========== Часть 1 ==========
И в ее глазах заполыхали огни недоброго веселья. По-прежнему в ушах гремели бравурным маршем собственные слова: «Проследуйте за мной в каюту», ‒ больно смело губы шевелились. «Ведите, капитан», ‒ обычно где-нибудь здесь он благополучно пробуждался, весь в холодной испарине под измятой простыней и с дикой, с постыдной, зудящей до невозможности пульсацией между ног. О большем, чем ублажать самого себя, на тот короткий момент на границе сна и яви, Малавай не решался мечтать. Момент, когда грезы сменялись реальностью, но они еще не забыты, и пробуждающееся сознание еще не успевало стереть их из памяти своей, покладисто повторяя снова и снова ее голос. Остальное приходилось додумывать, додумывать так, что Квинн в сладких судорогах, сведя ягодицы, бесстыдно изливался на ту самую мятую простынь. Он обмякал на кровати под шаловливые пляски мелкой дрожи у себя на спине, и тихие стоны тонули в объятиях мягкой перины вместе с отрывками облачных воспоминаний.
Сейчас Квинн осознавал довольно явственно – это не сон, и внезапное согласие его лорда теперь страшило намного больше отказа.
На мгновение, минуя последнюю ступень капитанского мостика, Малавай замер, чтобы еще один раз убедиться в абсолютной точности своего расчета и вслушаться в ровное жужжание работающих двигателей, более не осквернённое ничем вопящим, рычащим и храпящим. Продирижировав заведомо, он нашел применение каждому члену экипажа. Как Шива выдерживала некоторых из них, Малавай смутно понимал. Ведь никакой субординации!
Во всяком случае, он бы на своем корабле не потерпел таких сумасбродов. Но единственный корабль, которым Квинн владел, оставался в детстве. Хороший был, маленький, не ломался, и корпусом в точном соответствии копировал своего старшего брата, в котором сейчас находились Малавай и Шива.
По обе стороны ног световые приборы изорванной цепью бликовали в стальном коридоре кровавыми отблесками. Он успел сосчитать пятнадцать точек под собой, пока за спиной раздавалась спокойная поступь следовавшей по пятам Шивы. Его же давно одеревенела в напряжении.
Под нехитрыми манипуляциями пальцев над панелью двери в каюту распахнулись плавно, и первым делом Квинн в привычной для себя манере выпрямился по струнке смирно возле стенки. Пропускать вперед вышло не столь из джентельменских побуждений, сколь в отдаче уважения (в подготавливаемых отрядах Империи тесали зубилом манеры чтить начальство, а не длинные подолы дам волочить).
Она и головы не подняла к нему, приняла приглашение молча.
Автоматом с выпуклых граней потолка пролилась волна тусклым сапфировым светом прямо на кровать, на которой Шива молниеносно заострила свое острое, чисто ситхское внимание. Квинн смутился и к панели развернулся лицом, к своему лорду – спиной. Пальцы повисли в воздухе. Немного времени. Ему требовалось немного времени, чтобы систематизировать последовательность действий у себя в голове, кишащей назло сплошными непристойностями и вереницей дурманящих образов. Все катится в бездну, Квинн, – услужливо подкидывало сознание.
Каких же свирепых усилий стоило не подкосить колени под напором ее голоса, пронизанного спокойствием:
― Уж не передумали, капитан?
Неразборчиво потыкав в сенсорный экран, припоминая выпорхнувший из головы код, Квинн ввел необходимые цифры, и целомудренно закрылись двери.
― Никак нет, мой лорд, ― отчеканил Квинн. Не хватало еще чести отдать!
Он ожидал увидеть во взгляде Шивы все что угодно, когда поворачивался к ней. Насмешку за странную мальчишескую неловкость, упрека за расточительство того малого времени, что имелось в запасе, даже холодного высокомерия, но ничего подобного Малавай и не встретил.
В глазах ее, залитых желтизной тысячелетнего топаза, таилось то же спокойствие, с коим она говорила, не шелохнувшись с места. Ровно в центре, у краешка заправленной кровати; со спины облитая холодной, расплескавшейся синевой аргоновых ламп. Вряд ли ему удалось скрыть, как кровь его резвее побежала по венам, торопя тело жить.
Несколько шагов, чтобы сократить бессмысленную дистанцию, которую Квинн намеренно удерживал на протяжении последних месяцев; несколько шагов, чтобы опустить загрубевшие руки на плотно затянутые костюмом бедра и коснуться впервые губ. Закостенелых, неотзывчивых губ.
Сопротивление оказывала его лорд недолго, а когда, чудилось, капитулировала, ответив, Квинн успел подумать, как ведь неудобно целоваться, имея во рту сережку: нижняя губа у Шивы была проколота посередине. И после просквозившей мысли в грудь уперлась вдруг настойчиво ладонь:
― Нет, ― произнесла она, игнорируя его ошеломление.
И отвернулась. Настал черед Малавая бдеть за ее макушкой.
― Волосы распустите мне, капитан, ― просила… требовала она.
Снова эти ее нерешаемые задачки. Грива ее густая, цветом напоминавшая какао с молоком, была вечно собрана в три рогалика: над ушными раковинами, и еще один прямо перед его носом. Сколько же тратилось шпилек ради сдерживания этого беспрестанного натиска? Ни одному локону не удавалось выбиться из общей стаи даже в процессе утомительного и жаркого боя, ничто не могло испортить великолепия его лорда без ее собственного ведома. И Квинну удавалось только гадать, какой тяжелой волной ударялись они ночами о гордый разворот плеч Шивы.
Скверное освещение, едва ли касавшееся их, скорее мешало, нежели помогало высмотреть закругленные головки шпилек. Приходилось следовать наитию и предварительно притрагиваться к волосам подушечкой пальца в ожидании поимки хотя бы одной железной стражницы порядка. Одну поймал, осторожно потянул, и…
― Нет, ― разочарованно обронила она и ушла в глубину каюты, туда, где стоял рабочий стол, являя содержанием своим демонстрацию безусловного порядка, коим, кстати, мог похвастаться и Квинн у себя в голове не далее, чем вчера. Теперь там ветер гулял, и перекати поле одиноко шуршало.
Он неотступно наблюдал за ней. За ее пальцами, издевательски долго водящими по алюминиевой столешнице, густо покрытой мелкими зубцами, словно те наличие пыли проверяли.
Затем они скользнули на датапад, и Малавай похолодел. Она не знает пароля… ведь не знает?
― Позвольте, мой лорд, ― заговорил он. ― Я желаю доставить вам удовольствие. Просто скажите…
Как…
― Сколько лет вы отдали Империи, Квинн? ― Шива была тиха и будто погружена в себя, так и не оторвав пристального взгляда от устройства.
Надломились кончики черных бровей. С какой подоплекой задавался вопрос, он не понял.
― С… с отроческих лет принадлежу ей, мой лорд.
― Точнее.
И тогда Малавай выдал, вперив взгляд на будильник:
― Девятнадцать лет и… несколько минут как полных двенадцать месяцев, мой лорд.
― С юбилеем, капитан.
― Кхм… спасибо.
Он явно чего-то не догонял.
Видно, неправильные записи скачивались и тайно пересматривались, с подготовленным, выжидающим под матрацем тюбиком смазки, чтобы легче было скользить ладони по налитому столь приятной тяжестью члену. За многобайтными файлами скрывалось острое ситхское порево, доходящее до кровавых ссадин и гроздей синих гематом, но никак не допросы.
Квинн шумно глотнул. Холодный озноб прошел по его спине: последняя запись им не удалена, даже не убрана с главного экрана. Какой-то несчастный набор символов отделял его от векового позора.
Почему она смеет так властно вести себя? Это его каюта!.. но не его корабль.
― Срок немал, ― наконец подытожила она. Под ее рукой клацнул экран – разгадана первая буква. ― Как и пар сапог, которых вам пришлось вылизывать. Последними были… мои? На Балморре?
Что?
Квинна успело передернуть дважды. В третий раз он аж язык прикусил, когда Шива продолжила:
― Или не за безупречную компетентность Барас поощрил вас координацией операции на Тарисе?
Сжатые скулы. Взгляд, направленный вниз, на собственные, начищенные до сверкающего блеска сапоги. Тошно.
― Мой лорд, во мне нет страха выражать восхищение своим начальством, ― закончил он под очередное треньканье датапада – вторая буква сдалась. Укрытая полумраком каюты Шива была почти не видна его глазам. Открывалась только светящаяся в холодном свете устройства кожа тыльной стороны предплечья. Ему нравился ее оттенок. Ото всех других он был отличен, словно застыл в ней вечно жаркий закат.
