- Хамзахон, - повторила Зульфизар, - если мы останемся живы...
Молния осветила сердце Хамзы - ослепительно яркая молния... Это был голос Зубейды... Но не было грома - это вспыхнула на горизонте зарница.
- Если мы останемся живы, - повторила Зульфизар, - возьмите меня в жены...
Гром ударил. Ослепительная молния воткнулась в землю и замерла, не потухая.
- В жены? - удивленно переспросил Хамза.
- Я хочу быть вашей ученицей, Хамзахон! - горячо шептала Зульфизар, прижимая руки к груди. - Я хочу учиться у вас новому искусству, новым песням и танцам? Я не могу больше одна жить... Я не хочу умирать завтра только со своим прошлым!..
Женским своим естеством прочитала Зульфизар мысли Хамзы о Зубейде. Пустыня помогла ей сделать это... Женским своим существом ощутила Зульфизар одиночество пустыни в сердце Хамзы. И ей захотелось разделить это одиночество, захотелось помочь Хамзе. И она сделала это по-женски, напомнив ему о том, что он мужчина. Она просилась в ученицы к нему... Но она была женщиной Востока и не представляла себе, как можно быть ученицей и не быть одновременно женой. Если мужчина что-то дает женщине, значит, она обязана быть ему женой...
Хамза молчал. Его руки, лежавшие на коленях, вздрагивали.
Он смотрел в пустыню. Она уже многое подарила ему сегодня, и он словно опять ждал от нее что-то.
Щека Зульфизар коснулась его руки...
Неистово и безмолвно полыхнула на горизонте зарница.
Фиолетовое мерцание желтой волной пронеслось над пустыней.
Пески встали дыбом, но вновь наступившая темнота поглотила пытавшиеся умчаться в небо барханы.
Вдруг почему-то вспомнился Дамаск, Рабия... Та женщина тоже была танцовщицей. А он поэт. Что-то соединяет, наверное, поэзию и танец. Стихия сотворения, свободный полет чувства. Та женщина спасла его от гибели. Аксинья спасла от гибели. А Зубейда погибла сама... Что же такое любовь гибель или спасение?
Пушистая голова Зульфизар лежала у него на коленях. Она хочет, чтобы он взял ее в жены? Она хочет быть его ученицей?..
Что ж, с ее данными она могла бы стать хорошей драматической актрисой. И он бы писал пьесы для нее. И она была бы его женой...
Но ведь она уже была женой отца Зубейды! Она была любовницей Садыкджана-байваччи! А теперь переходит ко мне?..
"Кто из вас без греха, пусть бросит в нее камень", - пришли на память прочитанные когда-то в какой-то книге слова христианского бога... Разве это не подходит и для мусульман? Все люди на земле грешны - и христиане, и мусульмане. Грехи для того и существуют, чтобы их искупать. В этом ислам и христианство сходятся... И во многом другом, наверное. Ислам и христианство исповедуют люди, а у людей гораздо больше общего, чем разного... Вон Степан. Он рожден христианином, а я мусульманином.
А мы товарищи, друзья, почти братья...
Останутся наши отношения прежними, если я возьму в жены Зульфизар? Поймет ли он меня?
Так что же делать? Брать или не брать Зульфизар в жены?..
"Возьми", - сказала пустыня.
Беззвучными зарницами во все небо полыхал горизонт, но в сердце Хамзы жила печаль...
В конце четвертого дня местность начала понижаться. Чаще попадались заросли саксаула. Близость колодца ощущали все.
Поняли это и засуетившиеся басмачи. Мелкими группками начали они заскакивать справа и слева вперед. Но основная часть шла как и прежде строго сзади. Видно, не пускал Азизбек: берег злость к ночи. Чтобы, как говорится, одним ударом и воду добыть, и покончить с полуэскадроном и артистами.
На всякий случай Соколов приказал передать по отряду - ускорить движение.
Бешим оказался прав - вода в маленьком полузасыпанном родничке оказалась совсем чистой, но шла вверх очень слабо.
Впрочем, это, кажется, уже никого и не волновало. Цель была достигнута. Даже близость ночного боя, в котором никто не сомневался, не могла уменьшить усталой умиротворенности людей. Они дошли, вода есть, а что будет утром - покажет ночь.
В конце концов, им было держать оборону, а наступать - басмачам. А в обороне человек хоть чем-то, но укрыт. Наступающий же распахнут настежь, все пули летят в него.
Отряд грамотно занял круговую оборону - четыре пулемета перекрывали фланги друг друга. Лошадей и верблюдов свели в центр. Бойцы заняли секторы между пулеметами. Соколов приказывал окопаться песком - кто как сумеет. Всем артистам были выданы винтовки и комплект патронов.
Младшие командиры, как понял Хамза, видимо, знали о "секретном" оружии Степана - после короткого разговора с ним они все вернулись в цепь, приказав потушить костры, чтобы не делать свою позицию мишенью.
Ночь была облачной. Скоро зашла луна. Все замерли в тревожном ожидании. Только Бешим иногда выползал то в одну, то в другую сторону, пытаясь определить, откуда будет нанесен первый удар. Но это было даже и не нужно. К первому ударубыли готовы со всех сторон.
- Ползут, - сообщил наконец Бешим после очередного своего рейса, везде ползут, ругаются между собой: почему у красных темно?
- Боязно, значит, на темноту идти, - удовлетворенно заметил Степан. Но ничего, все равно придут. Водичка-то, она притягивает... - Он толкнул локтем лежащего рядом Хамзу. - Слыхал? Боятся... Наполовину тем самым себя уже ослабили. Да еще друг наш Азизбек, когда увидел, что мы костры потушили, голову себе, наверное, ломает: какое такое секретное оружие?
Хамза напряженно всматривался в темноту.
- На войне самое главное - мозги противнику набекрень поставить, чтобы он все как бы торчмя видел, перевернутым...
Несколько минут все вокруг было пронизано звенящей тишиной.
- Товарищ Соколов, - шепотом передали из цепи, - неподалеку они уже...
- Внимание! - тихо скомандовал Степан, и по всей круговой цепи, повторяемая младшими командирами, пошла его команда. - Приготовились!..
Резко поднявшись во весь рост, он выстрелил из обеих ракетниц одновременно и тут же упал на землю.
На всю жизнь запомнил Хамза эту картину - все басмачи, ползшие по склонам барханов вниз, к роднику, задрав головы, смотрели только вверх, следя за взлетом и падением двух ракет - красной и зеленой, осветивших барханы, как днем.
И в эту секунду по ним ударили из темноты сразу все пулеметы, все винтовки.
Вскочив, басмачи бросились назад по ярко освещенному, вскипающему свинцом песку, сбиваемые с ног очередями и залпами, оставляя убитых и раненых. Эффект был невероятный, превосходящий все ожидания.
- Прекратить! Не сметь! - бесновался на гребне бархана Азизбек. - Всех расстреляю! - Он был потрясен, ошарашен. - Это ракеты! Обыкновенные ракеты! - надрывался Азизбек.
Степан энергично отдавал команды бойцам своего отряда:
- Собирайте оружие... Разбивайте пленных на группы...
И скорее, скорее!..
На рассвете от отряда Азизбека приехали парламентеры и сказали, что аллах хочет, чтобы все они перешли на службу в Красную Армию. И еще, если, конечно, на то будет воля аллаха, - они хотели бы получить немного воды.
- Где Азизбек? - спросил Соколов.
- Мы его расстреляли, - ответили парламентеры, - он был против воли аллаха.
- Привезите тело, - потребовал Степан.
Через полчаса он убедился, что парламентеры говорили правду.
- Ну и правильно сделали, - сказал Соколов. - Закаспийское правительство вообще было создано против воли аллаха.
Пророк Магомет что говорит? Всякая власть от бога. А в Туркестане сегодня существует только одна власть - Совет Народных Комиссаров.
После этого он объявил условия капитуляции: сдать всех лошадей и все оружие; в Красную Армию бывшие басмачи будут приняты в ближайшем населенном пункте, где есть Совет рабочих и солдатских депутатов; до этого населенного пункта придется следовать в качестве пленных.
Парламентеры согласились.
- Берите воду, - сказал Степан. - Даю вам полдня сроку на похороны своих убитых. Выступаем вечером.
В суматохе сборов Соколову все никак не удавалось поговорить с Хамзой.
