На стуле с проволочной спинкой, слегка пощипывая гитару тупыми волосатыми пальцами, сидит Американский матрос смахивающий на орангутанга. В ритме на ¾ и в стиле похуиста, он поёт:

Грёза Наркомана

Прошлой ночью мне приснился сон,

Я в улёте тянул из кальяна

Тут Арабский джин, здоровенный как слон,

Прыг-скок из дыма-тумана:

«Твои желанья исполню я,

Всё, что только захочешь ты»

«Братан»,– говорю,– «директива моя:

Ты добудь-ка мне наркоты».

Улыбнулся, схватил он за руку меня,

Понеслись мы повыше крыш

Оказались в стране, где вместо гор у ручья

Горою был сложен гашиш!

А в ручье том журчал морфин,

А деревья расцветали таблетками:

Рамилар, ноксирон, кадеин,

И море грибов изумляли расцветками!

А навстречу шли лишь красотки одни

С движениями тягучими

Предлагали пригоршнями кокаин,

Угоститься по такому случаю.

И покатились дни

На марихуанной ноте,

Мускатные чаи

В прикуску с кактусом пейоте.

И печенюшками разными,

И все были такими классными,

Что я решил там навеки остаться.

Но этот джин всё по-своему сбацал.

Киданул он меня обратно

В этот мир холода и мрака,

Вот такой оказался он подлой собакой.

Теперь проведённые в Наркутии дни вспоминаю

И обратно на волю попасть мечтаю.

Этот певец Моряк Бодайн, с эсминца США Джон Э. Бэдэсс, и это с ним тут у Кислоты забита стрелка. Бэдэсс сейчас в порту Каксэвена и Бодайн тут в полу-самоволке, заскочил в Берлин прошлой ночью в первый раз после начальных дней Американской оккупации: «Позакручивали гайки по полной, братишка»,– жалуется он: «Потсдам. Я там глазам не поверил. Помнишь, какой была Вильгельмплац? Швейцары, вино, драгоценности, камеры, героин, меховые шубки, всё, что есть в мире. И всем всё похуй, верно? Ты бы сейчас посмотрел. Русская охрана повсюду. Хмурые мордовороты. И не подходи».

– А там чё-т такое щас не проводят?– грит Слотроп, он слыхал базар на эту тему.– Конференция или ещё какая-то поебень?

– Они решают как раскроить Германию,– грит Кислота.– Все эти Силы. Им надо было позвать Немцев, Kerl, мы занимались этим столетиями напролёт.

– Там ща и комар не пролетит, братишка,– Моряк Бодайн трясёт головой, ловко скручивая косяк в бумажку от сигареты, которую он сперва разорвал, с угрюмой бравурой, вдоль.

– А,– улыбается Кислота, забрасывая руку поверх Слотропа,– а что если Ракетмэн сможет, а?

Бодайн осматривает, скептически: «Это Ракетмэн?»

– Более или менее,– грит Слотроп,– только не знаю охота ли мне в тот Потсдам, как раз щас...

– Да если б ты только знал!– восклицает Бодайн.– Прикинь, Дружище, прямо сейчас в 15 милях отсюда, там есть шесть кило! отборного Непальского гашиша! Получено от моего кореша в КБИ, правительственные печати и все дела, собственными руками зарыл там в мае, так надёжно, никто в жизнь не найдёт без карты. Тебе только и делов слетать туда, или как уж ты передвигаешься, на ту точку и забрать.

– Только и всего.

– Кило тебе,– предлагает Кислота.

– Они могут спалить его и меня заодно. Все те Русские  построятся вокруг печи и могут ловить приход.

– Наверное,– самая декадентная красотка, какую только в жизни видел Слотроп, в светящихся индиго тенях на веках, в снуде из чёрной кожи, проскальзывает мимо,– милашка Американец не любитель Шоколадки Гаш-Иш, мм? ха-ха-ха...

– Миллион марок,– вздыхает Кислота.

– Да где ты его…

Вскинув эльфоподобный палец, придвигаясь ближе: «Я напечатаю».

Ну и конечно, так и делает. В полном составе они двигают из Чикаго, полмили через груды битого камня, по тропам, петляющим в темноте невидимо для всех, кроме Кислоты, наконец, вниз в бездомный подвал с картотекой в шкафах с выдвижными полками, керосиновой лампой, кроватью, печатным прессом. Магда тесно тиснется к Слотропу, руки её пляшут по его вставшему хую. У Труди возникла необъяснимая привязанность к Бодайну. Кислота начинает вращать своё постукивающее колесо и листы рейхсмарок действительно порхают на стопку в приёмный ящик, тысячи поверх тысяч: «Все платы подлинные и бумага тоже. Отсутствует одним-одна деталь, лёгкая волнистая линия вдоль краёв. Использовался специальный штамп-пресс, который никто не смог смародёрить».

– Ух,– грит Слотроп.

– Да давай уже,– грит Бодайн.– Ракетмэн, ё-моё. Тебе уже всё пофиг будет.

Они помогают укладывать и подравнивать листы, пока Кислота нарезает их длинным блестящим резаком. Протягивая толстый рулон сотенных: «Ты завтра бы уже и вернулся. Нет для Ракетмэна работёнки крутой чересчур  ».

Днём или двумя позже, Слотропу дойдёт, что надо было на это ответить: «Но я же на был ещё Ракетмэном всего пару часов назад». Но прямо сейчас его манит перспектива 2.2 фунтов гашиша и одного миллиона почти настоящих марок. От такого не отвернёшься, не улетишь или какое  там у тебя средство передвижения, верно? Так что он берёт пару сот тысяч авансом и проводит остаток ночи с кругленькой стонущей Магдой на кровати Кислоты, покуда Труди и Бодайн проказничают в ванне, а Кислота ушмыгивает обратно, по какому-то ещё из своих дел, в беспросветную пустошь в три часа ночи, что налегла, океанически, на буй их внутреннего пространства...

* * * * * * *

Кислота шастает вперёд-назад, ворчливо, налившись кровью, пар вьётся из чайника в его руках. Костюм Ракетмэна дожидается на столе, вместе с картой сокровищ от Моряка Бодайна—ох. Ох, ничего себе. Неужто Слотроп пойдёт на это?

Снаружи птицы высвистывают арпеджио на верхних добавочных линиях, вместе с утром. Грузовики и джипы урчат вдалеке. Слотроп сидит за чаем, пытаясь отскрести засохшую сперму со своих штанов, пока Кислота объясняет расклад. Пакет заныкан под орнаментальным кустом перед виллой по Кайзерштрассе 2, в Нойбабелсберге, давнишней киностолице Германии. Это берег Небеля напротив Потсдама. Похоже, разумнее держаться подальше от Автобана Авус: «Попробуй через контрольный пост сразу за Целендорфом. Выходи к Нойбабелсбергу по каналу».

– С чего бы это?

– Ни одного гражданского не пропускают по ВИП Шоссе—вот здесь,   что идёт через реку в Потсдам.

– Брось. Для этого мне понадобится лодка.

– Ха! Ты ждёшь импровизации от Немца? Ну уж нет—это проблема Ракетсмэна! ха-ха!

– Йуннхх!– Похоже, вилла смотрит на Грибниц Зее.– А почему бы мне не зайти с той стороны?

– Тебе придётся проплыть сперва под парой мостов, если заходить оттуда. Усиленная охрана. Бьют сверху, Может быть—может быть, даже миномёты. Озеро становится очень узким напротив Потсдама. У тебя не будет шанса.– О, Германский юмор отличный способ начать утро. Кислота вручает Слотропу карточку ГАО, билет, и пропуск на Английском и Русском: «Человек, который сработал это, побывал в Потсдаме раз десять с начала Конференции. Совершенно уверен в своей подделке. Пропуск на двух языках специальный, по случаю Конференции. Но там тебе не стоит бродить с разинутым ртом, как турист, выпрашивать автографы у знаменитостей—»