Как песок кинетический становится в одно мгновение. В моих руках обмякает и растекается. Так быстро все, что пока ее подхватываю, сам оступаюсь и спиной на кровать падаю.

Руками тело ее придерживаю, чтобы не ударилась, когда приземляться на меня будет. Легкая. Воздух становится густой в темноте. И я тонкую талию в руках сжимаю крепче, чтобы аккуратно с себя снять Еву, а она это по-другому воспринимает. Губы касаются моей шеи и скользят вверх.

Понимаю, что она пьяна, завтра неловко будет. Крепче сжимаю талию, приподнимая и отрывая девушку от себя. Ее глаза стеклянные. Сквозь меня смотрят.

Она губы пересохшие языком облизывает. Почему у меня такое ощущение, что мне яблоко запретное предлагают. Не будет потом рая и спокойствие в душе.

Не отталкиваю ее, но и шаг навстречу не делаю.

Ева опускается на меня сама. Губ касается и целует. Сама. Привкус вина на языке. Я не заставляю. Понимаю, что неправильно это, она девчонка совсем, завтра ей стыдно будет, остановиться надо. Но она такая податливая и приятная. Руки сами тянутся к пояснице и ниже.

Ева вдруг губу резко мне прикусывает и вскакивает с криком.

Следом чувствую, как по ноге скользит что-то бархатное, гладкое и теплое. Тоже на автомате одергиваю ногу, но понимаю, что это Артемида моя. Черт. Она тут откуда?!

Ева залазит в полумраке на комод с другой стороны от кровати и визжит.

Поднимаюсь, ночник включаю и к Еве иду в первую очередь. Боюсь, что у нее сердце остановится от страха.

— Тише ты, не вой, я сейчас уберу ее. — Вздрагивает, когда касаюсь ног.

— Чего она залезла туда? — К нам даже Вовка прибегает. Вот я идиот! А если бы он раньше зашел? — Ой, а чего Артемида тут? — Вовка кивает на кровать, а Ева плачет навзрыд и ищет глазами, куда бы еще повыше забраться. Хорошо, что у меня шкафа в комнате нет. А то я бы не снял ее оттуда.

— Вов, почему Артемида по дому ползает? Я не разрешал открывать без меня!

— Вэлмен прости, я поправлял ей интерьер. — Сразу веселое настроение у ребенка пропадает. И поделом.

— Какой интерьер, Вов!

Ева громче визжит, когда Артемида тихо ползет по моей кровати и скручивается на подушке, где спит девушка.

— Ева, да не кричи ты! Она не съест тебя. — Успокаиваю, как могу, но получается не очень. Надо убрать для начала источник раздражения. — Да она ничего тебе не сделает! Ева, слезь, пожалуйста.

Боюсь оставить девушку в таком состоянии в метре от пола. Координация нарушена, упадет еще. Хуже будет.

— Ууу, выброси ее в окно, тогда слезу.

— Она безопасна. Ты вон, какая большая, а Артемида совсем маленькая. Не съест она тебя. Иди сюда, я сниму тебя.

— Не трогай меня, я никуда не слезу. — Упрямая зараза.

— Ева, это же змея, ей на комод забраться это минутное дело. — “Помогает” Вова.

— Вова, блин, помолчи, — одергиваю подстрекателя, а тот хохочет только. — Ева, спустись, пожалуйста, упадешь, хуже будет потом. Рассказать тебе, какая реабилитация после перелома?

— Убери ее, я слезу.

— Ты спустись. Сядь хотя бы, я унесу ее тогда. — Дышит часто. А я в глаза смотрю. — Если бы мне нельзя было доверять, ты бы не подошла ко мне возле больницы.

Косится на кровать, но опускает руки мне на плечи и аккуратно опускается. На комод садится, ноги поджав. Пальцами чувствую, как кожа ее вибрирует. Как она боится, но хочет доверять. Напоминание о больнице отзываются в ней.

— Вова, скорее всего, просто не до конца защелкнул замок. Я сейчас закрою дверь в комнату, а ты спокойно ложись спать. Артемида больше не выползет. Я сам проверю.

Зажата вся, напряжена. Взгляд мутный, но, надеюсь, услышала меня и ничего не натворит.

Забираю Артемиду, киваю Еве ложиться спать. Сам закрываю дверь. Лучше мне сегодня поступиться принципами и лечь с Вовой.

— Вов, я говорил без меня не трогать. — Строго говорю мальчишке, когда оказываемся одни. — Со мной можно открывать террариум, без меня — нет.

— Ты сказал, что она безопасна. — Кивает на калачик, который опускаю на дно террариума.

— Безопасна, но без меня нельзя. Чтобы не было вот такого.

Следом за спиной слышу, как хлопает дверь в ванную комнату.

Было бы слишком просто для меня, если бы Ева легла просто так спать. Тысячный раз жалею, что Варю попросил об одолжении.

Облизываю губы, на которых все еще вкус запретного поцелуя.

— Давай, спать ложись, а я пойду твою сестру успокаивать.

— Ну, Вэлмен, рано еще.

— Спать, Вова. Это не обсуждается. Я устал очень.

Пацан вздыхает, но раздевается. Жду, когда уляжется. А в душевой слышу, как течет вода. Неужели все? Мой абонемент в Рай закончился, а новый не подразумевается?

Выключаю свет в комнате, желаю Вовчику спокойной ночи и выхожу, закрывая за собой дверь. Какая будет ночь у меня посмотрим…

Стучу в дверь, а у самого тысячи мыслей в голове. Что она там делает? Ждет ли меня? Это ведь она меня поцеловала. Второй раз. Я еще не разобрался, зачем она это сделала в первый раз, как она уже целует во второй. А может, глупая идея, конечно, но может, она влюбилась в меня? Не знаю, увидела где-то и придумала себе историю любви.

Но за дверью только шум льющейся воды слышу. Разрешения войти — нет.

— Ева! — зову громче.

Когда понимаю, что отвечать мне не будет, медленно надавливаю на дверную ручку, чтобы, в случае чего, успеть закрыть дверь. Заглядываю внутрь и вижу только силуэт девушки в душевой. Сидит, закрыв дверцу. Одежды ее снятой нигде нет, поэтому смело открываю дверцу и выключаю воду.

— Я не выйду туда.

С закрытыми глазами шепчет и, вздохнув, продолжает сидеть там же. Мокрая, в одежде.

— Я в душ собираюсь, мне раздеться надо. Не помешаю? — После этих слов девушка распахивает глаза и смотрит на меня. — Раздевайся, давай, сухую одежду сейчас принесу и спать.

Усмехается и берется за них влажной футболки, тянет вверх, а я разворачиваюсь и выхожу. Белье ее перебирать приходится на полке, чтобы принести что-то сухое. Не думаю об этом. Это просто ткань. Не хочу запоминать, какого оно цвета и текстуры.

Когда возвращаюсь в ванную комнату, девушка, замотанная в полотенце, сидит на крышке унитаза, упираясь головой о стену. Остатки нашего целомудрия, значит, еще можно спасти.

— Держи, одевайся.

— Я не могу, — вздыхает и опускает плечи.

— Почему?

— Сил нет, я спать хочу и плакать.

Только сейчас замечаю, что синяки начинают ее уже светлеть начинают. Возвращают ей невинный и нежный вид.

— Можно я тут останусь, Валер? Сюда эта гадость не заползет, она же не бобр. Дверь деревянную не прогрызет.

— Тебя она и через вентиляцию найдет. Нравишься ты Артемиде, — усмехаюсь. Правда, смешно.

Когда мне ее подарили, я тоже скептически относился, с осторожностью. А сейчас понимаю, что домашние змеи не такие, как о них говорят и думают те, кто никогда не встречался.

— Нет, нельзя. Давай Ева, одевайся. — Натягиваю ей на голову футболку. Влажные волосы расправляю по спине. Она помогает только в том, что не сопротивляется. Присаживаюсь перед ней и вниз тяну футболку поверх полотенца.

Девушка рвано дышит мне в лоб.

Трусики черные расправляю и натягиваю на пальцах. Ей остается только ноги просунуть, а мне до колен их поднять. Кожа у нее гусиной становится. Ноги идеально гладкие. Стройные.

Манипулирует сейчас мной. Но я сам себя наказываю этой пыткой за то, что захотел таким способом узнать о ней все.

— Дальше сама, вставай.

Беру за руки и поднимаю. Полотенце уже не держится. Раскручивается и выскальзывает из-под футболки. Я по джентельменски отворачиваюсь и жду, когда она оденется до конца сама.

— Всё. — Теплый выдох мне в шею.

— Тогда пойдем в кровать.

— Вдвоем?

— Нет, ты одна.

Хочу ее игнорировать, но не получается все равно. За поясницу девушку придерживаю и тут же подхватываю, потому что ноги ее совсем не слушаются. Ева хоть и легкая, но сама даже стоять не может.

Надо будет Ромке позвонить и узнать, как там Варя.