– Конечно, – соглашается Олли. – Спасибо.

Он стучит по двери, и ожидающий снаружи рееви выпускает нас. Олли ведет меня вниз по лестнице. Я уже готова спросить, почему он не заступился там за меня, когда брат негромко бормочет:

– Как, черт побери, она стала аптекарем?!

И это слегка меня успокаивает. Потом, когда мы выходим в главный холл, все мысли о Джин вылетают из моей головы. К нам спешит Самсон.

– Ферн, ты…

Он ненадолго умолкает, и в первый раз с тех пор, как я его знаю, по его уверенному лицу пробегает тень неуверенности.

– Есть нечто такое, что, как я думаю, тебе захочется увидеть.

Я внезапно вспоминаю, какой нынче день. Самайн. Значит, это как-то должно быть связано с новыми сквайрами.

– Пошли? – спрашиваю я Олли.

– Встретимся дома, – качает он головой. И почему-то усмехается.

Я поспешно бегу за Самсоном, когда тот направляется к восточному крылу.

– Каковы новые рекруты? – спрашиваю я.

– Увидишь, – отвечает Самсон, но в его голосе не слышится особой радости.

Мы всегда смотрим на эту дату как на нечто вроде жизненно важного момента. День, когда мы наконец получаем новое вливание сил – новых рыцарей, которые займут места павших.

Мы с Самсоном идем через холл замка под огромным сводом крыши к одной из учебных комнат. Кучка танов уже собралась перед дверью, они заглядывают в замочную скважину, стараясь что-то рассмотреть сквозь цветные стекла в верхней части двери.

– Мне казалось, в прошлом году классов было три? – вспоминаю я о том, что говорил мне Рамеш в ту первую ночь.

– Было, – соглашается Самсон.

Когда мы приближаемся к классу, я улавливаю настроение стоящей перед ним группы. Никто не улыбается. Некоторые покачивают головами и что-то мрачно бормочут товарищам. Несколько харкеров выходят из комнаты, чтобы вернуться за свои столы, и, когда они проходят мимо нас, я слышу чей-то шепот:

– …вряд ли будет какой-то толк…

Я прибавляю шаг, в животе у меня тяжелый ком страха. Когда мы подходим к танам, те, кто нас заметил, освобождают нам путь – это побочный эффект моего положения в Тинтагеле, мне больше не нужно стоять в очередях. Я легонько толкаю того, кто пригнулся перед замочной скважиной, отгоняя его с дороги, и Самсон может теперь встать рядом со мной. Я прижимаюсь лицом к стеклу.

– Ты ведь знаешь, как работает Самайн? – спрашивает Самсон, когда я пытаюсь рассмотреть происходящее внутри.

– Конечно, – отвечаю я. – У людей к их пятнадцатому Самайну развивается самое сильное воображение и способность пожертвовать собой, что и призывает их в Аннун.

Я различаю несколько теней, но неотчетливо. Пытаюсь посмотреть под другим углом.

– Это лишь часть всего, – говорит Самсон. – Артур устроил все так, что число людей, призываемых в Аннун, может меняться каждый год.

– Меняться? На основе чего?

И тут я нахожу то, что надо, – кусочек простого стекла, что позволяет мне как следует заглянуть в класс. И тогда я вижу, что комната, которая в прошлом году с трудом вмещала лишь треть новеньких, сейчас почти наполовину пуста. Какая-то жалкая горсточка сквайров – ошеломленных, взволнованных, оцепеневших – сидит на скамьях, глядя на лорда Элленби, который рассказывает им об Аннуне.

– Это зависит от количества инспайров здесь, в Аннуне, – поясняет Самсон. – Логика короля Артура была такова: чем больше здесь инспайров, тем более опасным может быть Аннун. Меньше инспайров – меньше опасности, меньше нужда в новых танах.

Лорд Элленби, продолжая говорить, слегка поворачивает голову и замечает мой глаз. Мой первый порыв – отодвинуться, я боюсь, что он рассердится на то, что я подсматриваю. Но в его взгляде нет гнева. Только растерянность. Он вскидывает брови, глядя на меня, и я повторяю его жест. Мы обмануты. Мы могли бы точно так же просто сдаться, даже не начиная бой.

Я поворачиваюсь к собравшимся перед дверью. Каждый из них ждет моей реакции, предполагая увидеть подтверждение своего страха. Мне это ненавистно – и это как раз то, что в Итхре делает мою жизнь намного легче, потому что там моим мнением никто не интересуется. А здесь люди следуют за мной…

– Мы же до сих пор справлялись, – пожимаю я плечами.

Некоторые из танов уходят, но другие более настойчивы. Рейчел хватает меня за рукав.

– Но хватит ли нам рыцарей для всех патрулей? – спрашивает она. – Никто из вас не будет в безопасности при таком малом количестве…

– Не знаю, – говорю я, повышая голос так, чтобы меня услышали другие таны. – Но, беспокоясь об этом, мы ничего не изменим. Или ты готова сдаться лишь потому, что появилось не так много людей, как тебе хотелось?

– Это совсем не то, что я… – Она краснеет.

– И все это от меня не зависит?! – почти рычу я. – И почему все продолжают таращиться на меня в ожидании ответа? Я не глава танов!

– Ферн! – обиженно восклицает Рейчел. – Это уж…

Но я стремительно ухожу к платформе, которая вернет меня в Итхр. К тому времени, когда я добираюсь до своей спальни, я уже чувствую себя виноватой, и прихожу в себя только тогда, когда Олли входит без стука в мою спальню.

– Я могла переодеваться! – возмущенно восклицаю я.

Но Олли рявкает:

– Тебе незачем было ей грубить, Ферн!

И хотя я уже думала о том, чтобы извиниться перед Рейчел, агрессивность Олли вынуждает меня обороняться.

– Меня уже тошнит от того, что все таращатся на меня как на кого-то вроде мессии!

– Они в отчаянии! – шипит Олли. – Они в отчаянии и они испуганы. Ты разве не думаешь о том, что и в Итхре на них теперь сваливается более тяжкий груз? Как и на нас?

– Ты хочешь сказать, как на меня. Я что-то не вижу, чтобы кого-то раздражало твое абсолютно нормальное лицо!

– Они просто хотят знать, виден ли конец всему этому!

– Но мы этого не знаем, – отвечаю я, опуская свое зеркало-портал в ящик комода. – Даже вместе мы не настолько сильны, чтобы свалить Мидраута. И кто знает, где мама спрятала этот чертов меч? Мы можем не найти его никогда!

– Да, мы вроде как приговорены… думаешь, они этого не понимают? Они просто хотят иметь немного надежды.

– Отлично, но почему они должны получить ее от меня?

– Ты знаешь почему.

– Я не из тех, кто способен поднять дух, Олли, – говорю я уже почти умоляющим тоном. – Чувства – это твоя область, так всегда было.

– Я могу сделать лишь немногое, – возражает Олли, садясь на пол рядом с моей кроватью. – Я умею только читать эмоции, но не умею их изменять. Это твоя часть силы.

– А я никогда не умела справляться с чувствами.

– Ты никогда друзей не имела, и с людьми общаться не умела, – возражает он. – Но теперь…

– Рейчел может даже работать на Мидраута! Мы ведь до сих пор не знаем, чем она занималась в архиве.

Олли фыркает. Я думаю о выражении лица Рейчел в тот момент, когда я огрызнулась на нее. Нет, невозможно, чтобы она работала на Мидраута. Я падаю на кровать.

– Эх, все было куда как легче, когда мне не нужно было заботиться о других людях!

И дело не в вежливости, которую мне не оказывали в Итхре. На самом деле я начинаю осознавать, что множество людей вообще перестали видеть во мне человека. Этим утром меня отпихнули в сторону, когда подходил поезд метро. Само по себе в часы пик это привычно, но сила, с которой это было сделано, напомнила мне о том, как иногда намеренно пинают собаку.

И я выхожу из себя во время дневного перерыва в колледже Боско. Я стою в очереди в туалет, читая свои записи по античной истории, готовясь к тесту, когда подходит Лотти Мидраут, видит меня – и проскакивает мимо, как только открывается дверь кабинки. Ничего другого я от нее и не ждала бы, но я устала от того, что меня не замечали и унижали целый день из-за моей внешности.

– Извини, но я первая, – говорю я.

Она лишь пожимает плечами и распахивает дверь. Но прежде чем она успевает запереться, я отпихиваю дверь локтем и перекрываю вход, скрестив руки на груди.