– А Ванька где? В школе?

– В магазин убег за хлебом.

– И давно в Глухаревке магазин построили?

– Так он в Пачеболку пошёл. Поехал. На велике.

Из-за дивана показалась лохматая голова, потом ещё одна – точно такая же. Тоже – лохматая. Очевидно, Настя была признана своей.

– А ты подарки привезла? – деловито спросила одна из девчонок. – Конфеты там, мороженное, доллары?

– Э… шоколадка есть. Долларов нет.

– Тоже хорошо, – милостиво согласились близняшки. – Но Ванька шоколад не любит, только деньги.

– Свой пацан, – одобрил Валентин. – Шарит.

Девчонки, обнаружив ещё одного гостя, снова взвизгнули и нырнули за диван.

– Спокойно, свои, – сбросила рюкзак Настя. – Это Валька. Он со мной.

– Как тетя Валя? – уточнила одна из близняшек.

– Ага. Как тетя Валя, только дядя. Все, вылезайте уже, будем чайник ставить.

Сестренки были маленькие и ужасно худые. А ещё волосы у них явно никто не мыл и не причесывал пару недель так точно. Насте это очень не понравилось.

– Ой, а у тебя косички разноцветные, – тут же потянулись к ее волосам грязные детские пальчики с обгрызанными ногтями.

– Это называется канекалон, – просветила их Настя. – Будете хорошо себя вести, и вам такие заплету. Валька, печку растопить сможешь?

– В смысле, растопить? – вытаращил глаза блоггер с претензией на популярность. – Я не умею. Я только в мультике видел… ну в этом… про Вовку в тридевятом царстве.

– Нет, так вот не надо, – засмеялась Настя. – Иди, научу. Хочешь, даже снимать тебя буду?

– А! Ну я попробую.

Дрова были сырыми, спичек не было вовсе, нашлась только какая-то зажигалка, похожая на огниво, свечка, связка щепочек и кочерга.

– Сначала проверить заслонки. В русской печке она не одна, видишь эти задвижки чумазые в щелях? Палец в дырку вставляй и вытягивай. Так-то. Ты почти что печник уже, Валька Печкин. Дальше тяни этот щит. Это заслонка. Она закрывает устье. А ты сунул голову свою дурную в чело. Видел? Туда дрова складывают. Сначала их надо поджечь, потом, когда разгорятся – кочергой сдвинешь внутрь и закроешь вот тут.

– А Иванушку Баба Ягу куда там пихала? А печка пекла пироги что, сама? Автоматически? Где тут загрузка ингредиентов?

– Ты взаправду дурень такой или прикидываешься, Вальк? Дрова принеси для начала. Подача топлива тут ручная.

– Ой, Нась, иди в пень. Это руки марать, давай лучше я похожу в теплой куртке.

Сопя, чертыхаясь и громко скрипя зубами она таки приволокла те дрова, и уже через час печка топилась. Трещали дрова, но стало враз веселее и точно теплее. Ноябрь отступил за стены избы, притаился на улице.

Плиту в кухонном закутке Настя трогать не решилась – к ней был подсоединен газовый баллон, с которым она управляться не умела, и чайник поставили в печку. Прямо у самой заслонки.

В доме было ужасно грязно. Настя и в своей-то квартире нечасто полы мыла, а уж в этом свинарнике… Нет, обувь снимать она точно не будет. Вздохнула тяжело, поглядела на чумазых сестричек.

– Арина, покажи дяде Вале, где взять воды. Аня, швабра есть?

– Веник только, – пискнула одна из близняшек.

– Годится.

Подмела пол, начисто вымыла стол, выложила на большую тарелку со сколотым краем привезенные вафли и конфеты. У близняшек загорелись глаза.

– Руки мыть и лицо, потом за стол.

Толкаясь, побежали в сени, едва не опрокинули там ведро. Вернулись чуть более чистые, но все равно – поросята, а не дети. Интересно, сколько им лет? На вид около четырех, но рассуждают почти как подростки. Настя вздохнула, не рискнув больше делать им замечания. Налила чаю из подкопченного чайника, сахара, конечно, не нашла. Села сама на грубо сколоченный табурет, оперлась щекой на руку. На Вальку, потянувшегося было за конфетой, зыркнула так, что он захлебнулся чаем. Закашлялся, тихо шепнув:

– Ведьма!

Девчонки споро делили конфеты на три кучки. Потом поглядели на гостей и с явной неохотой стали считать до пяти.

– Это все вам, – махнула рукой Настя. – Мы с дядей Валей на диете, да, дядя Валя?

– Угу.

Свою долю близняшки смолотили мгновенно и крошки от вафель подобрали. Оставшуюся треть накрыли салфеткой.

– А ты про подарки, что там говорила? – деловито спросила одна малышка.

– А вот сначала я тебе косички заплету, а потом – подарки. Расческа есть?

Спустя четверть часа в дверь застучали громко и весело:

– Открывайте, девки, ваша братка пришла и сосисок принесла.

– Ой, Ванька! – дернулась было Аринка, но из цепких рук сестры вырваться не сумела.

Анютка же помчалась открывать засов.

В дом вошел мальчик, худенький, с серьезными глазами и бледным лицом. Тоже – вихрастый.

– Эт-та что еще за шлендра? – возмущенно спросил он, узрев, наконец, Настю.

Не заметить ее было трудно. Посередине небольшой комнаты стоял табурет, на котором важно восседала Арина – с одной заплетенной косичкой. Другую старшая сестра как раз ей плела.

– Эт-та что еще за грубиян? – в тон ему ответила девушка, весело щурясь.

– Я-то тут хозяин, а ты кто такая?

– Я, Ванечка, сестра твоя. Старшая. Настя.

– Ну ни…я себе заявочки, – вытаращил глаза пацан, швыряя на чистый стол замызганный рваный пакет. – Откуда нарисовалась?

– Матом не ругайся, мальчик, здесь дети, – сделал ему замечание скучающий Валька, примостившийся на продавленном диване.

– Ты что ли ребенок тут? – сплюнул Ванька злобно и снова уставился на сестру. – Так я не понял, ты чего приперлась?

– Во-первых, здравствуй, Ваня, как у тебя дела как учеба? – усмехнулась Настя, завязывая резинку на косичке Арины. – А во-вторых, мама у нас где? Я так и не поняла.

Ванька внезапно нахмурился, покосился на близняшек – умытых и красиво заплетенных, окинул хозяйским взглядом чистый стол, чайник и четыре чашки на нем и тяжко, совершенно по-стариковски, вздохнул.

– Пойдем, сестренка, я тебе покажу, где воду брать, – кивнул он.

Настя тут же всё поняла, накинула куртку и вышла вслед за ним. Валька тоже сообразил, словно фокусник извлекая из рюкзака подруги двух китайских пластиковых “Барби”, купленных в последний момент в привокзальном киоске. Громкий восторженный визг – и близняшки мгновенно забыли и про брата, и про старшую сестру.

Настя оглядела мальчишку: куртка какая-то рваная, явно с чужого плеча, давно не стриженные волосы, царапина на щеке. И взгляд такой взрослый, сердитый.

– Ну? – нетерпеливо спросила она. – Так мать-то где?

– А на кладбище.

– И чего она туда пошла? Время позднее, что там сейчас делать?– поинтересовалась девушка, предчувствуя, что ответ ей не понравится.

– Не пошла, а отнесли. Померла она, еще в конце сентября. Только девкам не сболтни, они реветь будут. Я сказал, что мамка в город уехала на работу.

Он был совершенно спокоен, словно рассказывал о потере галоши или погоде плохой.

– То есть как в конце сентября? А как же вы живете тут?

Ноги у Насти предательски подкосились. Она побледнела, впервые в ее жизни смерть подходила так близко.

– Молча. Нормально живем, тебя ужно точно не звали.

– А… взрослые?

– Ты про Игоряшу что ли? Так я его выгнал. Толку от него… всё пропил, даже загнал металлистам наш старенький бак из бани. Хотел вон дом продать, так я ему пригрозил, что ночью ему в ухо яду крысиного налью. Чтобы сдох, и никто не понял, отчего.

– Какой образованный мальчик, – невпопад прошептала Настя. – Шекспира читал, да? Молодец.

– Угу. Так ты-то что от нас захотела?

– Игорь – это такой вот… зеленый и заросший… – она обрисовала руками неуклюжую фигуру своего недавнего зомби-гостя. – Он ко мне приходил. Хотел, чтобы я от своей доли на дом отказалась.

– Ага! – торжествующе воскликнул Ванька. – Так я и знал! Ты тоже избу продать хочешь! А нас в детдом, да?

– Не дури, твоя изба стоит копейки, – поморщилась Настя. – За оформление документов больше заплатить нужно, чем можно за нее выручить. Мне непонятно, Ваня, почему мне про маму не сообщили?