Я, не сводя с родительницы заполненных слезами глаз, думаю только об одном: какая же подлая скотина Андрей! Зачем он так со мной? Да, он не клялся мне в вечной любви. Но мне казалось, что, когда он приехал за мной и забрал меня со свадьбы со словами: «Ты сделала правильный выбор», этого для меня было достаточно, чтобы понять: я ему небезразлична и он чувствует ко мне не только симпатию, а нечто большее.

Но… видимо, обманулась.

– Мама, уйди. Дай мне побыть одной, – скрипучим, больным голос прошу ее.

Мне нужно это переработать, перемолоть в душе и … выплюнуть, как что-то ядовитое, чужеродное организму.

– Лесён! – Мама подсаживается ко мне вплотную и притягивает за плечи к себе. Обнимает. – Хоть эта сволочь и не стоит твоих слез, но лучше уж их выплакать. Заодно и свою тоску по нему.

И я плачу. Плачу так долго, что все слезы высыхают, а безразличие затопляет душу.

Да, мама оказалась права: мне и вправду становится легче, по крайней мере, дышать. А вот когда стихнет буря внутри, поднятая Андреем, я не знаю.

Повернувшись на бок, достаю телефон из-под подушки. Открыв WatsApp, решаю написать Руслану смску:

«Привет, Руслан. Извини, что не ответила сразу. Да, я согласна выйти за тебя замуж».

– Вика, почему Олеся в кресле? – яростно ору в трубку.

Я до сих пор настолько обескуражен увиденным, что не до конца могу поверить в то, что Мартышка – вслух даже страшно произносить это слово – инвалид.

– О чем ты вообще, Анри? Какое кресло? Какая Олеся? – сонным голосом бормочет сестра.

– Ты там спишь? Вставай! – рявкаю в трубку.

– Ой! Ты что орешь? Я только прилегла, – голос Вики бодрится мгновенно.

– Отвечай немедленно. Почему Мартышка в инвалидном кресле? – Гневно сжимаю зубы. – Ты же сказала, что у нее все хорошо! Что она простила своего жениха и теперь они вместе. И она тебя слезно просила передать мне, чтоб я исчез из ее жизни и не ломал будущего. Так?

– А-а-а! – тянет в трубку сестра. – Ты про эту нищенку-гимнастку, что ли? Вспомнил тоже, прошлый век. Мне аж плохо стало. Думала, правда что-то случилось.

– Твою… мать! Вика, перестань мне заговаривать зубы! – угрожающе рычу, при этом меряю широкими шагами кабинет, чтобы хоть так немного сбросить напряжение, сковывающее меня.

– Да что ты ко мне пристал? Откуда я знаю, что с ней случилось? Может, ей муженек ноги переломал за то, что шлялась по чужим мужикам? Когда я была у нее, мать сказала, что с твоей Мартышкой все нормально, – бросает в ответ распаленная сестра. – А ты чего о ней опять вспомнил? Что на тебя нашло? У тебя же Юлианна есть. Зачем тебе снова возвращаться в прошлое? Тебе это нужно? Ворошить осиное гнездо? Опять хочешь, чтоб этот придурок тебе что-то сделал? Не хватило?

Вика говорит и говорит, а моя память уносит меня в тот злополучный день, когда мне посчастливилось стать свидетелем – а потом еще и участником разговора – между моим отцом и отцом этого придурошного Эдика.

Оба родителя сидели в кабинете у нас дома. Я стоял возле приоткрытой двери и слушал разговор до тех пор, пока отец громогласно не произнес:

– Зайди, Андрей, тебе будет что послушать! – Я, вздрогнув, подобрался и зашел в кабинет. – Присаживайся, – указал отец на кресло, которое стояло перед столом.

Рядом со мной восседал тучный мужчина в ментовской форме. Я помню, лишь мазнул по нему взглядом, даже не стараясь хоть как-то обратить на него внимания.

– И о чем? О том, что один недонососок чуть не угробил жизнь девушке, которая не хотела за него замуж? – с наигранной бравадой в голосе спросил, глядя на отца.

– Что за чушь ты мелешь? Щенок! – Справа послышался резкий хлопок, и я от неожиданности дернулся, покосился на мужика.

Тот яростно сверлил меня взглядом, пыхтел, раздувая огромные черные ноздри.

– Эта девка тебе мозг запудрила. Шалава малолетняя. Ремня ей отцовского не хватает за ее проделки! Все душу из Эдика вытянула. Он даже против моего слова пошел, предложение ей сделал. А она еще нос воротила. Паскудина.

– Не смейте оскорблять детей в моем доме! Я не позволю. Говорите по существу, что нужно, – ровно, но достаточно требовательно произнес отец, обращаясь к отцу Эдика.

– А мне точно это нужно? – Уперевшись в подлокотники, я уже хотел встать с кресла.

Меня все эти беседы отягощали. Прошла неделя после аварии. Я уже находился дома. А вот до Мартышки мне так и не удалось дозвониться. Я сразу же спросил у Вики, не знает ли она, куда после аварии отвезли Олесю, но сестра только пожала плечами.

– Мне что, за ней нужно было следить или все-таки за моим братиком? – Потрепала меня по щеке. – Не знаю, правда, Анри, и не смотри на меня так.

Я, поджав губы, пошел к отцу. Если он мне не скажет, тогда придется ехать к дому Олеси и отслеживать ее там.

– Сын. Эта девушка тебе не нужна. Она не твоя. Оставь ее. Не лезь туда, куда полез. Ну, у тебя что, свободных подруг нет? Если нет, давай я тебе найду! Идет? Но про эту забудь. Не пара на тебе. Занята она.

– Пап, я сам разберусь. Скажи, где она? – потребовал я.

– Скажу, но после того, как мы поговорим с отцом жениха девушки, – строго отрезал отец.

Ладно. Ладно, – успокаивал себя. Что они мне могут нового сказать? Я видел собственными глазами этого утырка, и уж вряд ли они мне откроют Америку, если свалят все на Мартышку.

– Ты же знаешь, что у нее брат сидит? – Ловлю на себе пристальный взгляд мента.

– Ну и?! Мне-то что до него? – пожимая плечами, откидываюсь в кресле.

– А то, что они с мамашкой своей всеми правда и неправдами пытаются хоть как-то помочь ему. Это она говорила? Что сына моего специально под себя подложить хотела, ища свою выгода, а все потому, что я в хороших отношениях с начальником тюрьмы, в которой сидит ее братик. Меркантильная стерва! Мелкая, а расчетливая, аж волосы на голове от такого встают.

– И как это может относиться ко мне? – вскинул бровь.

– А так, сын. Она поняла, что ты рыбка побольше будешь и власти у твоего отца побольше будет. Вот решила, как паразит перекинуться на тебя. Разве этого не понятно? Не ты ей нужен, а мое положение. Я бы не удивился, если бы она ко мне через время в штаны полезла. Сейчас девки такие, ничего не стесняются.

– Все! Довольно! Вы оба на голову больные извращенцы! – Я вскакиваю на ноги, да так рьяно, что кресло отскакивает от меня и с грохотом падает на пол.

– Мы еще не договорили! – прорычал сквозь зубы отец, сверля меня злыми глазами.

– А мне больше и не надо. Я все услышал.

Уже развернулся, чтобы уйти, когда в спину ударил голос отца:

– На Эдуарда не будет заводиться уголовное дело. И да, Олеси в городе нет. Можешь не искать. Жених забрал свою невесту, и они уехали. Это его девочка, Андрей. Не смей больше причинять ей вреда. Пусть она живет там, где ей место.

Сказать, что я был растерян после нашего разговора, – это значит не сказать ничего. Я был подавлен. Разбит. Уничтожен морально. В голове после слов отца и мента сразу сложилась какая-то странная картинка. Неправильная, низкая, грязная. Образ невинной и чистой Мартышки ушел на задний план, а на переднем появилась циничная, двуличная Олеся, которая сразу же во мне увидела того, с кого можно было поиметь больше, чем со своего Эдика. И все ее безрассудные поступки тоже казались мне такими вымеренными и продуманными, что невольная тошнота от разочарования подкатила к горлу.

Воспоминания оборвались из-за покашливания в динамике.

– Эй, Анри! Ты еще на связи? – воркует Вика. – Так что там с этой девчонкой?

– Только то, что я тебе сказал. Ах, и вот еще новость какая, – хмыкаю в трубку. – Наш «сводный братишка», оказывается, тут жениться задумал. Как ты думаешь, кто его избранница?

– Ой, спросил тоже! Откуда мне знать? Мне все равно, если честно… Хотя… погоди?! – вдруг осекается она. – Да не может этого быть?! Это… Олеся? – произносит на выдохе.