– Какого черта?! – заорал Леша, войдя на кухню и ткнув пальцем в кота, вылизывавшего тарелку.

Ботаник даже дернулся, едва не пролив кофе, а я только пожала плечами:

– Надо же было ему из чего-то поесть.

– Мелочная месть, Ивонна, очень мелочная.

Леша сверлил меня взглядом, пока я в деланом изумлении поднимала вопросительно брови, а Ботаник пытался слиться с мебелью, даже забыв про остывавший кофе. Взгляд бывшего переметнулся к кошаку, который, закончив трапезу, растянулся дымчатым пятном на полу, довольно урча. Леша хрустнул костяшками пальцев, явно представляя, как точно так же может хрустнуть моя или Тимошина шея. Ботаник дернулся от этого звука и напряг плечи.

Спас нас от следовательской кары звонок. Леша только махнул на нас рукой и вышел в коридор, чтобы открыть дверь.

– Вам нравится его дразнить? – повернулся ко мне Ботаник, задав шепотом вопрос.

Я неоднозначно пожала плечами и уставилась на вошедшего Клементьева. В маленькой кухне тут же стало тесно. Константин Иванович был высок и довольно широк в плечах, но все равно проигрывал в габаритах моему бывшему. Так что двое исполинов заняли почти все пространство, а бедный Ботаник выглядел на их фоне несчастным подростком.

– Костя! – почти пропела я, даже по-джентльменски отодвинув стул, предлагая ему присесть.

– Ивонна, дорогая, – поддержал мой тон Клементьев. – Сладкая парочка снова вместе?

– Боже упаси! – воскликнула на его предположение. Леша поморщился, а Ботаник подавился.

– Вы, главное, вместе больше в мой морг не приходите, а то от ваших споров даже вскрытые покойники поднимутся, чтобы заткнуть уши, – весело хохотнул Костя, присаживаясь на предложенное место.

Ботаник округлил глаза после последней фразы патологоанатома. Да уж, к этому юмору непросто привыкнуть. Профдеформация налицо. Да вот только мой протеже наверняка подумал, что в полку психов прибыло, как будто ему нас с Лешей мало было.

– Ну-ссс, дети мои, – театрально произнес Клементьев и сделал драматическую паузу. Намек был понят.

Леша быстро достал из холодильника купленную нарезку и бутылку, показал мне на шкафчик за спиной, в котором стояли стаканы, и спросил:

– Что, Костик, нам поведаешь о Лебедевой?

Клементьев потянулся за кусочком колбасы, когда голос подал Ботаник:

– А вы руки не моете? Вы же вроде как с работы.

Патологоанатом так и застыл с вытянутой рукой в повисшей тишине, прерванной только чиханием Тимоши, обнюхавшего Костину ногу.

– Слушай, парень, а ты вообще кто? Из санэпиднадзора, что ли?

– Я адвокат.

– Хоспаде! Да тебе до адвоката, как мне до нейрохирурга. Ставлю свою печень, что в конторе Ивонны ты долго не продержишься.

– Мальчики, не ругаемся, – поставила я перед Клементьевым стакан, который он тут же полностью наполнил янтарной жидкостью. – Давай про Лебедеву.

– Помню я вашу журналистку. Та еще церберша. Вцепилась в меня, возле работы караулила, возле дома. А потом оказалась на моем столе. Честно, препарировал ее с огромным удовольствием. Да шучу я, шучу, – в один присест Костя осушил полстакана и продолжил: – Задушили ее.

– Это я читал в отчете, – заметил Леша. – Вот только свидетель из тебя хреновый получается. Из твоего монолога я не вынес ровным счетом никакой полезной информации. Так что давай-ка, Костя, по порядку и подробнее.

Клементьев допил остатки виски и снова наполнил стакан, неспешно прожевывая закуску. Когда у меня уже возникло желание протолкнуть ему остатки еды в пищевод, наконец начал рассказ:

– Пришла ко мне она несколько месяцев назад. Типичная журналистка, которая искала сенсацию на пустом месте, так я и подумал поначалу. Но чем больше вопросов она задавала, тем отчетливее я понимал, что все не так просто. Она расспрашивала о криминальных трупах, но я остудил ее пыл, объяснив, что большинство убийств происходит в ходе пьяных драк или бытовых разборок совершенно непреднамеренно. Потом она заинтересовалась способами маскировки убийств под несчастные случаи и естественные причины. Я ей долго рассказывал о всевозможных отличиях насильственной смерти от естественной. Но понимал, что к сути она так и не перешла. И вот Лебедева осторожно спросила, были ли в моей практике случаи отравления медикаментами. Вернее, ее интересовало именно сочетание трех препаратов, – Клементьев снова приложился к стакану.

– Я так понимаю, что тиопентала натрия, павулона и… Как его там? Хлорида кальция?

– Калия, – поправил Ботаник.

– Да, парень, – подтвердил Костя. – И я спросил, почему ее заинтересовал «техасский коктейль». Лебедева вроде испугалась, начала нести какую-то чушь, но ее ложь раскусил бы и младенец.

Леша прервал его довольно зло:

– Клементьев, мать твою, я попросил подробнее. Что это за хрень, где ее используют?

Костя недовольно прищурился и поджал губы.

– На минуту, Леша.

Я спрыгнула со столешницы, на которой сидела, потому что единственные два стула заняли патологоанатом и Ботаник, и потащила бывшего в ванную, находившуюся дальше всего от кухни. Леша даже не сопротивлялся, когда я затолкала его в тесное помещение, закрыла дверь и зашипела:

– Какого черта ты на него взъелся? Нам нужно узнать, чем занималась Лебедева перед смертью, с кем общалась, что пыталась узнать. Ты же следователь, должен понимать, что эти сведения нам, возможно, помогут узнать, кто ее убил и почему ее смерть попытались замять. Так что включи свою холодную голову и откинь эмоции…

Я могла бы и дальше приводить ему разумные доводы, но тут мой взгляд зацепился за зубную щетку, которую я когда-то в спешке оставила в этой квартире. Леша обратил внимание на мое удивление и проследил за взглядом, слегка улыбнувшись:

– Я надеялся, что ты вернешься. Да и моя очень одиноко смотрелась бы здесь.

Приплыли… Не думала, что он настолько сентиментален. Хоть ты прости ему все грехи и начни сливаться в объятиях прямо на кафельном полу. Так, это уже не столь важно. Уверена, просто руки не дошли выбросить, а эту романтическую хрень он придумал только что.

– Леша, давай с Клементьевым помягче. Пусть рассказывает.

– Один поцелуй, и я буду спокоен.

– Ты придурок? На кону твоя карьера и свобода, а ты…

– А я хоть напоследок хочу получить маленькую радость и вспоминать о ней долгими бессонными ночами, глядя на свет холодных звезд сквозь решетку.

– Думаю, скучать тебе не придется. Будешь писать стихи. Уверена, выйдет у тебя хорошо.

– Злюка ты, Ивонна. Нет бы пожалеть, прижать к груди…

– Может, еще и ноги раздвинуть? Леша, ты меня как будто первый день знаешь. Предпочитаю действовать, а не ждать у моря погоды. За нас никто не решит наши проблемы, так что поднимаем задницы и продолжаем думать, искать, анализировать.

Клементьев с увлечением рассказывал позеленевшему Ботанику, как правильно рассечь черепную коробку, чтобы мозги не забрызгали все вокруг. Увидев нас, воскликнул:

– О! Ставлю свои почки, что ты нашла способ утихомирить этого неандертальца!

Я положила ладонь Леше на руку, заметив, как он сжал кулаки, и улыбнулась:

– Костя, давай ты продолжишь, пока еще все органы на месте. А то поставишь на что-нибудь язык и ничего больше нам не расскажешь. Откуда ты знаешь о «техасском коктейле» так много, если у нас он не используется? Я, конечно, тоже о нем слышала, но знаю только область применения, а никак не состав.

– Ивонна, ну я же врач, – обиженно протянул Клементьев. – И вроде человек довольно эрудированный и разносторонне развитый.

– Конечно-конечно, – согласилась я, понимая, что несчастный патологоанатом остро нуждается в словесных поглаживаниях. – Ты очень крутой врач. И сейчас, как самый образованный из нас, просвети насчет этого чудо-коктейля.

Костя довольно улыбнулся и откинулся на спинку стула, начав говорить голосом педагога, который пытается что-то объяснить детям с нарушением психического развития. Да пусть говорит, только бы по делу.