Литмир - Электронная Библиотека

Так вот, Валер сказал, что его светлость требует. Ясно, намечаются пытки и допросы. Может, удрать? Ладно, пойду, два раза не убьют.

К моему удивлению викинг программу изменил. Когда я появилась на пороге, сходу спросил:

– Мадам, я обещал вам арест, если вы не будете выполнять обещанные условия?

Обещал, не отказываюсь. И что он мне припас?

– Вы знаете, что в подземелье дворца есть камеры для особо привилегированных заключённых?..

Я кивнула.

– Прекрасно. Три дня ареста, мадам.

Что?? В голове ожила Маргарита, придушенная мною в первые дни моего пребывания в этом мире, и начала возмущаться, но я не стала слушать. Так нельзя? Прекрасно. Значит, так будет. И я выдала:

– Хорошо, только, если можно, без наручников.

Услышав это, викинг удивлённо дёрнул бровью, переспросил:

– Вы согласны с таким решением?

Поскольку по этому вопросу мнения разделились, я отвечать не стала. Попросила, чтобы мне туда вязание дали. А что я ещё три дня на гауптвахте делать буду? Глядишь, носки свяжу.

Сньёл позвал Мартина, приказал отвести меня в подвал, но наручники не надевать. Добавил, чтобы мне мою работу принесли. Пошла, заложив руки за спину, как бывалый арестант.

***

Я не понял! Это что сейчас такое было?

Мартин увёл Маргариту, вернулся примерно через полчаса, спросил, показывая рукой за спину:

– Простите, а это что?

– Я думал, ты мне объяснишь.

Мы переглянулись. Нет, я так не могу! Нужно узнать, что ж такое дивное подсунул мне Великий Магистр. Мартин кивнул:

– Надо, но сейчас не получится, – показал на окно.

А, чёрт! Во двор въезжала карета. Да, этих людей придётся принять. Ладно, потом обсудим.

Но вернуться к прерванному разговору получилось очень нескоро. Переговоры закончились перед самым ужином, пришлось идти в столовую.

***

Нет, я всё понимаю – я провинилась, нарушила запрет, кстати, вполне оправданный! Моя поездка могла закончиться очень печально для меня, а отвечать пришлось бы викингу. И он был прав, когда наказал, но в приговоре только трёхдневный арест был указан, без пыток и допросов. Но нет! Ходят и клюют мозг все, кому не лень.

Сначала Согрейв притащился, осмотрел камеру, в которую меня запихали, минут десять допрашивал, выясняя, насколько мне тут удобно. Нормально, не жалуюсь.

После Бастиана появился Троянски, сразу сообщил, что повар уже готовит тортик и, оглядев камеру, спросил, как мне тут удобно. Удобно, удобно, удобнее не бывает.

Не успел уйти Карл, припёрся Моэр. Оглядел камеру, спросил:

– Вам тут удобно?

Да звездец, какой комфорт. Откинусь, открою тут отель «Палас Рояль». Пять звёзд. Озолочусь.

Моэр расшаркался передо мной за дремучесть его светлости, пообещал всё исправить и ушёл.

На этом визиты завершились, косяками пошли подношения. Кровать, чтобы было мягко. Свечи, чтобы было светло. Меха, чтобы было тепло. Цветы, чтобы было красиво. Шторы, чтобы никто не подглядывал.

Короче, через час после ареста моя камера размерами три на два метра превратилась в помесь будуара с розарием, а в соседней камере лично для меня соорудили туалетную комнату, чтобы далеко не бегать. Лёжа на мягкой кровати, поедая тортик и запивая его чаем, я злорадствовала, представляя, как сейчас пилят викинга, который заточил в подвал бедную маленькую девочку. Нет, он мог сказать, что девочка сама согласилась, но кто ж ему поверит?

***

Пошёл ужинать. В столовой – гробовая тишина. На меня посмотрели, как на убийцу, явившегося на похороны своей жертвы. В чём дело? Троянски объяснил, но я мог и сам догадаться. Как я понял, главным блюдом на этом ужине буду я. Будут грызть все, кому не лень. Я оказался прав.

Мы сели за стол. Троянски начал первым, но его прервали – пришёл Моэр, – извинившись за опоздание, сел за стол, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Мадам Маргарите еду отнесли. Сидит, вяжет.

Мартин уточнил:

– И ничего не говорит? Не жалуется?

– Мадам разговаривать отказалась.

О, как! Карл вздохнул:

– Довели ребёнка! Бедная девочка.

Ну, начинается. Троянски попытался что-то ещё сказать. Не стал слушать. Спросил, почему она вернулась, если я такой уж изверг? Карл поджал губы, но посмотрел так, как будто завтра я сожгу бедного ребёнка на костре. Я не понял. Кто кого наказал?

Следующий день начался с приятных новостей – приехал Валевски. Я видел в окно, как он спешивался. Улыбался во весь рот. Послал мне воздушный поцелуй, зараза.

Во дворе Берт был радостный, а в кабинет вошёл настороженный. Сказал:

– Мои соболезнования, ваша светлость.

И этот издевается!

– Никто не умер? – удивился Валевски, – тогда к чему траур?

И я не выдержал. Бросил перо на стол, заляпал документ чернилами. Чёрт! Придётся переписывать. Разозлившись ещё больше, рявкнул, показав рукой на дверь:

– Всё это только потому, что Маргарита сидит под арестом за побег.

– Я понимаю, что ситуация необычная, – осторожно заметил Валевски, – но, ваша светлость, почему вы такой нервный?

Нервный? Да нет! Нервный я был ночью, когда бродил по комнатам, как привидение, и жалел бедную девочку. А бедная девочка, между прочим, спала как убитая. Ей, кажется, без разницы, где у неё спальня. Хотя какая там тюрьма?! В подвале настоящий будуар соорудили. Превратили наказание в фарс.

Берт рассмеялся. Спросил, что я буду делать. Да ничего! Выпущу! Это бессмысленно. Попросил сходить за девчонкой. Валевски кивнул, вышел. Минут через десять ввалился в кабинет. Смеялся! Заливался. Слёзы вытирал. Маргарита, скользнув следом, спросила:

– А с ним всё нормально?

– Ой, я не могу!.. Ха-ха-ха… Ваша светлость… хи-хи-хи… заточите меня туда на пару недель… хи-хи-хи!.. Я отосплюсь.

– Вы тут все сбрендили! – Маргарита забилась в дальний угол, смотрела на Берта с опаской, а тот замахал руками:

– Нет, я нормальный! Потому спокойно на это смотреть не могу! Ой, мама! Казематы! Я б в таком пожил!

– Так зачем дело стало? Вы его попросите, – Маргарита ткнула в меня пальцем, – он и вам такую сладкую жизнь устроит.

– Да? – Берт повернулся ко мне: – Ваша светлость, вы будете слать мне меха, чтобы я не замерзал долгими холодными ночами?

А то! Я и больше сделаю. Костёр разведу. На нём и погреется.

– Фу, злой! – Валевски вздохнул, повернулся к Маргарите: – Но что мы всё обо мне. Поговорим о вас, сударыня. Точнее, о вашей удивительной покладистости. Объясните, с какой стати вы решили пожертвовать собой?

Маргарита поманила Берта пальцем, а когда он подошёл, начала что-то нашёптывать ему на ухо, косясь в мою сторону. Я видел, как Валевски удивлённо приподнял брови, как загорелся хитрый огонёк в его глазах. Что ж она ему говорит-то?

Малявка закончила шептать. Заговорщицки глянула на Берта, кивнула: «Ага, ага», и Валевски засмеялся. Весело так, беззаботно. Ах ты, чёрт! Кажется, Маргарита меня крупно подставила. А что она могла сделать? А, чёрт! Она согласилась на подвал! Но ни у кого, кроме Берта, и мысли не возникло, что такое возможно. Теперь она – бедная и несчастная девочка, которую тиранит изверг – я. Красиво как! А, может, она действительно Кински? Это у них мозги извилистые, как лабиринт.

Отпустил Маргариту. Что тут говорить? Она выиграла. Как только за девчонкой закрылась дверь, Берт отвесил церемонный поклон, сказал:

– Поздравляю, ваша светлость. Вас очень элегантно подставили. Вы готовьтесь, дальше будет ещё хлеще.

Да уж не сомневаюсь. Интересно, что она ещё вытворит?

– Согласен, – Валевски кивнул, спросил задумчиво: – Кого ж вам подсунули?

Не понял?..

– Ах, ваша светлость, вам не идёт строить из себя дурака. Вы прекрасно знаете, что эта девочка – не Кински и, думаю, даже не Маргарита.

4
{"b":"772430","o":1}