Возможно, для Паладина это была не такая уж плохая сделка.

– Я просто беспокоюсь, – сказала Адрана, бросив взгляд на щелкунский ящик.

Если не заниматься самообманом, стоит признать: вот настоящий источник их проблем, а все остальное – вторично.

Тот Самый Щелкун появился на «Мстительнице» из-за нее.

Адрана надеялась, что найти его будет несложно и что он охотно (или, возможно, после некоторого убеждения) ответит на вопросы, которые ее занимают. А если не ответит, то хотя бы направит к возможным источникам сведений.

Но вместо этого щелкун стал обузой. Он может помочь, но сотрудничество теперь зависит от того, доставят ли его в Тревенца-Рич. И в течение тринадцати недель после отлета с Малграсена, пока они плыли вдоль края Собрания, «Мстительница» все ближе подходила к пространству, где велика была вероятность столкнуться с эскадрой кораблей, выслеживающих сестер Несс. Поскольку шанс проскочить мимо эскадры или сквозь нее значительно увеличился бы благодаря перехвату разведданных о ее передвижениях и намерениях, требовался череп. А поскольку требовался череп…

Паладин когда-то читал сестрам сказку. Это была своего рода поучительная притча о цепочке последствий, каждое из которых вело к чему-то худшему. Все началось с того, что лошадь не подковали как следует, потому что не нашлось гвоздя, а закончилось крахом целой межпланетной империи.

Паладин был очень хорошим сказителем. Адрана отлично все запомнила. Чем больше сказок было им прочитано, тем лучше он усваивал быт и нравы людей и тем успешнее придумывал новые сказки. Он даже мог сопровождать чтение самодельными иллюстрациями, проецируя их на стены комнаты.

Не было черепа – корабль пропал. Не было мозгов…

– Мисс Адрана?

– Да? – ответила она, резко вынырнув из раздумий.

– Похоже, поблизости еще один корабль. Есть основания полагать, что нас засекли.

– Знаете, а мне стыдно, – сказала Фура, когда они пересекали очередной отсек.

Отсеки оказались пустыми, если не считать хлама, неразлучного с обычной рабочей обстановкой на любом корабле: куски парусины и снастей, детали скафандров, панели обшивки нетипичной формы, срезанные в ходе какого-нибудь ремонта и слишком ценные, чтобы их выкинуть.

– В смысле, стыдно за то, что мы добавили строчку в ваш список неудач. Я вижу, что вы заслуживаете лучшей участи, – и от этого досадно вдвойне.

– Вообразила, что знаешь нас? – огрызнулся Верранвелл.

– Знаю команду, которая вытянула короткую соломинку, – не отступила Фура. – В основном потому, что я сама побывала в такой. Моим первым кораблем командовал Ракамор, и он прекрасно справлялся – держал счета в порядке и вообще пользовался авторитетом. Потом я подписала контракт с Труско, и это оказалась совсем другая история.

– Не слышал о нем, – сказал Верранвелл.

– А я его знала, – встряла Коссел, которая вместе с Лагганвором сопровождала двух капитанов. – О том, что с ним случилось, пару недель говорили по трещальнику; история даже попала в газеты и мерцательники. Он брал кредиты в банках для поддержки штанов, а кредитным учреждениям ужасно не нравится, когда должник не возвращает деньги, потому что ему, видите ли, взбрело в голову умереть.

– Вряд ли беднягу можно винить в том, что его убила Боса Сеннен, – с ухмылкой заметил Лагганвор, который не расстался с арбалетом, но из осторожности держал его направленным подальше от Коссел и ее капитана.

Если не замечать этого нюанса, группу из четырех человек легко можно было принять за компанию приятелей в музее или галерее, где они с живейшим любопытством разглядывают экспонаты. Может, и не приятели, а дальние родственники или коллеги, вынужденные общаться в течение пары часов.

– Не то чтобы кредиты теперь имели какое-то значение, – сказала Коссел.

– Сильно потрепало? – спросил Лагганвор, и подоплека его вопроса не требовала уточнений.

– Осмелюсь предположить, что другим досталось сильнее, – ответил Верранвелл. – Но да, нам пришлось несладко. Мы неплохо справились в девяносто шестом и девяносто седьмом годах, провели серию успешных рейдов, в частности посетили Глаз Ведзы, Кукушку и Коготь Блэка. – Он устремил проницательный взгляд на Фуру. – Да, я точно помню, где и когда мы работали, а если сомневаешься в моих словах, проверь реестры торговых палат. Мы добились успеха, и мне за это не стыдно. – В его голосе послышалась печальная нотка. – Возможно, успех был чрезмерным. Мы нашли именно то, что требовалось рынку, и очень легко конвертировали товары в пистоли. Затем положили в банк довольно много этих самых пистолей… Как известно, в большинстве крупных банков существует гарантия на возврат депозитов до определенной пороговой стоимости. Однако я всегда был осторожен в том, что касается банков, и поэтому мы законсервировали половину доходов в виде депозитов в частных финансовых учреждениях, где таких гарантий нет. После Корректировки…

– Такое невинное слово, – задумчиво проговорила Коссел, перебивая капитана.

– А чего вы ожидали? – хмыкнул Лагганвор. – Проблему создали банки; вполне уместно, что именно они дали ей название.

Они остановились возле маленького, как кухонная кладовка, отсека. Он был пуст, если не считать мешка с туго завязанной горловиной – в нем поместилось бы человеческое тело. Верранвелл вытащил мешок в коридор. Внутри звякнуло.

– Банки не делали никаких заявлений относительно причины Корректировки, – сказал Верранвелл. – И на этот раз вопреки здравому смыслу я склонен полагать, что они на самом деле не понимают, что произошло. Видите ли, иногда подобные финансовые проблемы помогают банкам – или, по крайней мере, помогают пришельцам, что может означать одно и то же. Но Корректировка не имела ничего общего с теми спадами и катастрофами, о которых мы все знаем. Я не думаю, что это пошло на пользу банкам. Вот почему они так сильно злятся – в кои-то веки их слабое место выставлено на всеобщее обозрение.

– Я не склонна верить всему, что слышу про пистоли. – Фура взяла мешок у Верранвелла, ослабила завязки и заглянула внутрь. Там было порядка сотни монет – она решила, что общая стоимость вполне приличная, даже если отдельные номиналы и маловаты. Впрочем, эту сумму никто бы не счел достаточной для оснащения корабля и команды. – Это ваша единственная заначка?

– Увы, – сказал Верранвелл, и если это была ложь, то очень убедительная. – Забирай. Я бы предпочел, чтобы мне не напоминали о неудачных решениях.

Она бросила мешок Лагганвору:

– Забери три четверти по номиналу, отсчитай как можно точнее. Остальное верни им.

Лагганвор одной рукой рылся в мешке, а другой держал арбалет. У него было много практики в таких вещах, подумала Фура. Когда-то он служил Босе Сеннен, и хотя их пути разошлись – надо сказать, не без провокации с его стороны, – он не забыл обычные навыки пиратства, среди которых в числе главнейших эффективный учет.

– Мы, должно быть, вас разочаровали, – сказала Коссел.

– Мы еще не закончили с вашими трюмами, разумники, – возразила Фура. – Нам пригодится топливо, дыхаль, парусина, смола, хлеб, масло – словом, почти все, что только вспомнится.

В ее шлеме раздалось жужжание. Она включила трещальник.

– Душа моя, как у нас дела?

Донесся голос Адраны – слабый, и не только потому, что она находилась внутри другого корабля и подвергалась экранирующему воздействию его корпуса. Должно быть, мощность ее трещальника была уменьшена почти до предела.

– У нас проблемы.

Фура улыбнулась:

– А разве бывало иначе, дорогая?

– Паладин засек локационный импульс, а потом еще один – более мощный и лучше сфокусированный. Первый, похоже, был частью общего поиска, а второй смахивает на целенаправленное воздействие.

Фура восприняла новость со всем стоицизмом, не желая ничего выдавать экипажу Верранвелла.

– А есть предположения насчет… дистанции?

– Нет, Паладину не удалось ее определить. Меррикс ничего не видела, так что вряд ли чужак слишком близко. Но он есть, и он заинтересовался нами. Конечно, подметала показывает ему следы кораблекрушения, но поскольку мы практически в самом центре разгрома… Я хочу, чтобы ты вернулась. Паладин говорит, погода начинает портиться и Тиндуф вместе с Сурт готовы принять катер.