В этот список, само собой, входил Серкан Болат. На его комментарии Эрдем почти не обижался, зная все оттенки характера большого босса. Там же была суматошная госпожа Пырыл — по большей части она старалась себя контролировать, но иногда все же не сдерживалась и высказывала все, что думала о глупом дурачке, коим она его считала. И, к сожалению, в этом списке была и Фифи, его темная королева.
О, Фифи, милая Фифи. Если бы она только знала…
Лишь Лейла имела какое-то представление о том, что на самом деле движет Эрдемом, когда он творит свои глупости на публику, ведь после особо колких комментариев именно она была тем человеком, что позволял мужчине поплакать у себя на плече.
Госпожа Шангай, мама Эрдема, очень любила своего сына, но не той любовью, которая ослепляла детей, баловала их, лишая возможности вырасти достойными членами общества. Естественно, женщина опекала своего маленького сынишку, но позволяла набивать шишки, так как понимала, что это важный момент в воспитании ребенка.
Одна из шишек оставила неизгладимый отпечаток.
Маленький Эрдем наверняка бы понравился Фифи — активный мальчишка, главный заводила всех авантюрных игр, любитель лазить по деревьям и просто заядлый фантазер. Он всегда был в компании детей своего возраста, которые с восторгом ловили любое его слово, готовые на все, что он предложит. И он вел их за собой в разные приключения, нередко опасные и экстремальные. Они были словно Питер Пэн и потерянные дети Нетландии.
Его особая любовь к прыжкам с одного дома на другой (которая так не нравилась его матери) закончилась больничной койкой, в которой Эрдем провел шесть месяцев, залечивая множественные переломы, в том числе и перелом позвоночника.
Жить было адски невыносимо. Хотелось выть волком и кричать от досады, унижения и разрывающей все мышцы боли в конечностях.
Но Эрдем молчал. Он закрылся в себе, боялся даже жужжания мухи и безмолвствовал так долго, что, после выздоровления, ему понадобилась долгая терапия, на которую его водила мать. У той обливалось кровью сердце, но врачи вселяли в ее душу надежду, что это все временно, и скоро мальчик вновь станет активным и жизнерадостным. Он же еще совсем малыш, а маленькие дети легко забывают плохие моменты. Он не забыл. Но ради матери, ведомый чувством вины за то, что не слушался ее, он заговорил.
Со временем переломы зажили, мальчик вырос и стал старше, научившись управлять своим страхом всего опасного и экстремального. Но жить без контроля он теперь просто не мог. Он не мог делать ничего без одобрения своих родителей — он просто боялся в очередной раз совершить ошибку. Поэтому ему было так сложно самому найти работу, и все пришлось сделать его отцу — господин Шангай-старший в последний раз решил все за своего сына и, скрепя сердце, настоял на его переезде.
Эрдем прекрасно знал, как больно его родителям, слышал шутки коллег по работе, понимал, как сильно его поведение не нравится его начальству, чувствовал, что его королева Фифи испытывает отвращение к его образу жизни. Он искренне хотел вновь жить как раньше, правда, очень хотел! Но вместо этого мужчине пришлось стать шутом, объектом вечных насмешек и персональным клоуном, прилагавшимся к господину Энгину.
Ведь роль ведущего в его жизни ему теперь просто неведома.
Комментарий к В – Ведомый (PG-13)
Про Эрдема не слишком многое известно, поэтому описанное здесь - выдумка от начала и до конца. Я сначала хотела сделать его скорее умным и хитрым (и я думаю, что в сериале он скорее именно такой), но почему-то я очень сильно прониклась сочувствием к нему, и… вышло что вышло.
Ваши идеи на Г? Там будет кое-что горяченькое. Относительно моих прошлых фанфиков :D
========== Г – Грехопадение (R) ==========
Описание: Иногда Серкан думает, что теперь, с появлением Эды в его жизни, он может только мечтать об индульгенции — ему все равно это не поможет.
***
Серкан видит, как Эда на цыпочках входит в переговорную и, заперев за собой дверь на замок, крадется в его сторону. В штанах становится тесно. Наблюдая за тем, как его возлюбленная устраивается у него на коленях, он лениво размышляет, в какой момент его жизнь так кардинально изменилась.
Серкан никогда не отрицал, что, по сути, ведет очень даже греховную жизнь. Нельзя было сказать, что он был совсем уж неверующим, но определенные вольности себе позволял. И если раньше его грехи были совершенно каноническими, то с появлением одной инфернально соблазнительной девочки-феи вся его грешность сосредоточилась вокруг нее одной.
Inanis gloria. Тщеславие.
Раньше Серкан Болат был из тех людей, которым важно то, что о нем подумают. Стремление всегда выглядеть презентабельного и согласно статусу вылилось в ипохондрию в степени абсолют и любовь к костюмам-тройкам. Восхищенные женские взгляды сопровождали его в любой ситуации, и это ему очень льстило. И отказывать глупышкам из высшего общества, желавших затащить его в постель, было вдвойне приятнее.
Эда Йылдыз заставила его эгоистично гордиться тем, какая женщина всегда была подле него. Ради ее восторженного взора мужчина был готов сложить к ее ногам не только самые роскошные наряды, но и бриллианты всего мира. И хотя он прекрасно знал, что девушка далеко не в восторге от подобных даров, ничто не мешало ему боготворить ее прекрасное тело, одинаково божественно выглядевшее и в дорогих тряпках, и в мокрых простынях. Внимательно исследуя каждый дюйм ее шелковистой кожи по ночам, он днем мог наизусть с закрытыми глазами пересказать расположение каждой родинки и каждого шрама возлюбленной. Но каждый вечер на Болата нападала избирательная амнезия и патологическая необходимость вновь вспомнить, какова ее шея на вкус…
Invidia. Зависть.
Завидовал Серкан Болат исключительно в работе. Соперничество для него стало топливом, необходимым для функционирования его творческой натуры. Наличие хорошего противника подстегивало мужчину работать еще усерднее, чтобы обыграть и переиграть несчастного, вступившего с ним в игру. Иногда завидовать было совершенно нечему, но это, видимо, стало делом привычки — каждый раз, когда на фигуральном поле боя оказывался Серкан и его соперник, во рту появлялся противный горьковатый привкус и желание завершить все со щитом или на щите.
Появление Эды Йылдыз превратило его в нечто, завидующее всему, что проводило время с девушкой больше, чем он сам. Теперь он понимал шекспировские строки, где Ромео желал стать перчаткой Джульетты, ведь оно было так близко к его желанию проводить с любимой двадцать пять часов из двадцати четырех возможных. Серкан страшно завидовал, нет, даже ревновал Эду буквально ко всему (разве что ревность к неживым предметам он старался контролировать (хотя точной информацией, что у девушки нет никаких предметов для… самоудовлетворения, он не владел (и тут ревность Серкана Болата брала новый виток))). Мужчина буквально летел каждый вечер в их общий дом, где его ждала любимая девушка, чтобы показать как он чертовски завидует скучает. И желательно так, чтобы ватные после нескольких оргазмов ноги Эды не позволили бы ей утром еще долгое время выйти из дома…
Ira. Гнев.
С агрессивным стилем работы Серкана Болата были знакомы все, даже те, кто к его компании не имел никакого отношения. Казалось, что на работе мужчина имеет какую-то особую аллергию к людям в принципе. Крики, срывы, скандалы и совершенное неумение начальника извиняться делали обстановку напряженной, но продуктивной. Все знали, что это своеобразная реакция на стресс, которую не нужно воспринимать близко к сердцу, как бы ни было обидно от острот, бьющих по больному.
Работать в офисе «Art Life» после прихода в компанию Эды Йылдыз стало чуточку легче. Правда самой виновнице было совсем нелегко. Да, гневная аура, витавшая вокруг начальника, поблекла, если не исчезла совсем. Но необходимость в разрядке никуда не делась, и в особо тяжелые моменты, когда прошлый Серкан уже давно бы сорвался и накричал на всех окружающих, мужчина брал себя в руки, несколько раз вздыхал, решал все проблемы, а затем тащил возлюбленную в свой кабинет, больно вцепившись в запястье. После этого все знали, что в ближайшие минут сорок ни господина Болата, ни госпожи Эды не дозовешься.
