Линц уже собирался поворачивать и искать другой путь, когда послышались быстрые шаги. Нежный девичий голосок бодро поздоровался:

– Здрасте!

– Куда бежишь, оглашенная?

– Ужин приготовила, а хлеба нет, – доложила девушка.

Снова послышался топот. Мимо кустов, в которых прятался Линц, пробежала Изабелла. Подпрыгнула, коснулась веток рукой, побежала дальше.

Девушка скрылась из виду. Бабки дружно закудахтали, споря друг с другом:

– Ужин, ага! Откуда ужин-то, коли на хлеб еле наскребает?

– Учится девка, молодец, не то, что нынешние.

– Учится! Да смех один. Города она строить будет! Какие там города. Вона на станции в кафешке официантка требуется. Всяко на хлеб с маслом заработала бы.

– Вот она радость-то девке молодой халдействовать! За алкашнёй грязь подбирать

Линц выглянул из убежища. Изабелла быстро удалялась. Максимилиан набрал воздуха в грудь, шагнул на дорогу, быстро пошёл по улице, старательно делая вид, что никого не видит и не слышит. Бабки не успели среагировать на появление незнакомца, зашипели в спину, как потревоженный клубок змей.

Линц дошёл до дома Коробкиных, зайдя в калитку, прошёл к крыльцу. Достав из кармана белый конверт, подсунул под дверь и, выйдя со двора, отправился к переезду.

Дойдя до приметной берёзы, поставил пакеты на землю и, попросив открыть, произнёс:

– Открыть для Максимилиана Линца десятого ноября 2010 года.

Мигнул свет. Линц подхватил пакеты, зашёл в арку.

Когда Линц скрылся в проёме, Ганс поёжился, громко сказал:

– Да никогда в жизни! – и тут же услышал в ответ:

– Что так?

Линц появился на поляне. Посмотрел на Рихтера, тот вздрогнул, отмахнулся:

– Да чтоб тебя! – и, приглядевшись, спросил настороженно, – ты туда спать ходишь, что ли?

– В это раз – нет, а вообще – бывает.

– Понятно, – кивнул Ганс, посмотрел на пакеты, – купил?

– Купил, купил.

– Ты чего такой мрачный?

– Неважно.

Рихтер знал Линца давно, потому не стал задавать никаких вопросов, забрал пакеты из рук Макса, пошёл к лесной избушке.

Пока Линц и Ганс шли к избушке, полил дождь. Мужчины прибавили шагу, но всё равно успели основательно промокнуть.

Отряхивая плащ и развешивая промокшие вещи у очага, Рихтер сказал:

– Ненавижу осень. Самое пакостное время.

Линц согласно кивнул, шурша пакетами. Достав из одного курицу, бухнул на стол, добавил соль с приправами. Рихтер расцвёл:

– Красава! – подойдя к столу, он облизнулся, спросил, – это какая-то специальная порода?

– Нет. Просто так растят, – пояснил Линц, показал на соль, – натирай, жарить будем.

– Сейчас?

– А ты предпочитаешь скакать верхом в такую погоду?

– Нет, – быстро ответил Ганс и, достав курицу из пакета, начал натирать её солью. Покосившись на Линца, он всё же спросил: – Чего такой мрачный? Случилось чего?

– Да нет. Просто думаю, как так можно жить? Муж на юных девчонок облизывается, жена – чужих мужчин лапает.

– А ты чужой? – он покосился на Линца, тут же отказался от своих слов, – да ладно, я ж понял! – и, вздохнув, сказал мечтательно: – Представляю, женщина в коротком платье… кстати, насколько коротком? – он показал на лодыжку.

Линц отрицательно покачал головой. Ганс показал на колено, Линц снова покачал головой:

– Выше.

Ганс поднял руку выше колена, ещё и ещё. Линц усмехнулся:

– Но можно и ещё выше.

Рихтер посмотрел на Линца во все глаза, перевёл взгляд на курицу, покрутил куриные ноги и спросил у тушки:

– И зачем тогда вообще юбка? – очнувшись, поднял взгляд на Линца, спросил, не скрывая ужаса в голосе: – И ты отказался?

Линц кивнул.

– Герой, чё тут скажешь. Чем дело кончилось?

– На улицу выставили.

– Повезло, – фыркнул Ганс. Натирая курицу солью, начал упрекать Линца: – Ты знаешь, когда в будущем меня спросят, а где же ваш друг? Почему так рано умер? У меня будет только один ответ: он не любил женщин, – Рихтер насадил курицу на вертел, понёс к огню.

– Что так? – спросил Линц.

– Ты слишком категоричен. Так нельзя. Допросишься на яд в бокале, – Ганс несколько раз кивнул, – Ага-ага. Женщины – существа нежные, а ты – бац! Невозможно, – Рихтер подошёл к столу, – я тоже не прекрасный принц, но помечтать-то я могу, что в меня неземная красавица влюбится.

– Давай, ты потом помечтаешь. Сейчас у нас другие дела.

Ганс ткнул Линца пальцем в плечо:

– Вот! Вот! Запомни это. И не удивляйся, когда тебя траванут.

Как же я хочу съездить к озеру! Но нельзя. Нет, можно, конечно, но, если узнают, что я сделала это без разрешения, больше никуда не пустят, а я не согласна снова сидеть под домашним арестом. Где викинг? Всё у этой красавицы зависает?

Нормальный такой! Я тут бьюсь, как вобла об стол, чтобы королевство процвело, а он по бабам шляется!

Занимался рассвет. По пустому ещё двору роскошной усадьбы прошлёпала гремя пустым ведром доярка. Но в этот день обычная ранняя пташка не была единственной, кто поднялся в такую рань.

Гость госпожи Ливен тоже встал ни свет, ни заря, и брился, готовясь отправиться в путь. Неожиданно замерев, мужчина прислушался. В коридоре раздался шорох, тихий шелест, скрипнула дверь и на пороге комнаты появилась Анжелина, одетая в длинный халат, из-под которого выглядывала роскошная кружевная сорочка. Увидев пустую постель, женщина недовольно нахмурилась. Прошла в туалетную, подошла к гостю, провела рукой по затейливому шраму на правом плече.

– С добрым утром.

– С добрым, – согласился мужчина, продолжил бриться.

– Ты рано.

– Дела.

– Когда у тебя не было дел?

Мужчина пожал плечами. Стерев с лица остатки пены, надел рубаху, начал застёгивать пуговицы, говоря на ходу:

– Мужчина всегда должен быть занят делом, чтобы не было времени на глупости.

– И потому ты живёшь на ходу, не слезая с седла?

Хм, интересный взгляд на мою жизнь. Да, может быть, я так и живу, но у меня не так и много времени в запасе, нужно успеть.

– Тот, кто всегда хочет успеть, постоянно опаздывает, – сказала Анжелина.

Может быть. Но я знаю, чего хочу, знаю, куда иду и чего хочу добиться. Это немало.

– Может быть, – передразнила Анжелина, – но ты рвёшься к какой-то неясной цели, к мечте, иллюзии, не замечая того, что находится рядом. Думаешь, это правильно?

Жить иллюзиями? Нет, неправильно. Мечтать? Вполне нормальное желание. Все мечтают, я – не исключение.

– О, да! Ты мечтаешь, но не даёшь мечтать другим.

Что-то не нравится мне, в какую сторону сворачивает этот разговор. И что теперь сказать? Она всё знает сама. Анжелина кивнула как-то слишком обречённо:

– Знаю. Ты же не умеешь юлить, прямо говоришь, убивая чужие мечты.

Позднее я не раз жалел о том, что не смог сдержаться, но тогда я напомнил, что об этом мы уже говорили и нет смысла начинать заново.

– Чёртов Линц, – не выдержала Анжелина.

Я промолчал. Если ей проще жить, свалив вину на другого, то пусть так и будет. Завтракать не стал, не желал слушать предположения о том, как хорошо бы всё могло бы быть, если бы не… Сославшись на дела, уехал. И я не врал. У меня очень много дел.

По пути посмотрел, как идёт расчистка дороги. Настроение улучшилось. А жизнь-то налаживается!

***