Меггери добралась до «Веселой кобылы», ее магнитные подошвы сцепились с корпусом. Конечно, люди внутри это почувствовали. Даже если они не знали, что катер так близко, сейчас им стало ясно: явились гости, дружелюбные или нет.

– Жаль, никто из нас не додумался взять с собой второй кусок смотрового камня, – сказал Лагганвор.

– Жаль, что я позволила ей забрать единственный хороший кусок, который у нас был, – парировала Фура. – Ну и ладно. Если придется убить их всех, по крайней мере, я буду знать ради чего.

– Не завидую безногому разумнику, которому придется приводить паруса в порядок, – сказала Прозор. – На это уйдет не меньше недели, даже если у него будут помощники и материалы.

– Сдается мне, нам нежелательно задерживаться тут и на день, что уж говорить о неделе, – заметил Эддралдер.

Меггери теперь казалась крошечной; она продвигалась вдоль изгиба корпуса методичной усталой походкой, привычной для любого, кто достаточно долго носил скафандр. Положившись на магнитные подошвы, она отстегнула трос и приблизилась к иллюминатору камбуза, большому «глазу» с крестовидной рамой, сквозь который изливалось бледное сияние больного светового плюща. Меггери остановилась у иллюминатора и опустилась на колени, чтобы визор оказался как можно ближе к стеклу.

За стеклом мелькали лица, слишком маленькие, чтобы их можно было узнать. Казалось, Меггери молится у светящегося бассейна, до краев наполненного призраками. Она явно прижималась шлемом к стеклу, чтобы ее худо-бедно слышали на борту. Понять, о чем разговор, было невозможно, но время от времени Меггери подкрепляла какое-нибудь слово или фразу четким экономным жестом. Как и у всех экипажей, которые не тратили дыхаль впустую, у команды «Веселой кобылы» выработался безмолвный словарь на те случаи, когда обычные средства связи были недоступны.

– Я не вижу Верранвелла, – сказала Фура.

– Я тоже, – тихо произнес Лагганвор. – Это странно. Стоило предположить, что капитан возьмет такие переговоры на себя.

Меггери оттолкнулась от окна камбуза и направилась в переднюю часть корабля, к челюстям, которые смыкались над катером. Челюсти медленно раскрывались, демонстрируя расширяющуюся пасть. Это был очень неспешный процесс, как будто их раздвигали вручную.

Меггери подошла к самому краю верхней челюсти, а когда отверстие стало достаточно широким, забралась внутрь. Как только она исчезла из вида, челюсти снова начали смыкаться.

Корабль хранил молчание и неподвижность. Лица отстранились от стекла, и теперь не было видно никаких признаков жизни.

– К счастью, я прихватила колоду. – Прозор полезла в карман. – В картишки перекинемся?

Лагганвор проигнорировал ее.

– Должно быть, это единственный способ входить и выходить, не выпуская из корабля оставшуюся дыхаль. Я полагаю, дебаты уже начались. Сейчас мы ничего не можем поделать: либо она отстоит нашу позицию, либо нет.

– Если последнее, – сказала Фура, вынимая часы и засекая время, – то им крышка. Я не собираюсь торчать здесь и выкручивать им руки. А еще я не собираюсь здесь задерживаться.

– Мы сказали Меггери, что поможем, – напомнил Лагганвор.

– И поможем, если они согласятся. У нас большая рабочая площадь парусов, запасные снасти и почти пустые трюмы.

Он улыбнулся, угадав ее намерение.

– Ты хочешь привязать их корпус к нашему. Два корабля под одним комплектом парусов. И можно будет на досуге заняться ремонтом…

– Я бы не употребляла слово «досуг» так легкомысленно, – заметила Фура.

Когда включился трещальник, она чуть не вздрогнула от неожиданности. Прошло пять минут с того момента, как Меггери вошла внутрь, и за это время можно было лишь быстренько обменяться мнениями, а не обсудить ситуацию в подробностях, как она того заслуживала.

Фура нажала большим пальцем на кнопку:

– Меггери, как мило с твоей стороны выйти на связь. Чем могу быть полезна?

– Это капитан Верранвелл, – последовал ответ, прозвучавший слабее, чем она ожидала. – Мы с Меггери… побеседовали. – Он ненадолго замолчал, и Фура как будто услышала стон или хрип, прежде чем он продолжил. – После всего, что вы с нами сделали, у тебя хватает… безрассудства… предлагать условия сотрудничества?

– Называйте как хотите, – сказала Фура весело и игриво, словно торговалась из-за цены на апельсины. – Насколько я понимаю, у вас не так уж много вариантов. Ваш корабль выглядит так, словно прошел через мясорубку, и чтобы все исправить, пары вахт недостаточно. На протяжении ремонта «Веселая кобыла» будет болтаться тут, разве что без транспаранта «Придите и добейте нас».

Снова этот хрип… и что-то еще, как будто в легких двигалась жидкость.

– И что ты предлагаешь? Чтобы мы просто согласились и…

– Мы возьмем ваш корабль на буксир и в пути его починим – будет как новенький. Вы узнали нас с плохой стороны, когда мы взяли вас на абордаж, но есть и хорошая сторона – Меггери подтвердит. Мы же позаботились о ней, ты убедился? Мы сдержали слово?

Последовала пауза, а потом он ответил:

– Приходи сюда. Только ты одна.

Фура пристегнулась и направилась к большому кораблю. Ей потребовалось всего тридцать секунд на переход, и она не зацепилась за трос или парусину и оказалась в правильном положении, чтобы приземлиться на ноги. Магнитные подошвы мгновенно прикрепились к корпусу, ударная волна поднялась по скафандру до самых колен. Что ж, по крайней мере, никто не заявит, что она подкралась без предупреждения.

Фура протопала мимо окна камбуза, лишь искоса взглянув на лица за стеклом. Она понимала, что находится в чрезвычайно уязвимом положении гостьи, к которой хозяева не испытывают теплых чувств. На нее могли нацелить небольшую гаусс-пушку, высунуть арбалет из шлюза или иллюминатора с откидной крышкой и даже воспользоваться механизмом управления парусами, чтобы хлестнуть ее канатом тройной свивки, что имело бы такие же плачевные последствия для здоровья, как удар клинка призрачников или выстрел энергетическим лучом.

Но даже если ей желали зла – а Фура еще не была готова отбросить это предположение, – у них имелись крайне ограниченные средства. Скудная коллекция гаусс-пушек предназначалась для обороны на дальнем расстоянии, а не для удаления струпьев с собственного корпуса. Главные шлюзы вышли из строя из-за потери давления в большей части корабля. Механизм управления парусами, возможно, работал, но сейчас из-за путаницы снастей не представлял угрозы.

И все же Фура была на взводе, потому что в речи капитана Верранвелла не сквозило дружелюбие, хотя он, несомненно, понимал, что спасется, лишь присоединившись к ней, и все потеряет, если отвергнет ее предложение.

Челюсти раскрывались, и к тому моменту, когда Фура добралась до них, щель расширилась достаточно, чтобы можно было протиснуться – но из-за ранца и нагрудной пластины это стоило немалого труда. Потребовалось бы лишь чуть-чуть уменьшить зазор, чтобы Фура застряла, и челюсти продолжили бы смыкаться с бездушной неторопливостью, пока не раздавили бы ее. Однако, если таков их план, он не сработал: челюсти начали закрываться лишь после того, как она благополучно проникла в стыковочный отсек.

Он был очень похож на стыковочный отсек «Мстительницы». Фура увидела ракетный катер с помятыми носом и хвостовым оперением, но в остальном исправный, а также детали скафандров, инструменты и баллоны с дыхалью. Ей вдруг подумалось, что теперь эта обстановка для нее привычна и даже гостеприимна, а ведь не так давно подобные вещи казались загадочными и чуждыми.

В глубине отсека ее ждали. Она сразу узнала Ласлинга по скафандру, который заканчивался на уровне колен. В невесомости отсутствие нижних конечностей совсем не мешало этому космоплавателю. Он махнул рукой резко и нетерпеливо, как будто Фура неприлично опоздала на встречу.

Она последовала за Ласлингом в громоздкий шлюз, где он молча осмотрел ее и убедился, что она не пронесла на борт оружие. Тем временем вакуум вокруг них был заменен на дыхаль, и они смогли пройти в обитаемую часть «Веселой кобылы». Ласлинг привел Фуру на камбуз, где собрались остальные. Их лица были угрюмы.