Моя птичка любит тепло.
Мгновенно вспыхнули все, лишь недавно пережитые эмоции. Закипающее счастьем сознание все повторяло из раза в раз: «Моя, моя, моя…»
Позволив потоку, кружащих голову страстей успокоиться, а дрожи стечь вместе с горячими струями на пол, я, выбралась из душа, оделась и, осторожно открыв дверь, вошла в комнату.
Наследник сидел в высоком кресле, у огня и курил. Сизый дым извивался причудливыми узорами от потоков его дыхания, прежде чем раствориться в воздухе. Сосредоточенный взгляд покоился на странице раскрытой книги, но в мыслях содержания прочитанного не было. Я невольно затаила дыхание. Мой предназначенный — сам принц ада, демон неуёмной мощи, дикого, гордого, непримиримого нрава, в жилах которого течет кровь Сатаны. Взволнованный вздох сорвался с губ.
— Упиваешься вновь обретенной властью? — усмехнулся алоглазый и повернул голову в мою сторону.
— Наверное.
Душу заполняло смятение, на дне которого теплел огонек истинного, тихого счастья. Рубиновый взор смягчился, янтарная энергия сменила бордовую.
— Иди ко мне.
Повинуясь призыву, я приблизилась и села на подлокотник кресла. Крепкие ладони вмиг сгребли меня и пересадили на колени наследника, горячие губы нашли мои привычным напористым поцелуем. Закипающее желание демона окатило пурпурной волной, расползаясь по коже.
Сладкая дрожь от властных прикосновений ласкающих рук, растеклась по телу, поднимая нетерпеливое возбуждение. Люцифер мгновенно отреагировал на мой порыв, увеличивая напор, загораясь все сильнее пурпурным огнем вожделения. Я даже не успела заметить, как мы оказались вновь в постели, как цепкие горячие, пальцы высвободили меня из одежды, как требовательные, пламенные поцелуи начали оставлять ожоги. Мне стало неуютно, а вскоре откровенно страшно от его агрессивного натиска, но наследник не поднимал глаз, не прерывал ласк, которые временами превращались в грубые, болезненные касания, оставляющие фиолетовые следы, лишь расправлял бордовые крылья в напряженном нетерпении. Сознание демона до краев заполнилось клокочущей, неконтролируемой похотью, требующей немедленного удовлетворения.
Понимая, что оковы царственной воли слабеют, в попытке избавиться от его почти яростного принуждения я положила ладонь на горячее плечо и соскользнула к печати. Резкая боль пронзила пальцы, в голову потекла пурпурная лава его ощущений, таких невыносимо острых, рвущих на части, нетерпеливых, сладких и мучительных одновременно. Алый взор мгновенно поднялся к моим глазам, в нем яркими искрами вспыхивали и гасли злость, страх, вина, а потом пурпурное пламя вытеснило все другие страсти, стирая барьеры, разрушая преграды, вселяя панику, умножая страх.
Нестерпимое желание предназначенного душило, подавляя мое собственное сознание. Королевский огонь окружил меня тисками крепких рук, ожогами поцелуев, наполнил мое тело его грубыми, порывистыми движениями, причиняющими боль и приближающими дикий, животный экстаз одновременно. Я прогнулась в попытке вырваться, и тут же сильные пальцы сомкнулись стальными оковами на запястьях, опрокидывая мои руки за голову, вызывая острую боль, принуждая подчиниться его мучительным ласкам, агрессивным желаниям. По щекам потекли слезы.
— Люцифер! — но мой зов мгновенно утонул в яростном, жестком поцелуе наследника.
Контакт прервался, однако связь почему-то по-прежнему соединяла нас, не позволяя сосредоточиться. Мысли алоглазого угасали, уступая место безудержному удовольствию обладания. Он чуял причиняемую мне боль. Мучительные ощущения свободно втекали в королевскую голову через связь, но это не уменьшало дикой похоти, а скорее заводило его ещё больше, усиливая попытки заставить меня отзываться на желания предназначенного, игнорируя свои собственные. Воля наследника подчиняла, подавляла мою, провоцируя утрату контроля над эмоциями, ощущениями, мыслями. Я отчаянно сопротивлялась, кожей ощущая, как паника возрастает с каждой секундой, равнозначно его желанию.
Скоро запястья стало нестерпимо жечь, от сильных, цепких, горячих оков. Боль, причиняемая царственным обладанием, растекалась по телу, увеличиваясь с каждым вздохом, заставляя голову проясниться.
Душу заполнила почти безудержная истерика, крупная дрожь текла по спине, передаваясь крыльям. Ничего хоть мало-мальски хорошего не вспоминалось, а контроль Люцифера продолжал таять, уступая место смеси различных страстей, над которыми правила огненная ярость.
В попытках прекратить это безумное сплетение страха и похоти, огня и боли, муки и удовольствия, я отчетливо осознала необходимость зацепить его ускользающее сознание, не позволить воле ослабнуть настолько, чтобы он сменил облик.
В памяти всплыли недавние события, когда я покалечилась неумело распорядившись своим энергетическим творением. Тогда наследник был совсем другим: заботливым, сильным, нежным…
Трепетные чувства тут же подхватило гудящим потоком связи и унесло в его голову. Демон поднял на меня кровавый, мутный, почти неосмысленный взгляд. На самом дне рубиновых глаз вспыхнула искра болезненного ощущения заботы. Лишь на долю секунды, но этого хватило.
С трудом подчиняя себя возвращающемуся во взгляд контролю, принц ада резко отбросил меня, поднялся и отошел к окну. Я влетела спиной в крупное зеркало, закрепленное в резную раму остова кровати. Тонкие трещины брызнули по прозрачной глади в разные стороны, расползаясь причудливыми узорами, и окрашиваясь рубиновыми потеками моей крови. Спину и правое крыло обожгло резкой болью от порезов, но меня это заботило намного меньше состояния предназначенного.
Крупные, расправленные крылья наследника дрожали, в попытке успокоиться он цеплялся длинными пальцами за гранит подоконника, но черный камень не выдерживал королевского натиска и крошился, просыпаясь на пол мелкой пылью. Дыхание алоглазого было быстрым и шумным, больше напоминающим утробный рык зверя.
Мою голову разрывала царственная злость, граничащая с отчаянием, а в следующую секунду он исчез, оставив в воздухе только пару красноватых перьев, медленно оседающих на пол.
Связь наконец прервалась, позволяя моей истерике заполнить душу до краев. Едва понимая, что делаю, я забралась под тяжёлое одеяло, свернулась в клубок и залилась горькими слезами.
Что я натворила. Зачем установила связь. Дура.
Постепенно боль спала, регенерация исцеляла тело, не касаясь души. Безудержное отчаяние блокировало способность думать, но и оно со временем стихло. Мне было плохо, но отогнать подступающий сон не удавалось.
Мысли наполнили видения: тревожные, удушливые, кошмарные. Я металась по огромной пустой комнате врезаясь в стены, взлетая к потолку, падая на пол. Все тело ломило от травм, к горлу то и дело подступала вязкая, солоноватая кровь, но я сплевывала сгустки и вновь поднималась в воздух, не понимая для чего это делаю. Сознание жгло нескончаемое чувство вины, которое было невозможно подавить, пережить, унять. Боль, от наносимых себе же, повреждений на время унимала душевные муки, но стоило остановиться, как пытки возобновлялись с новой силой. Камень стен не выдерживал моего натиска и сыпался из ладоней, как песок. Где выход и как вообще можно выбраться из этой чертовой клетки я не знала, вернее никак не могла уловить, это постоянно ускользающее воспоминание.
Наконец силы начали покидать меня, притупляя ощущения и чувства. Я осела на пол и опустила потяжелевшую голову на скрещенные руки.
Где-то на самом дне восприятия, горело подспудное понимание, что все это не мои собственные эмоции и ощущения, они попали в голову, через связь и на самом деле их испытывает другой бессмертный, демон, предназначенный, но облегчения подобное открытие совсем не приносило ни одному из нас.
Сознание начало заполняться видениями. Мне отчётливо казалось, что они навязаны чужой, могучей волей, потому я пыталась вытеснить их, но, постепенно накапливаясь, образы сломили мою оборону и захлестнули настолько, что, словно, стали явью, окружили со всех сторон.
