Все звали его Ал. Родители были не против. Сами видели, что сын их – мальчик популярный и с каждым может найти общий язык: с ровесниками и стариками, с пацанами и девчонками, с греками, турками и даже британцами. Недоволен был только дедушка. Но Али это не трогало. Просто у baabanne[3] был дурной характер.

– От него и молоко скиснет, – говорила Али мама. – Не обращай внимания.

Али привык относиться к дедушке как к одной из коз, которых ему приходилось пасти, – милый, конечно, но лучше от него держаться подальше. Родители его владели гостевым домом чуть севернее Ларнаки, а заниматься козами поручали детям. До и после уроков Али с сестрой гоняли их по пастбищу, а к вечеру приводили домой. Летом детей еще посылали собирать апельсины или белить стены. А в свободные дни Али хвостом таскался за Костасом. Тот был мастером на все руки, все мог починить – и духовку, и машину, и люстру, и пылесос. Али нравилось наблюдать, как сломанные вещи оживают в его руках при помощи обычного мотка провода или банки лака.

Летом, покончив с домашними делами, Али всегда отправлялся с друзьями на пляж. Надевал футболку, натягивал шорты поверх плавок, утаскивал из кухни холодный börek[4] и стремглав бросался к двери, надеясь, что сестра за ним не поспеет.

– И сестру с собой возьми. – Мать словно обладала особым чутьем: в любое время суток точно могла сказать, где находятся ее дети. – Ханифе, ступай с братом.

Это означало, что Али придется подождать, пока сестра соберет сумку.

– Не нужна она тебе, – убеждал он.

– А вот посмотрим.

Али мысленно клялся, что на этот раз ничего у сестры просить не станет. Ведь если бы сумки у нее не было, убеждал он себя, пока они пробирались по ведущей к дюнам горной тропинке, ему из нее ничего бы и не понадобилось. Но уже давая себе эти обещания, он знал, что проиграет. Сестра была права: к вечеру что-нибудь из лежащего в сумке поманит его, и он не выдержит.

Солнце стояло в зените, дети спешили по каменистой тропке к берегу моря. Али цеплялся пальцами босых ног за края особо гладких булыжников и пригибался к самой траве. Знал, что там, где стрекочут цикады, на змей не напорешься. Когда камни под ногами сменялись песком, Ханифе сбрасывала обувь. Происходило это каждый раз в новом месте. Али подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда же она, наконец, решит, что песка в кожаных сандалиях стало слишком много, остановится и начнет разуваться. Он вообще не понимал, чего ради идти на пляж в туфлях, но спорить с сестрой на эту тему было бесполезно – это только еще больше оттягивало выход из дома. Если он убегал, не дождавшись Ханифе, она потом жаловалась отцу, и Али ждали неприятности. И то, что они были одного возраста – сестра даже на пять минут старше, – не имело никакого значения, все равно он обязан был ее ждать.

– Да хватит скакать, Али. Ступай, не жди меня.

Али не смог бы объяснить, почему ему так трудно стоять спокойно. Задумываясь о своих ощущениях, он мог сказать лишь, что в такие моменты все у него внутри начинает дрожать и ему срочно нужно рвануть куда-нибудь, чтобы не взорваться. Учительница в школе как-то обвязала ему ноги шарфом, чтобы он не ерзал на уроке.

– Это просто знак, символ, – объяснила она матери, когда та пришла ругаться. – Чтобы он не забывал.

Али до сих пор считал, что символы бывают лишь письменные, вроде иероглифов. Учительница могла бы нарисовать ему шарф – он был бы не против. Впрочем, мама в любом случае считала, что она не права. Али пытался ее расспросить, но она в ответ бросила только, что он для этого класса слишком умный. Однако Али все равно понял, что она имела в виду. Истинный смысл ее слов следовало читать между строк, как всегда со взрослыми.

Мало ему было говорить на трех языках, так еще приходилось гадать, что же именно подразумевали родители. А теперь, когда им с Ханифе сравнялось девять, и с ней стало так же.

– Не жди меня, беги к друзьям.

Али не хотелось бросать сестру одну. Дома ему нравилось играть с ней – печь песочные пирожки во дворе или кататься на ослике, который жил в поле за домом. Эх, если бы только она снова стала такой, как раньше, до того, как появились сандалии и сумка, бежала бы рядом с ним вприпрыжку. Тогда она от него не отставала.

– Abla[5], ну пошли уже, пожалуйста. Давай наперегонки.

В тот день Ханифе в итоге рванула вперед и обогнала его. Он выбежал на пляж на несколько секунд позже нее, и они тут же рухнули в наметенные у дальнего края дюн песчаные сугробы.

– Догоняй, Али, eşek![6] – задыхаясь от смеха, кричала Ханифе. – Скорей, скорей, мой ослик.

В бухте, широким полумесяцем огибавшей прозрачное море, уже собралось несколько десятков девчонок и мальчишек. Этот пляж они называли Kalos[7] – он и в самом деле был очень хорош, особенно в начале лета, пока не понаехали туристы, и вся бухта принадлежала им. Своих друзей Али увидел у самой воды – те гоняли мячик в прибрежных волнах. Рядом, пытаясь остановить их, метался мальчишка по имени Деймон – мелкий, тощий, этакий siska[8]. Мяч был его.

– Все нормально, eşek. Иди займись Деймоном. – Ханифе села и принялась вычесывать песок из волос. Али вдруг показалось, что она унеслась от него далеко-далеко – не дотянешься, как ни старайся.

Он вынул из кармана бурек и разломил пополам.

Ханифе, даже не взглянув на пирожок, вытащила из сумки бумажную салфетку и протянула брату:

– Обмахни. Не обязательно, чтоб песок на зубах скрипел, Ал.

Али вытер бурек и в три укуса одолел свою половину. Она и правда похрустывала на зубах, но он уже к этому привык. Летом песка во рту всегда было полно. Он улыбнулся Ханифе и проглотил последний кусок.

– Iğğ![9] Мерзость какая, – отпихнула его Ханифе.

Али пожал плечами, встал и принялся за вторую половину. Друзья призывно махали руками из воды. Он обернулся к сестре.

– Я вон там буду, с Селеной. – Она указала подбородком на дальний край бухты. – Увидимся.

В той части пляжа всегда собирались девчонки, валялись на берегу, время от времени залезая в воду, чтобы не перегреться. А на другом краю бухты, покуривая, грелись на солнышке ребята постарше, которым пока не нужно было ходить на работу. Изредка они вставали и принимались вышагивать по мокрому песку, демонстрируя девочкам свои только начавшие формироваться мышцы. Центральная же часть бухты принадлежала банде Али.

Он показал сестре язык и побежал прочь, с каждым шагом все сильнее забывая, что долг велит ему о ней заботиться.

– Ал! Ал! Ал! – кричали ребята, раз за разом уводя мячик у Деймона из-под носа. – Становись в ворота!

Воротами для них служил весь пляж, а Деймон все силился вытащить мяч из воды. Али дружил с Деймоном, но, честное слово, лучше бы тот вообще не брал мяч на пляж, раз так за него боялся. Чем сильнее Деймон над ним трясся, тем отчаяннее мальчишки его дразнили. Обычно им приходилось играть надувными мячиками, забытыми на пляже кем-нибудь из туристов, или сбитой в комок и перевязанной веревкой одеждой. И этот сшитый из восемнадцати полос превосходной кожи красавец, подаренный Деймону отцом на десятый день рождения, безусловно, привел бы всю банду в восторг, если бы хозяин так над ним не дрожал. Оказалось, что гонять Деймона по пляжу туда-сюда куда веселее, чем играть в футбол «его мячом» и «по его правилам».