Первая — коммунисты, заварившие эту кашу, все равно останутся там, где находятся сейчас, просто в других ипостасях.
Вторая — демократы, собравшие толпу у Белого Дома, там и останутся… То есть пойдут тем же путем, втянувшись в русскую народную игру «Хождение по граблям».
Третья — что бы ни произошло и кто бы ни победил, контора останется конторой и переживет века.
Первая и вторая версии интересовали ограниченный контингент ограниченных офицеров. Третья, более заземленная и конкретная, легла на душу подавляющему большинству. Сам же Дед был погружен в заботы земные. Из Юго-Восточной Азии шел караван с «дурью», или, как это называлось на оперативном сленге, «осуществлялась контролируемая поставка». Короче, проводилась операция под названием «Карусель». В операции были задействованы несколько ведомств, шесть республиканских комитетов госбезопасности. И бразды всей этой «Карусели» были в руках Деда. Эшелон несся по просторам СССР, и, допусти хоть одно звено сбой, на Европу обрушились бы тонны наркотиков.
Мысли Деда и тех, кто с ним соприкасался, — десятков бригад наружки, сотен оперов на территориях, множества техников, — текли только в одном направлении: с юго-востока на северо-запад. Двадцать первого августа операция «Карусель» была завершена. Десяток арестованных дельцов пополнили мюнхенскую тюрьму, а дым от сжигаемых тюков с наркотиками кружил головы сотрудникам германской таможни.
— Я пуст, как клизма после процедуры! — вздохнул Дед и выглянул в окно.
Утро двадцать второго наступило неожиданно. И слишком рано.
В.И. положил телефонную трубку.
— Только что звонили из Краснопресненского райотдела. В туннеле под Садовым кольцом произошло столкновение воинского подразделения с пикетчиками. Была стрельба — три человека погибли. Первая кровь. Дай Бог, чтоб была последней.
— Думаешь, всё? — Олег рисовал в блокноте свечи. Словно предчувствие.
— Хорошо смеется тот, кто стреляет последним. Если в течение часа не будет активных действий, а точнее команд на какие-нибудь действия, то можно считать, что всё. Крючков человек осторожный. Первая кровь — как лакмусовая бумажка. Если они серьезно что-то затевали, то пойдут дальше. Если ни плана ни стратегии нет, то дадут отбой. А это для них, да и для всех нас — я о КГБ говорю, фиаско с тяжелыми последствиями. Хотя, конечно, выдвинутая Ельциным формула обвинения против членов ГКЧП — шестьдесят четвертая статья, измена Родине — критики не выдерживает. Слабовато у него, видно, с юристами.
Через два часа был дан отбой.
— Не долго мучилась старушка в высоковольтных проводах. Шеф дал команду по домам. — В.И. положил телефонную трубку. — Мысль, конечно, интересная, если учесть, что на часах половина пятого.
— У больших свои причуды. Они на метро не ездят. — Адмирал трет глаза. — А у нас «метро не ходит, в такси не содют»… Сэр, вы можете продолжить свой отпуск.
— Как бы он не стал бессрочным. Комедия закончилась полнейшим абсурдом, — констатирует В.И.
Через несколько часов пришла очередная шифровка.
«Предпринятая 19–21 августа с.г. попытка группы государственных лиц совершить государственный переворот была сорвана в результате решительных действий демократических сил страны. Эти антиконституционные действия не поддержаны ни высшими властями, ни народом. Авантюристы несут полную ответственность за свои противоправные действия… Отменяются как противоправные и недействительные с самого начала циркулярные телеграммы…
М.С. Горбачев призвал сотрудников органов госбезопасности проявить выдержку и бдительность в деле обеспечения правопорядка в стране.
Заместитель Председателя КГБ СССР генерал-полковник В.Грушко».
— Что и требовалось доказать. — В.И. убирает телеграмму в сейф и, плюнув на печать, плотно притискивает ее к куску пластилина на углу дверцы.
— Помянем последнее неразумное дитя перестройки — ГКЧП!
В.И. ошибся. Комедия закончилась, но абсурд продолжился. События последующих дней носили ошеломительный характер. Над ведомством загоралась новая заря. Опустела площадь. Постамент памятника Феликсу Дзержинскому превратился в то, что на Западе называют свободной трибуной.
Трижды на оставшуюся тумбу водружался деревянный крест. Словно почувствовав беспомощность конторы, шпана идиотскими лозунгами разрисовывала еще вчера уникальный памятник, к которому нельзя было подойти, даже чтобы возложить цветы. Милиция делала вид, что не замечает происходящего, оставляя чекистам право разбираться с писарчуками. Но и в самой конторе, в ее стенах, было муторно и тошно. По верхам дули холодные ветры, уносившие из ведомства то одного, то другого начальника. Медленно, но верно на первый план стали выползать посредственность и убогость. Отсидевшись в чулане в самые тяжелые для ведомства дни, они выколупывались на свет, окрашивая все, к чему прикасались, в один цвет — серый.
Ярким солнечным сентябрьским днем на площади остановились несколько автобусов. Молодые парни в зеленой распятненке — курсанты пограничного училища — строем перешли площадь к клумбе. В течение получаса на глазах ошеломленной публики они отмыли постамент от наскальных надписей демдикарей. Четким шрифтом взамен были выведены два слова: «Феликс, прости!»
Новая метла мела по-новому, но принципы… Принципы в деятельности спецслужб — категория консервативная. Чем более традиционны формы и методы, тем более эффективна работа. Руководство, прибывшее в качестве посланца Горбачева для раскассирования КГБ, ухватило главное звено, потянув за которое можно было уничтожить основной принцип, заложенный в фундамент спецслужб.
Через три дня после окончания трагедии, обернувшейся фарсом, газеты опубликовали информацию:
«Приказом председателя КГБ СССР в рамках радикальной реорганизации Комитета прекращена деятельность Управления по защите советского конституционного строя (Управление 3) и упразднены все его структурные звенья.
Предусматривается, что определенная часть сотрудников бывшего Управления 3 с учетом их профессиональных и личных качеств будет использована в других подразделениях КГБ СССР. Высвобождающиеся работники трудоустраиваются в соответствии с действующим законодательством».
А еще через некоторое время ТАСС известил:
«По инициативе руководителя Межреспубликанской службы безопасности Вадима Бакатина в ходе переговоров с послом США Робертом Страуссом достигнута договоренность о передаче американской стороне исчерпывающих сведений об элементах и местах расположения снецтехники в новом здании посольства Соединенных Штатов в Москве. Эта договоренность, сообщает сегодня центр общественных связей МСБ, была согласована с президентами СССР и РСФСР, министерствами иностранных дел Союза и России. Такое решение, по мнению МСБ, полностью исключает необходимость огромных и бессмысленных затрат американской стороны на перестройку здания и с учетом духа и перспектив наших новых отношений может быть с пониманием встречено американским народом».
Об американском народе судить сложно, но ЦРУ обалдело от хитрого хода шефа МСБ. Такого в истории взаимоотношений спецслужб еще не бывало. Именно поэтому в управление кадров посыпались рапорты от сотрудников, понимающих, «что такого не бывало и бывать не должно».
— Мужики, я чего-то не понимаю, — говорил Адмирал. — Ну, на Горе — то ли растерянность, то ли бои местного значения. Основополагающих приказов не поступает… Но это ведь не значит, что текущую работу отменили? А раз так — все на выход. Едем в советско-американскую фирму «Эль». Гендиректор — наш бывший сотрудник. Вчера на него начался накат. Новый шеф просил подключиться.
— А почему не милиция? Ведь мы уже год как не работаем по вымогательству.
— Черт его знает. То ли наши интересы какие, то ли еще что. Но прошел ЗОС. Звонок Оглушительной Силы. Кто, что — не знаю. Приедем — авось разберемся.
Поручения подобного рода хоть как-то позволяли поддерживать форму. Несмотря на демонстрируемую неприязнь, даже закоренелые демократы предпочитали обращаться в ведомство за помощью. Как бы то ни было, ореол всесильности все еще витал над Лубянкой. Обращение выдавалось за высшую степень доверия. Однако подобное доверие настораживало. Тому было несколько причин. Во-первых, не всегда подобное доверие можно было оправдать. А во-вторых, не всегда это было так уж необходимо.
