Annotation

перевод на русский романа Томаса Пинчона Gravity's Rainbow

Annotation

перевод на русский романа Томаса Пинчона Радуга Гравитации

Круглая Радуга

Предисловие переводчика

1 Не Совсем Ноль

2 Un Perm’ au Казино Герман Геринг

3 В Зоне

4 Сила Противодействия

Круглая Радуга

Томаса Пинчона

Посвящается

Ричарду Фаринья

(на русский язык переводил С. Огольцов)

(Copyleft;-) S.Ogoltsoff 2021

Smashwords Edition, License Notes

Спасибо, что выбрали эту книгу. Можете поделиться ею со своими друзьями. Книгу позволяется воспроизводить, копировать и распространять её в некомерческих целях. А и—да! Обложку книги создавала сама Майа Рыжкова! Повезло!

Предисловие переводчика

Так хочется же, даже при всей неизбежной невозможности, заранее зная, что не постичь до самого конца, а только лишь в меру одухотворённости собственной испорченности, да, знать об этом (и терзаться—сдюжит ли?)... но хочется всё равно, хочется так, как ничего из возможного никогда не смогло хотеться... хочется приобщиться к чему-то действительно стоящему...

B 1975 «Круглая Радуга» Томаса Пинчона не удостоилась высшей литературной награды США, Пулицеровской премии. Премиальный комитет вынес решение, что данное произведение читать невозможно... И я их очень даже понимаю: некоторые страницы заставляли отложить книгу на пару дней, а то и больше, пока улягутся позывы проблеваться. А порой отталкивал её, чтобы выжить и  не задохнуться от хохота... То вдруг, среди мультяшных потасовок, врезаешься в монолит невыносимой горечи, что плющит тебя напрочь, как удар под вздох, и не даёт дыхнуть, ну разве что совсем чуть-чуть и мелко так, и сердце стискивается ужасом от неизбежности всего этого, от неотвратимости быть частью людей и никуда от этого не деться, не оправдаться, а только ждать пока попустит, ждать без  слов, без слёз — всё выжато  давно, а зря, вдруг бы помогли сейчас... ну может быть...

Немалое число читающих американцев из поколения в поколение продолжают задаваться вопросом: "А что она вообще такое Круглая Радуга Томаса Пинчона ( Gravity's Rainbow by Thomas Pynchon), и о чём?" И я их очень даже уважаю за нескрываемую любознательность. А внутренне уже и не пытаюсь отойти от изумления: с каких таких пор столь необъятная прорва всего стала умещаться в отдельного индивидуума, как видим на примере автора Радуги? Да разве мыслимо такое?

Литературоведы, как самая гуманная прослойка гуманоидов, не подвели,  не бросили опупело охреневающих читателей на растерзание измывательской тусовке метастазирующих метатез, но бросились на выручку – спасательно и всесторонне цеплять на Радугу разъяснительные бирки: "экстраваганца", "пик пост-модернизма"... И многим, кстати, полегчало... Ну не в смысле будто понятней стало, а просто с отклассифицированными спокойней как-то... ведь когда если незнакомый зверь, но с биркой, оно хотя и страшно, однако как бы и не настолько всё же... или всё-таки как?

На всякий, изложу своё, посюбугорное, понятие, в первую очередь и скорее всего для себя же.

По форме своей, Круглая Радуга являет собой атом  в молекуле полимера необратимо возникающего в процессе своего безудержного синтеза (сам не врубаюсь что это за херню я только что сморозил, но вроде как ничего себе, впечатляет). И покуда ядро помянутого атома сосредотачивается в ХХ-м веке всемирной истории, его электроны, в силу своей непоседливости, носятся по более широким орбитам, прихватывая впечатления из "до" и "после". Пассажи из прошлого потрясают ёмкой передачей неведомых доселе граней, а зачерпнутые из будущего... ну, во всяком случае, вас предупреждали...

С содержанием всё обстоит  намного проще – это 7,6 сотен страниц поэмы в прозе (и не только) о сути темы затронутой и излагаемой неуловимыми формами Круглой Радуги (абсолютно ей соответствующими), перемежаясь отголосками эха из иных, сопряжённых молекул цепочки из-за вертлявой привычки  электронов переходить от ядра к ядру соседствующих атомов в непредсказуемых рокировках... Говоря короче, данное произведение содержит потрошилово всех людских изнанок, на основании чего выносится высшая, но справедливая мера человечеству в целом и, вместе с тем, становится ходатайством об амнистии, условно, раз в своих недрах оно способно вынашивать Творцов подобных Томасу Пинчону.

Мои личные впечатления от Круглой Радуги и отношение к ней же?.. Ну это как если тебя заглотала галактика похожая на белого кашалота, а потом бы испустила: "Свободен!" и вот  теперь побалтываешься тут, оглаушенный, средь зыби волн эфира, как амбра выкаканная уплывшим Моби Диком... Нет! Хочу обратно! Туда где тошно, смешно, плачно, восторженно, противно, изумительно...

Возможно ли сие? Хотя бы по знакомству? А то возьму и обойдусь без позволения, графоману закон таки не писан, он может тупо переписывать текст под видом типа как перевода... Перевести? Ха! Губу раскатал. Иди бабульку переведи через трамвайные пути, а для галактик переход не предусмотрен. Галактика не вмещается в шляпу.

Ну может быть, кой-какие клочки поддавшиеся постижению... заполнить оставшийся досуг составлением аппликации... с учётом разности культурных (гм!) корней, образовательного уровня и слабой совместимости моих стабильно шизоверченых круговоззрений с параноидеальной призматичностью его отражения картины мира... как дань уважения  Маэстрищу.

2020.10.02, Езнагомерь

1

Не Совсем Ноль

Природа не знает уничтожения; ей ведомо лишь превращение. Всё, к чему меня привела наука, и продолжает учить, усиливает мою убеждённость в продлении нашего духовного бытия после смерти. —Вернер фон Браун

* * * * * * *

Всё ближе визг и скрежет с неба. Такое уже случалось, но никогда ещё с подобной неизбежностью.

Всё уже слишком поздно. Ну да Эвакуация ведётся, но это лишь пустая театральщина. Освещение  вагонов отключено. Повсюду беспросветный мрак. Там над ним несущие конструкции купола, допотопные как железные кровати двуспально-королевского размера и, где-то совсем уж высоко – стекло, чтобы проникал дневной свет. Но вокруг ночь. Жутко представить даже как рухнут эти стёкла—и уже очень скоро—улётное зрелище: хрустальный дворец вдрызг и в дребезги. Но посреди темени полнейшей, где не видать ни зги, где только   грохот незримой лавины  обрушения.

Тут, в спец вагоне из двух уровней, в глубинах бархатного мрака, он сидит без курева, ему передаётся трение металла не в одной, так в другой из сцепок, резкие выхлопы пара, вибрация вагонной основы, напряжённость и скованность всех прочих набившихся сюда же, слабаки, стадо овец из тех, что  прохлопали момент своей удачи: пропойцы, ветераны до сих пор контуженные в артобстреле двадцать лет тому, проныры в стильных костюмах, шаромыги, замызганные дамы с выводками неимоверного количества  детей втиснутых среди всей прочей всячины, в которую впряглись и волочат к спасению. Угадываются лица только кто поближе, да и те линиями серебристых очертаний, словно в видоискателе или лица ВИПов за пуленепробиваемой зеленью стекла в несущихся по городу автомобилях...