После смерти отца Алла обнаружила, что очень даже богата. Оказывается, отец положил в банк на ее имя двести тысяч долларов, распоряжаться которыми она получила возможность, естественно, лишь достигнув совершеннолетия. Кроме того, на счете бабушки Раи тоже имелась приличная сумма денег. Да с такими деньжищами Алла могла бы до конца дней не работать, но жить припеваючи. Так бы подумал кто угодно, но только не честолюбивая Аллочка. Она грезила музыкой и мировой славой, мечтая, для начала, играть в каком-нибудь знаменитом московском или петербургском оркестре. Алла не хотела в жизни довольствоваться крохами кем-то подаренного счастья и достатка, ей нужно было все свое, добытое собственными силами, хотя она и догадывалась, что за настоящим успехом стоит каторжный труд, а ее музыкальные инструменты ни раз будут окроплены кровью, потом и слезами.

К двадцати годам Алла научилась жить самостоятельно и ни от кого не зависеть. Она училась в консерватории, вызывая одобрение самых строгих педагогов своим усердием и терпением, да и в отсутствии таланта ее никак нельзя было обвинить. Алла много трудилась, совершенствуя технику игры на виолончели, в своих дерзких мечтах видя себя играющей в лучших оркестрах мира. После занятий в консерватории она возвращалась в свой звенящий пустотой дом. Прибираться в доме и заботиться о саде ей помогала пожилая супружеская пара, работавшая прежде на Раису, но, с детства не избалованная роскошью Алла многое по дому делала и сама. Казалось, что за год жизни без бабушки она повзрослела на целую жизнь, из дерзкой девочки превратившись в ответственную, взрослую девушку, слишком резкую и прямолинейную, чтобы обзавестись настоящими друзьями, а блестящие стразами суетящиеся вокруг люди были ей неинетересны и вызывали лишь раздражение.

Существовала еще одна вещь, которая ужасно раздражала Аллу. Ей со всех сторон назойливо твердили: «Тебе пора выходить замуж! Нечего такой красавице в девках сидеть!»

– Ну, какое ваше дело? – злилась Алла, которая с юности не испытывала недостатка мужского внимания, но она ни к кому из парней не чувствовала ничего, даже отдаленно напоминающего любовь. – Я что ли виновата, что мне никто не нравится?!

Алла не перестала мечтать о любви, но встречавшиеся ей мужчины проходили мимо ее сердца, в лучшем случае становясь средней руки друзьями. Двадцатиоднолетняя красавица с приданным в виде прекрасного дома и, как можно было догадаться по ее виду и машине, приличным счетом в банке, была бы желанной невестой для многих, но Алла не спешила связывать себя какими-либо обязательствами, кроме любви, а вот ее-то как раз и не было. Аллу, в принципе, устраивало все, как есть, да и учеба поглощала слишком много времени, чтобы всерьез задумываться о личной жизни.

Казалось бы спокойную, размеренную жизнь Аллы вновь ждало трагическое потрясение. Убили ее отчима Володю. Трудно представить себе более мирного человека, чем пианист Владимир Чинцов. Он музыкант и, кроме игры на фортепиано, любимой жены и дочек, его мало что интересовало. В тот вечер Володя, как обычно, пошел на работу в ресторан, но назад больше не вернулся. Пьяная драка с поножовщиной среди посетителей не редкость, особенно если речь идет о конце 90-х – начале нулевых. Владимир зачем-то бросился разнимать дерущихся. В итоге, Володя скончался до приезда скорой от ножевого удара в сердце. Ну, есть же старая народна мудрость: «Двое дерутся, третий не лезь!»

Алла знала, что маме сейчас, как никогда, нужна ее поддержка. Лариса была в шоке. Пять лет назад убили ее Тимура, а теперь и Володю. Она находилась в таком отчаянии, когда приехала к ней Алла, даже не встала с дивана, чтобы поприветствовать дочь, которую не видела больше года. Подросшие сестры кинулись Алле на шею, рассказывая такие ужасы, что у нее волосы вставали дыбом. Девочки сказали, что мама надолго запиралась в ванной и плакала, а еще они, подглядывая в замочную скважину, видели, что она держит в руках острую папину бритву, целясь ею то в собственное горло, то водя ею поверх запястий. У Аллы по спине побежал ледяной ветерок, когда одиннадцатилетняя Маша втихаря шепнула ей:

– Я боюсь за маму! Аллочка, она хочет сделать что-то страшное…

– Думаю, мама всерьез подумывает вскрыть себе вены… Но она чего-то боится! Ей что-то мешает, что-то ее сдерживает, это уже хорошо! Наверное, дети, вот она пока этого и не сделала, – с ужасом подумала Алла, попытавшись успокоить сестер, сказав, что им все показалось и бояться абсолютно нечего.

Она решила, что маме, как и сестрам, не помешает смена обстановки. Алла забронировала два двухместных номера в отеле все в той же всеми любимой Евпатории и, хотела того мама или нет, собрала ее вещи и настояла на немедленном выезде из Москвы. Оказавшейся снова в Евпатории Алле на какой-то миг показалось, что тут за пять лет ничего не изменилось. Пышная тропическая природа, все так-же греет солнце и по-прежнему прекрасное, волнующее море, но теперь вместо любимого папы Аллу сопровождали ее овдовевшая, отчаявшаяся мама и растерянные сестры. Папа, бабушка Рая, Володя – все остались в прошлом, всех их смыло в океан времени, словно морскую пену, растаявшую среди его беспокойных волн, а в будущем-то что? Наверное, жизнь. Возможно, любовь. Желательно, чтобы пришел профессиональный успех, как музыканта. По крайней мере, все для этого у Аллы имелось. А что еще нужно? Как говорил папа, не упустить в жизни тот самый шанс, который дается лишь раз в жизни.

Вернувшись вместе с Ларисой в Москву, Алла решила не покидать маму, пока ей не станет лучше. Морской воздух и солнце, конечно же, немного успокоили израненное сердце Ларисы, но не смогли вывести ее из глубокой депрессии. Алла поняла, что маму еще рано оставлять одну, да и Маша с Сашей не хотели отпускать Аллу. Они чувствовали в ней какую-то необъяснимую силу и тянулись к сестре, ища жизненную опору, которой сейчас не могла стать для них мать. От царящего вокруг пессимизма Алле самой стало нестерпимо тоскливо. Она, конечно же, сожалела о том, что Володя так нелепо и безвременно погиб, но не отправляться же следом за ним в могилу?!

Володя всегда нравился Алле своей легкостью восприятия жизни и тонким юмором, как и снисходительно-философским отношением ко всему происходящему. Алла была очень благодарна отчиму, ведь именно благодаря ему она полюбила виолончель, а теперь начала выстраивать блестящую карьеру виолончелистки. Ее приглашали на различные мероприятия, проходящие под звучание оркестра, вроде свадеб или торжественных церемоний и приемов с важными гостями, кроме того, Алла не раз побеждала в различных музыкальных конкурсах и, по-праву, считалась одной из лучших студенток консерватории. Ей пророчили большое будущее.

– Похоже, мамина депрессия начала передаваться и мне, – подумала Алла, с грустью глядя на осенний пейзаж за окном, хотя раньше всегда любила золотую осень и не понимала, почему у людей в это время года начинается сезонная хандра.

Ее стало душить чувство одиночества, чего раньше, в общем-то, никогда не наблюдалось. Бывало, взгрустнется, но повседневные дела и музыка выравнивали душевный настрой, а сейчас Алле стало по-стоящему невыносимо тоскливо. Мама выпила полагающееся количество прописанных врачом антидепрессантов и крепко спала, девчонки забились в своей комнате и нашли там себе какое-то занятие. Понимая, что дома она сейчас никому не нужна, Алла решила в одиночку прогуляться по вечерней Москве.

Выйдя из подъезда, она с наслаждением вдохнула промозглый после недавнего дождя московский воздух. Скользя по мокрым листьям, Алла прошлась по Садовнической улице и вышла на набережную. Этот район столицы Алла знала не очень хорошо. Не известно, Володя заработал или папа в свое время подкинул деньжат, но семья переехала из тесной двухкомнатной квартиры в сталинке на Ленинском проспекте в Замоскворечье, недалеко от Садовнической набережной, хотя, по мнению Аллы, жить на прежнем месте было куда удобнее, а может, она просто привыкла к дому своего детства. Просторная трешка на Садовнической улице ведь тоже не плохо?