Льдом не растопить снег, и тьма не рассеет тьму

Книга Милосердия 17:24.

– Вы хоть видели их будущее?

– А зачем его видеть? Все они умрут, но оставят потомство, которое будет рубить наши деревья, убивать зверей и друг друга. Разве не так?

– Ты просто не любишь людей, Арсел. А они такие же разные, как и эльфы.

– Эрвин, смотреть будущее – дурная привычка. Ты делаешь неизбежным то, что случайно попалось тебе на глаза. Всегда может получиться совсем по-другому, – Районси запустила пальцы в мех снежного барса и примирительно улыбнулась.

– Не получится здесь по-другому, я проверил почти все возможности. Ну, давайте я вам покажу по-быстрому! – Эрвин скорчил умилительную рожицу. Как же трудно со взрослыми…

Районси положила голову на плечо Арсела. Она приманила десяток дроздов на соседние деревья, они так хорошо пели. Барс разомлел от почесывания и завалился на спину, грозно мурча от удовольствия. По склону горы поднималось стадо.

– Районси, он все равно не отстанет. Откуда будем смотреть?

– Да хоть отсюда! – Эрвин ткнул пальцем в снежную вершину, возвышавшуюся над всей горной цепью.

***

Однорукий пастух оставил стадо на поляне и не спеша поднимался к белому камню, на котором он привык сидеть по утрам. С этого места была видна вся долина, ее поля и виноградники, еще не разбуженные человеческой суетой. Когда на дороге появлялись первые люди, он вскакивал на коня и гнал стадо дальше.

На этот раз еще снизу он услышал негромкие голоса. На всякий случай достал меч, хотя опасности не почувствовал: то ли дети говорили, то ли женщины. Или показалось? Птицы так распелись, что он мог принять их свист и щебет за человеческую речь. Еще несколько шагов, и Джан увидел то, о чем не расскажешь: вралем назовут. У подножия камня кверху брюхом катался по траве огромный пятнистый барс. Зверь хрипло мурлыкал, выпускал страшные когти и изнемогал от блаженства. Потом перевернулся на лапы, ошалело глянул на пастуха и пропал в кустах.

– Холодно, – Районси обняла себя за плечи. Среди ледяного сверкания обитали чуждые любой жизни горные духи.

– Вот, ты видишь? – Эрвин нетерпеливо схватил за локоть старшего брата.

По всей равнине до самого побережья поднимались черные дымки пожаров. Справа, где горная цепь выходила к морю, у перевала бились две армии. Если приглядеться, можно было заметить, что по улицам городов тянутся процессии людей в черных одеяниях и жутких масках с клювами.

– У них так часто бывает.

– Нет, Арсел, смотри! Какая мерзость… Районси первая увидела это. Из сотен мест, где людей настигала смерть, вылетали крошечные струйки жизненной силы и стягивались к склону горы, на вершине которой стоял заброшенный замок. Казалось, что под замком скрывается ненасытная утроба, втягивающая в себя бесчисленные жизни. И с каждым вдохом она становилась все сильнее.

– Давай проверим другие линии будущего.

…Сражение переместилось к побережью, где в кольце несокрушимых стен стоял великолепный город. У подножия черной громады императорского замка сиял белоснежный храм, и в нем, ища выхода, билась Сила. Она раскачивала храм, город, морские волны. Вырвавшись на свободу, она прокатилась по всей равнине и ударила в склоны столетиями спавшего вулкана. Земля вздрогнула, покрылась сеткой трещин. Города заволокло пылью рушащихся зданий. И тысячи жизней кружились в водовороте над Утробой.

– Так каждый раз, сколько ни смотреть. Через семь лет мы не сможем тут жить. Сначала смерть поглотит равнину, потом расползется по ущельям. По всем землям, которые люди зовут Ракайей, и по Кадару, и дальше, за тот перевал.

– Жаль, здесь было прекрасное место. Когда это началось?

– Лет двенадцать назад. Эта гадость всегда тут была, но раньше она спала. А потом ее начали будить.

– Двенадцать лет… Слишком много, нельзя изменить такое давнее прошлое. Возникнет еще один мир, где все пойдет по-другому, а этот останется таким, как есть.

– Сейчас-то еще не поздно, семь лет впереди.

– Эрвин, ты ведь уже посмотрел, что можно сделать?

– Ну, в общем, да. Только придется перебраться к людям, иначе не получится. А шанс, кстати, есть.

–Ты же знаешь, что это запрещено.

– Я получил разрешение.

– Ты?! Ну, братец…Районси, готова подождать меня семь лет?

– Прости, Арс. Разрешение дано только мне.

Эти двое появились в Ашере вечером, когда хозяева уже пригнали скотину с пастбищ. Блеянье, рев и ругань постепенно затихли. Дальние горы еще сияли пестрыми осенними красками, а Ашеру накрыла густая тень. Деревушка примостилась на длинном треугольном карнизе в самом начале ущелья, где свободно разливавшаяся по долине речка Тана сворачивала в теснину. Широкое основание уступа спускалось к воде, там между крутыми берегами был перекинут висячий мост, а узкий конец поднимался высоко над обрывом. Издалека казалось, что выход в долину охраняет замок, но это были только развалины. Когда-то там действительно стояла крепость, теперь ее полуразрушенные стены служили оградой для самого последнего дома селенья, в котором жил однорукий проводник Джан с семнадцатилетней дочкой Тайрой.

Девушка помогла отцу загнать овец, привязала обеих коров и пристроила скамейку под брюхо Пестрой. Корова была не в духе – видно, слепни зажрали. Норовила дать копытом по подойнику, с размаху хлобыстнула грязным хвостом по девичьей щеке. Тайра тоже нервничала: ей хотелось побыстрее закончить возню по хозяйству, покормить отца ужином и, пока совсем не стемнело, сбегать к Марису. Посидеть с ним над речкой, дудочку его послушать.

Струйки молока зазвенели по деревянному донцу, а на дальнем конце Ашеры залаяла первая собака. Оба джановых пса еще молчали, только уши подняли. Им не разрешалось брехать попусту – мало ли кто там по деревне шатается. Подаст голос соседская Мушка, значит, точно к ним: мимо их дома прохода нет, кому в долину надо, идут под обрывом вдоль реки. Лай растекался по деревне, уже слышно было – едут на лошадях, копыта по щебенке цокают. Вот и Мушка затявкала. Джан все не показывался, а те уже подъехали к самой ограде.

Собаки усердно бесновались. Могучий волкодав Хмурый рычал из-под ворот, чтобы вороги оценили его клыки, а черно-белый, как сорока, Шмель прыгал свечой, пугая незваных гостей поверху. Хотя по сравнению с медвежьей башкой Хмурого, его ушастая длинноносая морда не впечатляла. Тайра аккуратно прикрыла пустой подойник чистой холстинкой, не спеша подошла к воротам, для виду цыкнула на собак и прильнула к дырке от сучка. Отец специально ее не заделывал, чтобы можно было рассмотреть гостей: надо их в дом звать или не стоит. Этих, пожалуй, не стоило.

Они уже спешились, как будто их кто приглашал, и с интересом разглядывали девичий глаз в дырке. Один – здоровый, кряжистый, в кирасе (как только налезла), но без шлема. Его вполне заменял мощный шишковатый череп, весь в шрамах, почти совсем лысый. Зато борода богатая – рыжая, веником. Если есть на свете гномы-великаны, то он был как раз из них. Второй, высокий, так низко надвинул капюшон, что виднелся только длинный подбородок, заросший седой щетиной, да кривая ухмылка.

– Здесь живет проводник Джан? – спросил тот, что в кирасе, у глаза за воротами.

– Папа! – звонко крикнула Тайра и удалилась в хлев, не оглядываясь. Она всей душой надеялась, что отец откажет таким заказчикам. Иначе сидеть ей три, а то и четыре дня взаперти: с этого лета отец запретил ей бросать дом под присмотром собак. Скотина будет стоять в хлеву, поедая запасенное на зиму сено, а она даже на минуточку с Марисом не увидится. Хоть у них и свадьба через месяц, но принимать парня наедине – позору не оберешься.