обратно домой, где болезнь вспыхивает снова?

— Как вы догадались? — удивился Ракшас. — Действительно, через несколько пакши переболевшие вынуждены снова возвращаться в ашрам с той же болезнью ума.

— И это доказывает лишний раз, что все подобные болезни, если их причина не лежит в органическом или физическом поражении мозга, вызваны взаимоотношениями с близкими людьми. Оттуда же растут и корни насилия. Если правильно выстроить семейные отношения, то стремление к насилию не исчезнет совсем, однако значительно ослабеет.

— Хм. Близкие есть у всех, отношения с ними у многих не складываются, но болеют-то не все, — возразил Ракшас. — И склонность к насилию появляется далеко не у всех.

— Да, — согласился Зигмунд. — Я объясню, в чём дело. С рождения все люди разные. Вам ли как брамину не знать об этом? У кого-то сильный ум, у кого-то — слабый. Заболевают те, чей разум не способен выдерживать малейшего давления. Однако даже самый крепкий ум постоянно находится на грани из-за подавлений. Его тоже можно сломать, приложив чуть больше усилий, поэтому, Ваше Величество, только вам решать, как быть дальше, — Фрейд повернулся к Дхана Нанду. — Правы и вы, и ваш первый министр. На начальной стадии задуманных вами изменений анархии не избежать. Каждый человек, стоит ему позволить свободное выражение чувств, выплеснет всё, что в нём копилось годами, и это будет мерзкое зрелище. Впрочем, последствия можно значительно смягчить, если брамины обучат людей, как правильно выражать эмоции, чтобы это происходило без смертоубийства и прочих низостей. Недавно я разработал специальные сеансы терапии, но ещё не применял их на практике. Я рассуждал так: мы — люди. В отличие от животных Господь нам дал разум и речь, а, значит, всегда есть возможность озвучить то, что нас беспокоит. Чувства, высказанные вслух, снижают свой накал и уже не так беспокоят пациентов. Конечно, я понимаю: надо иметь мужество, выдержку и такт, чтобы донести до других правду о себе, но говорить о своих переживаниях непременно стоит, иначе тайные чувства превратятся в гнойную опухоль, отравляющую тело и разум. Поначалу придётся учить людей правильно разговаривать друг с другом на тяжёлые для них темы под наблюдением хорошего психоте… ачарьи или лекаря, который не позволит случиться убийству во время такой открытой беседы. И вообще я считаю, что до того, как у кого-то возникнет желание прикончить обидчика или злейшего врага, всегда можно найти способ обрести с ним здоровые отношения, поговорив откровенно…