Айше запнулась, глядя на ничего не выражающее лицо своей благодетельницы. Если подумать, то судьба ее благодетельницы, госпожи Йылдырым, в какой-то степени напоминала страшнейшую сказку, круче древнегреческой.
Когда дети выросли, неуёмный голод до богатства и власти их матери ужаснул сестру и брата. Айфер отказалась иметь что-либо общее с этой женщиной и покинула город, чтобы обосноваться в Стамбуле. Она и брата звала с собой, но тот долгое время оставался подле матери, как бы мерзко ему ни было, он все ещё был наследником их ювелирного дела, хотя ему так не нравились холодные бездушные (как и женщина, подарившая ему жизнь) камни. Лишь только любовь — милая девушка с глазами, что сияли ярче звёзд — смогла придать ему сил, чтобы противостоять своей матери и рвануть в Стамбул вместе с сестрой.
Быть главой серьезного бизнеса и женщиной одновременно значило привлекать к себе ненужное внимание. Но если сначала оно было романтическим, то с годами госпожа Йылдырым, потерявшая былую красоту, стала мишенью завистников. Покушения стали обычным делом, и она поняла, что пора найти себе помощников. Она не хотела нанимать кого-то незнакомого — зачем, если верность можно заслужить?
Так в доме семьи Йылдырым появилось несколько новых «детей», которыми госпожа не только заполнила тоску по своим отпрыскам, но и решила проблему с прислугой. Сначала среди работников появились два крепких молодых парня из числа приютских детей и один из армейцев-контрактников, страдавшего от невозможности привыкнуть к гражданской жизни. Ее защита, ее опора, преданные, готовые ради своей госпожи на все. Затем появилась и сама Айше — молоденькая девочка-подросток, тоже сирота, которой нужно было спастись от долгов своих погибших родителей. После в оборот женщина взяла нового персонажа — молодой человек по имени Эфе Акман, который, как судачили в сплетнях, очень сильно напоминал ей сына, если бы между ними сложились доверительные отношения. И если бы он все еще был жив.
Но зачем это все?
Если с цепными псами все становилось понятным, просто взглянув им в глаза — не влезай, убьет, а через Эфе женщина удовлетворяла свои потребности в виде новых эмоций, амбиций и достижений, то зачем ей Айше — обычная женщина, с которой пожилая госпожа периодически вела интересные, но ничего не значащие для их отношений беседы?
— Ты знаешь, Айше, мой подход к набору прислуги был прост, — ответила госпожа Йылдырым на мысли своей компаньонки, отпивая кофе. — Мне нужны были люди, которые не продадут свою верность ради денег побольше, потому что именно я стала их спасением в свое время.
— Как вы?..
— Молчи, Айше, у тебя на лице все написано, — пожилая женщина подняла взгляд на растерянную служанку, теребящую уголок кофты.
На мгновение на террасу опустилась тишина, женщины думали о своем.
— Мне нужны были мои псы для того, чтобы не бояться за свою жизнь, — нарушила молчание госпожа Йылдырым, вновь задумчиво глядя вдаль. — Мне нужна была ты, чтобы даже такой ехидный монстр, как я, не чувствовал себя одиноко. Я помогла тебе с твоей проблемой, чтобы, если моя мечта не сбудется, я не умерла без хотя бы иллюзорной дружеской поддержки.
И тогда Айше поняла, что Мардин и вправду город, не дающий свои прозвища просто так, без всякого двойного смысла. Ведь приютские мальчишки со временем превратились в двуглавого Орфа и трехглавого Цербера — мимо них даже пыль не пролетит, если она хоть как-то причинит госпоже. Управлял этим штатом настоящий Колхидский дракон — тот самый армеец, который со временем оправился от стресса, но не потерял своей свирепости. Эфе стал Немейским Львом — непробиваемым танкером, который упрямо шел к цели под покровительством влиятельной дамы, которая иногда просила помощи в разного рода ситуациях. А Айше стала Сфинксом — женщиной-кошкой, знатоком загадок, которыми она и развлекала в беседах умудренную делами змеиную королеву.
Вместо Лернейской гидры у госпожи Йылдырым раздор в ее собственной семье, ссора с детьми, смерть сына и глубокая обида внучки. Вместо Химеры — несбыточная идея о примирении и воссоединении. А сбыться ей не суждено, потому что голод до земных богатств, ярких драгоценных камней и блеска золота с годами в ершистом сердце Вдовы Полоза никак не утих, продолжая пугать даже собственную дочь.
Воистину госпожа Йылдырым была Ехидной, матерью всех чудовищ.
Комментарий к Е – Ехидна (PG-13)
Я уже говорила, что переписывала этот драббл на коленке, сидя в троллейбусе по пути на работу, так что могут быть косяки, ПБ открыта.
Я все жду, когда этот кот Шредингера появится в сериале, но ее пока нет, значит я могу фантазировать от души. Собсно, я и нафантазировала :D Шутки про то, что сия мардинская бабулити — это 10000% Азизе Асланбей, приветствуются. Я конечно не поклонник Ветреного, но учитывая, как вокруг госпожи Йылдырым сгущают краски, уже даже начинаю верить в эти догадки.
Немного важных сносок:
Йылан — «змея» (тур.)
Полоз — из славянской мифологии подземный король змей, который каждую весну выбирал себе невесту. По одним поверьям он ее любил и уважал, они жили хорошей семьей, но девушка больше никогда не возвращалась на землю. По другой версии в молодых девушках Полоз черпал свое бессмертие, поэтому каждую осень невеста приносилась в жертву, а весной змеи вновь выбирали новую цель. У меня микс х) Навеяно песней Мельница - Невеста Полоза.
А, да, к Эфе я отношусь нейтрально-положительно, но тут подозрения, что он от бабули, красиво сложились в общую картинку.
Ну что, по традиции, ваши идеи на Ж? :D
========== Ж – Жизнь моя (G) ==========
Описание: Момент, когда Эда открыла истинные чувства, скрывающиеся за этим обращением.
***
Во рту было ужасно сухо, как будто температура вокруг сильно превышала сорок градусов, а воды и в помине не было. Невольно закатив глаза до звездочек от боли, девушка слегка зажмурилась и попыталась разлепить глаза. Ресницы склеились, и в голове мелькнула мысль о том, сколько же она не умывалась…
— Жизнь моя…
Тихий шепот ворвался в мир Эды бурным шумом падающих камней, и мир раскололся болью напополам. Отключаясь, девушка отстраненно подумала, что в обмороке явно уютнее, может, там и остаться?
***
— Жизнь моя… Моя любимая…
Следующая попытка вернуться в мир бренных идей и вещей для Эды была не такой болезненной, хотя во рту по-прежнему было так, будто там устроили туалет сорок бродячих кошек. Попытавшись разлепить пересохшие губы, девушка попробовала их облизнуть, но язык поворачивался медленно, как мешок с землей.
— Жизнь моя…
Фраза, отбивающая набатом в ее голове, в то же время напоминала назойливый писк комара, от которого никак не можешь отмахнуться. Кто же такой настойчивый? Эда вновь предприняла попытку открыть глаза, и совсем на немного, на маленькую щелочку, но ей это удалось. Шок от увиденного взорвался в голове не хуже водородной бомбы, отправляя девушку уже в знакомые темно-серые объятия обморока.
Серкан.
***
— Только поправляйся, жизнь моя, только поправляйся, и я все исправлю…
Очередная попытка прийти в себя оказалась не такой противной, как предыдущие, хотя все равно до ужаса хотелось пить. Глядя на бормочущего что-то себе под нос Серкана, девушка думала, что точно умудрилась нехило так приложиться головой. Возможно о дерево. Или даже о камень. Другого объяснения нахождению человека-робота, который не далее чем пару дней назад разорвал с ней все отношения, а теперь сидит подле нее, извиняясь, она не находила.
— Жизнь моя, не бросай меня, возвращайся, — шептал казалось безутешный мужчина, трепетно держа ее правую руку, ласково поглаживая ободок кольца с розовым цветком, и одной этой картинки хватило Эде, чтобы снова отключиться.
Слишком много впечатлений для этого дня.
***
— Посмотри на меня еще раз, еще хоть раз, моя жизнь, моя фея, моя Эда, пожалуйста… Без тебя никак нельзя, не могу, не получается…
«Свежо предание», — хмуро подумала девушка, просыпаясь в очередной раз. Голова болела, но не так критично, как раньше, да и вообще она чувствовала себя довольно неплохо. Только вот солнце ехидным желтым блинчиком светило ей на лицо, от чего пробуждение было теплым, но немного неприятным. Приоткрывая глаза, девушка вновь увидела своего разрушителя ее жизни/фиктивного жениха/начальника/возлюбленного/парня/бывшего/партнера ее начальника/нужное подчеркнуть, сидящего возле ее больничной постели, опустив голову на руки. «Ну давайте послушаем, что ты мне расскажешь, Серкан Болат», — подумала она, продолжая разыгрывать пострадавшую.
