А меч так и продолжает качаться на невидимом ветру, словно намекая — тик-так, часики убегают, Серкан Болат…

***

Последние несколько недель отразились и на Айдан Болат, хоть увидеть это было трудно — она хорошо старалась скрывать свое состояние, вновь погрузившись в вереницу мероприятий светской жизни. Выстроив хрупкие границы, она продолжила ярким вихрем влетать в самую гущу событий, защищая своего сына от сплетен, отвлекая внимание на себя. Настоящая львица, защищающая своего львенка.

— Я понимаю тебя, сынок, — женщина склонила голову. — Я вижу, ты принял окончательное решение, взвешенное в какой-то степени. Я сомневаюсь, что оно принесет тебе счастье в итоге, но я — твоя мать, и я принимаю твой выбор, каким бы он ни был.

Недолгое молчание.

— Только… — Айдан замялась, аккуратно подбирая слова. — Я хочу попросить тебя об услуге.

— Все, что угодно, мам.

— Скажи Эде сам, — госпожа Болат прервалась, обдумывая следующую фразу. — Эта девочка… Ты не помнишь и поэтому совершенно не представляешь, сколько она сделала для нашей семьи. И все безвозмездно. Мне кажется, она заслужила узнать правду именно от тебя.

Другого мужчина и не планировал. Он — человек слова, и не в его правилах бежать от трудностей. Даже если они — судя по его собственным ощущениям — разорвут сердце в клочья.

Когда он наконец-то позвонил ей, брюнетка сидела дома. Он не мог не признать, что девушка была красавицей — молочно-шоколадные и такие яркие глаза, в которых блестел огонек любопытства и любви к жизни, обрамленные густыми длинными ресницами, миловидные черты лица, роскошные каштановые кудри. Болат понимал, почему он мог обратить на нее внимание. Но все вокруг твердили, что дело было далеко не во внешности, и он не мог поверить, что такая — по рассказам — сияющая девушка могла завладеть его мыслями.

Усталый взгляд скользил по его лицу, силясь найти подсказки о теме разговора — он не стал ничего сообщать Эде по телефону. Такие новости лучше говорить прямо — да и он обещал матери поступить по совести. Хоть и видел, как ей тяжело. Чувствовал, как и сам готов сорваться. Но разум твердил — ты на правильном пути, Серкан. Посмотри, как ей больно. Посмотри, как больно тебе. Вспомни, как больно было Селин. Ты принял верное решение — так ты защитишь всех.

— Прежняя я убежала бы от тебя, сея вокруг истерику и разруху, — начала девушка после его монолога. — Но за эти несколько недель, пока от тебя не было вестей, я сильно повзрослела, Серкан. Хоть ты и не видишь разницы.

Она замолчала, но мужчина не торопил ее, проникаясь уважением к собеседнице.

— Я принимаю твой выбор. Мне плохо от него, однако, я принимаю его, — она на секунду замолчала. — Но… я не могу, выше моих сил смолчать, я должна спросить. Ты уходишь к ней?

Болат сразу понял, в чем дело. Селин.

— Дело не в ней. Я останусь один. Не хочу мучить никого, ни тебя, ни ее, ни себя, — в тысячный раз произнес он заученную скороговорку.

— Твое право, — Эда вздохнула облегченно и обреченно. — Только нам необходимо решить вопрос с компанией, — она быстро обрисовала ситуацию в нескольких словах, закрыв информацией некоторые пробелы в его голове. — В итоге, я — твой полноценный партнер, Серкан. Но видеть тебя я пока не могу… мне очень тяжело. Есть предложения?

— Я могу выкупить твою долю, — мужчина предложил не задумываясь, вливаясь в рабочую колею.

— Я не уверена, что хочу ее продавать, — девушка задумалась. — В конце концов, это хороший козырь, я ведь все еще не окончила университет.

Долгие переговоры, затрагивающие многие аспекты их сотрудничества. Потом, вспоминая об этом времени, Серкан понял, что уже с этого момента он круто изменил свою жизнь. Именно здесь Эда начала отдаляться от него, скрывшись за стеклянной перегородкой чисто деловых отношений. Они обсудили несколько важных аспектов, и с трудом, но он все же уговорил девушку принять его финансовую помощь в оплате последних семестров. Взамен она согласилась остаться временной управляющей Стамбульского офиса холдинга и будет поддерживать его компанию «ArtLife» на плаву, являясь на все необходимые совещания с инвесторами и потенциальными заказчиками, пока он сам проходит реабилитацию. Она ему не особо нужна, но врачи передали, что было бы неплохо провести пару тестов и оценить работоспособность мозга, поэтому впервые в жизни Серкан решился на отпуск — не без настойчивых тычков со стороны Эды, конечно же. Само собой, мужчина не стал бы так вот вникуда отправляться, оставив свое детище на хоть и ответственного, но все же непонятно кого, поэтому они договорились, что временно он будет держать связь с секретарем госпожи Йылдыз.

А после… после они встретятся. И тогда решат, как им поступить дальше.

Дни сменялись днями, и после месяца постоянного проживания в больнице, помогая Серкану морально (и даже профессионально: после увольнения Атакан и заменявшей ее «пигалицы» — так в разговорах тет-а-тет звала ее Эда, с которой блондинка плотно сдружилась, пока решала имидж-проблемы компании друга — ни холдинг, ни ArtLife не обзавелись нормальным пиарщиком), Селин засобиралась домой.

К таким решительным встряскам привыкший к новой рутине Болат готов не был.

— Может, останешься? — попросил он ее как-то перед отъездом, пока они болтали о детстве и веселых днях в школе.

— Зачем? — удивилась блондинка, закидывая в рот какой-то орешек из их общей тарелки.

— Ради меня?

— Серкан…

— Разумеется, не как любимая девушка, — тут же открестился Серкан, — как друг.

Селин дернулась, застыла, бросив на него холодный и слегка презрительный взгляд.

— Серкан, — процедила девушка, не на шутку разозлившись, — ты в курсе, что помимо тебя у меня есть своя жизнь? Которую я заслужила, наконец-то отвязавшись от тебя, и которую я, несмотря на все наше общее прошлое и твои нынешние проблемы, не могу вот так бросить, чтобы стать твоим носовым платком, — увидев его попытки возразить, она пресекла их взмахом руки. — Ну, давай, убеди меня еще, что ты хочешь моего присутствия не для того, чтобы я была твоим якорем.

Девушка фыркнула.

— Я себя нашла не на помойке, прошу заметить. Я — дипломированный специалист, наследница семьи Атакан. И да, я любила тебя — люблю тебя. Но я не хочу сходить по тебе с ума без надежды на что-то, как это было все прошлые годы. И именно поэтому мне нужно уехать.

Помолчав немного, она добавила, смягчившись:

— Я не отказываю тебе в дружбе, Серкан. Но на расстоянии, — она шутливо помахала смартфоном в руке. — Ну, знаешь это чудесное изобретение — интернет?

И Болат тоже рассмеялся в ответ.

В конце концов, он остался один на один со своим здоровьем и работой — как он всегда того и хотел, как это было и раньше, до аварии и новостей о забытом годе жизни. Звонки Селин, маме, Лейле, а после, когда он и его психолог решили, что он готов к плотному общению — Пырыл, Энгину и секретарю Эды, Мелек (мозг всегда поправлял его на как-то более привычное Мело, но он вовремя прикусывал язык, придерживаясь подчеркнуто вежливых обращений) составили его рутину. Новую рутину. Оазис безопасности и стабильности, все как он любил. Диалоги со всеми шли по привычной накатанной схеме — справиться, как друг у друга дела, поболтать о нелепицах типа погоды, нырнуть в рабочий режим, попрощаться и договориться о дате следующего звонка. Повторить. В больнице все тоже шло по четкому расписанию: подъем, водные процедуры, завтрак, тесты, свободное время, обед, сеанс с психологом, свободное время, ужин, свободное время, отбой.