— Ты искусный манипулятор, Маркус. Мне заранее жалко твою жену и детей, — наримец переместился на кровати ближе к мечнику и начал тыкать его вытянутыми пальцами ног.

— Тебе должно быть жалко себя, Ян, — зловеще пробурчал Маркус, стараясь скрыть рвущиеся наружу смешинки. Крепость начала сдаваться и пала в тот момент, когда мечник, резко развернувшись, внезапно схватил нарушителя спокойствия за лодыжку. — Хорошо, я смогу подбросить тебя до границ Пантона, а дальше посмотрим на твоё поведение.

Перестав атаковать капитулировавшего противника, Ян, глядя в потолок, пытался привести в порядок спутанные мысли. Как объяснить другим, и главное — самому себе, что раньше ты был ничем, а сейчас ты всё тот же никто, но уже с некой заковыркой.

— День ото дня только веселее, — раздражённо прошептал Ян.

— Прости? — Маркус начал щекотать ступни друга, как вдруг раздались едва слышные постукивания в дверь.

— Товарищи, вы спите? — неуверенно произнесла девушка, боясь потревожить задремавших напарников.

Оставив ноги Яна в покое, Маркус неспешно пошёл открывать дверь полночной гостье. Соня стояла в ночной тунике, плотно укутавшись в цветастый плед. Неловко переминаясь с ноги на ногу, она ждала приглашения войти в комнату. Маркус тихо усмехнулся, заметив нехарактерное для девушки смущение. Поправив растрепавшие волосы, мечник вальяжно прислонился к дверному косяку и сложил руки на груди.

— И что же вам понадобилось от двух здоровых парней в столь поздний час? Если вы и дальше собираетесь избегать моего взгляда и упорно смотреть в пол, то я могу неправильно интерпретировать ваши действия.

Недавнее смущение вмиг растаяло, явив Соню в привычном амплуа. В глазах заискрилось возмущение.

— Мне бы не хотелось вас огорчать, господин Маркус, но я пришла вовсе не к вашей персоне. В этой комнате, напомню всем нам, проживаете не вы один. Для вашего же блага, не стоит строить из себя пуп земли. Это вас ничуть не красит, — огрызнулась она. — И ещё. Не хотите ли впустить девушку в покои, или вам больше по вкусу стоять в коридоре, будучи в растянутой рубашке и штанах, уже давно видавших свои лучшие деньки?

— Меня нисколько не смущает данная ситуация. Можем даже спуститься вниз и устроить показное шоу для постояльцев гостиницы. И как бы мне не была печальна эта мысль, сдаётся мне, что из нас двоих фурор произведёте именно вы, — сделал ответный выпад Маркус, пытаясь пристыдить девушку её появлением в столь неподобающем виде посреди ночи в комнате двух парней. Могло бы сработать, будь это не Соня.

— Я в этом и не сомневалась, — уверенно начала она. — Мне, в отличие от вас, есть чем гордиться и что показать.

— Почему ваше общение никогда не может закончиться нейтралитетом, — чуть ли не хныча пролепетал Ян, накрыв голову подушкой. — Голова и так раскалывается, а от вас ещё больше шума. Мне нужен от вас выходной.

Соня молниеносно выглянула из-за рослого тела, посочувствовала умирающему, и тут же скрылась за дверью напротив.

— У меня есть таблетки. Сейчас принесу, — собрался выйти мечник.

— У тебя есть аптечка? — даже не пытаясь скрыть своих глубочайших сомнении, изумился Ян.

— У меня есть алкоголь, — с гордостью изрёк Маркус. Ян громко шлёпнул себя по лбу.

— Посторонись, помощь в пути, — воскликнула появившаяся на пороге девушка, недовольно шикнув в сторону мечника. — Недавно приобрела себе обезболивающее средство. Посоветовал мой знакомый, с которым сегодня встретилась. Надеюсь, оно тебе поможет.

Протянув юноше прозрачную капсулу и стакан с водой, девушка осторожно присела рядом. Еле сдерживая любопытство, вспыхивавшее искорками в глазах, она медленно придвигалась к нему, словно ожидая воочию увидеть зарождающее чудо.

— Как ощущения? — ловя мельчайшие изменения в его лице, Соня затаила дыхание.

— Либо он настойчиво хочет свести тебя в могилу этим средством, либо он тайно побывал в моём родительском доме, украл приготовленную мамой печень в сметане, предварительно оставив это кулинарное чудо на знойном солнцепёке в течение недели, и сделал из этого «обезболивающее», что уж точно навсегда решит все твои проблемы. — Солнечные зайчики всех цветов и размеров плясали в пустеющей голове Яна. — Знай, разницы между ними нет.

Маркус крепко сжал кулаки.

— Мутит, сердце гремит. Ощущения, напоминающие покалывание кожи при соприкосновении с лавой. Я-то на гору никогда не взбирался, а сейчас, словно стою над самим жерлом. Что, Великий Ванабавл, тебе посоветовали? — как спасение Ян хватал ртом холодный воздух. — Это точно твой приятель, а не злейший враг?

— Зато не чувствуешь мигрени, — не сдавалась девушка, неловко похлопав страдальца по плечу, отчего тот бессильно свалился на бок. — С одного эпицентра боли на другой, не слышал о таком? Скоро как огурчик будешь.

— Соня, — двухметровое каменное изваяние ожило, нагнетая и без того тяжёлую атмосферу, — какую муть ты ему дала? Клянусь, если он сейчас не будет прыгать, как козочка по скалам, это сделать я заставлю тебя.

— Дай ему пару минут, и, если ему не полегчает, я лично обращусь в лучшие больницы Зильбера. Приставлю нож к горлу, но притащу любого врача.

— У нас уже нет времени.

Наримец лихорадочно комкал простыню на кровати, находясь в полубредовом состоянии, шепча под нос неразборчивые фразы. Бисеринки пота выступили на коже, мерцая в тёплом свете ламп. Веки никак не хотели разлипаться, смыкаясь всё сильнее. Тело отяжелело, мышцы, как будто стянуло жёстким жгутом. Кожа, прежде имевшая цвет слоновой кости, приобрела перламутрово-розоватый оттенок. Барабанный ритм сердца был слышен за пределами собственного тела, пугая товарищей.

— Подожди, дай ему шанс. Он сильнее, чем кажется, — произнесла Соня уверенным тоном. — Поверь, мы недооцениваем его организм, но пройдёт время, и он сам даст нам фору.

Рыская по небольшой комнатке в поисках не вовремя пропавшей верхней одежды, Маркус старался не отходить далеко от извивающегося в муках тела Яна. Глубокая складка залегла меж его бровей. Соня с удивлением наблюдала за поразительной переменой в мечнике, которого, казалось, редко интересовали чужие проблемы, и тем более беспокоили.

— Что, привязался к нему? Иначе бы не увязался за случайным незнакомцем, не так ли? Не в твоём это характере. У загнанных волков в жизни нет свободного времени, чтобы бесцельно бродить по округе.

Маркус холодно уставился на девушку, державшую в руках его пыльную мантию. Подойдя к ней вплотную, он вырвал одеяние из её рук и вернулся в Яну. Он догадывался, что Соня затеяла этот разговор не просто так, от скуки решив потрепать ему нервы. Она что-то накопала на него. Вопрос в том, насколько глубоко она копала.

— К чему ты ведёшь? Если есть, что сказать — говори прямо. Не создавай загадки там, где можно обойтись без них, иначе станешь совсем, как Ян. Живите проще, не усложняйте и без того сложные вещи, — Маркус бережно подложил под голову наримца холодную подушку и убрал его свесившиеся с края ноги обратно на кровать.

— Тебе самому-то в чёрно-белом однообразном мирке хорошо живётся? Из нас троих тебе приходится труднее всех, хоть и причиной этого являешься ты сам.

— Я не вижу в этом никаких проблем. Когда изначально стиснут в рамках двух решений, добро или зло, белое и чёрное, учишься не обращать внимания на отвлекающие вещи. Твой разум чист и непоколебим. Все грани чётко отображены на поверхности. Жизнь подчинена односложным правилам, и нет ввода третьего варианта, — монотонно проштудировал Маркус. — Нет смысла жалеть о свершённом. Остаётся лишь доверять внутреннему зову и следовать ему.

Соня, возможно, поверила бы ему и продолжила разговор в другом русле, если бы на личном опыте не усомнилась в лёгкости такой жизни.

— Тебя, что, родители в детстве не похвалили за первое место в бегах? Или не смогли найти во время игры в прятки и оставили одного на полдня в дремучем лесу? Откуда такое ограниченное мышление?

Девушка невесело засмеялась, с жалостью посмотрев на собеседника. Его небольшие отклонения немногочисленные приятели воспринимали как отличительные черты самой личности, делая Маркуса человеком странноватым, но не более того. Иногда излишне тревожным, забавным до колик в животе, рассеянным или раздражённым. Всё это делало его человеком живым. Но чем больше девушка наблюдала переходы между холодом и пламенем молодого человека, тем сильнее выделялись эмоциональные перепады и импульсивность поведения. Как если бы сбежавший заключённый наспех притворился своим человеком, смешавшись с разношёрстной толпой безразличного общества.