Все происшедшее объяснялось очень просто.

Человек, на коленях просивший прощения, был бывший солдат капитана.

В то время рейтары образовывали так называемый «вольный корпус». И хотя по большей части это были немцы, там было много французов, швейцарцев, испанцев и итальянцев.

Жако был самым настоящим французом, да еще вдобавок туринцем, а его попугайское имя досталось ему из-за его скрипучего и резкого голоса.

Огромный шрам, как бы деливший пополам его лицо, позволил Маку его узнать, хотя они и не виделись четыре-пять лет, то есть с тех пор, как был расформирован полк «Пуатевенских кавалеристов», в котором они оба служили.

Итак, Жако стоял перед капитаном на коленях и просил прощения.

Мак протянул ему руку и поднял его.

Второй рейтар предусмотрительно держался в отдалении.

— Ну, — сказал капитан, — теперь ты, может быть, объяснишь мне, с чего это тебе и этому дураку пришла в головы мысль меня убить?

— Вы же понимаете, — смущенно пробормотал рейтар, — что я вас просто не узнал…

— О, в этом я уверен.

Жако продолжал:

— Кардинал нас уволил.

— Ах, вот что!

— Ну, и мы с приятелем были очень злы.

— Так!

— И совсем без денег.

— И вам предложили сто пистолей за то, чтобы вы меня убили?

— Точно так.

И тут Жако, подобрав свою шпагу, завопил:

— Ну, этот-то мне за все заплатит!

— Кто?

— Да тот, кто обещал нам сто пистолей!

— А где он?

— Здесь, в трактире.

Догадка молнией осветила мозг Мака.

— Это такой высокий брюнет? — спросил он.

— Да.

— Роскошно одет?

— Точно.

— И весь в черном?

— Да, да, — подтвердили оба рейтара.

— Ив глазах такой мрачный огонь горит?

— Да, и очень бледный.

Мак уже узнал по описанию дона Фелипе, а потому бросился к двери, держа в руках обнаженную шпагу.

Рейтары бросились за ним.

Маленький зал сообщался с большим. Мак думал, что найдет там дона Фелипе, но зал был пуст.

— Где он, где? — кричал Мак, потрясая шпагой. Глаза его метали молнии.

На этот шум и грохот, потому что Мак опрокидывал столы и скамейки, прибежал трактирщик.

Лицо мэтра Пернисона изображало спокойствие и удивление.

— Что с вами, дорогой мой дворянин, какая муха вас укусила? — спросил он.

— Где он? — повторял Мак.

— Кто?

— А тот господин, который приказал меня убить?

Пернисон принял самый глупый вид.

— Не пойму, что сказать хотите, — сказал он.

Но рейтар Жако схватил его за горло.

— Где тот господин, которого ты приводил наверх, в тот зал, где мы были? — громко спросил он.

— Ах, этот! — ответил Пернисон, по-прежнему изображая дурачка. — Если вы на него гневаетесь, так понапрасну обшарите здесь все от погреба до чердака: он уже ушел.

— Ушел! — воскликнул Мак.

— Я сам ему отпирал дверь, — подтвердил Пернисон.

Но Мак и рейтары не удовлетворились таким ответом. Предшествуемый Жако, Мак обыскал весь дом, но напрасно. Дон Фелипе бежал.

— Предатель! — прошептал Мак, окончательно убедившись, что его враг исчез.

В эту минуту в трактир вернулся с голубой лентой от Сары Лоредан ни о чем не подозревавший Сидуан.

— Дьявольщина! — выругался капитан, вкладывая шпагу в ножны. — Я знаю, где его найти.

— Кого это? — спросил Сидуан.

— Да того, кого я ищу.

— Но куда мы идем? — спросил Сидуан, с удивлением глядя на рейтаров.

— На свидание, черт его побери! На равнину Мон-Сури.

И бросив свой кошелек рейтарам, Мак добавил:

— Держите друзья, и выпейте за мое здоровье, только не здесь. Спасибо и прощайте.

И Мак бросился вон из трактира.

Равнина Мон-Сури лежит, как известно, к югу от Парижа, и от кардинальского дворца до нее было не близко.

Но у Мака были крепкие ноги.

Кроме того, он спешил.

Во-первых, потому что приближался назначенный час.

Во-вторых, потому что он рассчитывал увидеть на этой встрече того, кого искал, то есть дона Фелипе, человека, оценившего его жизнь в сто пистолей.

Эти две причины так подгоняли Мака, что он дошел до равнины Монсури меньше чем за час.

На первый взгляд место было пустынное.

— Кажется, я пришел первым, — сказал Мак Сидуану, который едва поспевал за ним и теперь еле-еле отдышался.

— Очень может быть, — ответил Сидуан. — Впрочем, темно здесь, как у черта в печи.

Ночь и вправду была темная.

— А впрочем, — продолжал Сидуан, — кажется, я что-то вижу. Вот там, дальше… Глядите!

— Где, где?

Мак присмотрелся и увидел на фоне неба нечто еще более темное. Это был силуэт мужчины.

Мак двинулся вперед. Сидуан шел за ним.

Чем ближе подходил капитан, тем отчетливее вырисовывался силуэт, и вскоре капитан, глаза которого привыкли к темноте, разглядел большую шляпу с черным пером, короткий плащ и шпагу.

Перед ним был дворянин. Мак положил руку на эфес шпаги и сделал еще несколько шагов вперед.

Отчасти из почтения, а отчасти из осторожности Сидуан держался позади своего господина.

Подойдя ближе, Мак рассмотрел, что человек в плаще стоит, облокотившись на ограду одного из безводных колодцев, которые окаймляли дорогу к катакомбам.

Человек, видимо, внимательно разглядывал что-то на его дне, потому что шагов Мака не услышал.

Мак подошел еще ближе, и увидел, что из колодца струится свет.

Человек свистнул.

Из глубины ему ответили тоже свистом.

Человек прошептал:

— Они меня ждут.

И в эту минуту Мак, узнав этот голос, положил руку ему на плечо.

Человек вздрогнул и обернулся.

— Здравствуйте, дон Фелипе, — сказал Мак.

Дон Фелипе отступил на шаг. Он без сомнения, был потрясен.

Он ушел из трактира как раз в ту минуту, когда начиналась драка, и был уверен в том, что рейтары вдвоем сумеют прикончить капитана.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что, увидев капитана, он был неприятно удивлен, но он сумел взять себя в руки.

— Ах, здравствуйте, дон Руис, здравствуйте, дорогой кузен, — сказал он, протягивая Маку руку.

— Здравствуйте, кузен, — повторил капитан. — Что вы здесь делаете?

— Вы же видите, пришел на встречу. Вынужден заметить, что вы сделали то же.

— Конечно, — сказал Мак. — Но я боялся, что несколько опоздаю.

— Да что вы?! — сказал спокойно дон Фелипе.

— Бог ты мой, именно так. Ну во-первых, это немного далеко…

— Ваша правда.

— А потом, со мной случилось пренеприятное происшествие.

— Ба! — воскликнул дон Фелипе, разыгрывая удивление. — И что же с вами случилось, кузен?

— Меня чуть не убили!

— Что вы!

— Да, два отставных рейтара.

— Пьяны были, должно быть? Какая-нибудь ссора? Эти Рейтары ужасные грубияны!

— Им заплатили за то, чтобы они меня убили.

— Ба!

— Сто пистолей, дорогой мой!

— И где же все это случилось?

— В трактире «У доброго Монаха».

— Знаю я этот трактир. Ужасное место!

— Но я счастливчик, как вы видите.

— Вы их обоих убили?

— Нет, но я узнал в одном своего бывшего солдата. Он упал передо мной на колени, и я его простил, но с одним условием…

— С каким же?

— С условием, что он назовет того дворянина, который обещал ему сто пистолей.

— Что он и сделал, не так ли?

— Нет, потому что он не знал его по имени, но он его описал.

— Прекрасно!

— У него шляпа с черным пером, как у вас…

— Неужто? — со смехом спросил дон Фелипе.

— И такой же отчетливый испанский акцент.

— Но, кузен, — совершенно спокойно ответил дон Фелипе, — ваша шутка очень забавна.

— Вы находите?

— Безусловно.

— Тогда, кузен, — сказал Мак, — позвольте мне рассказать вам одну маленькую историйку.

— Слушаю вас.

— Один старый дворянин, которого я хорошо знал, жил в своем поместье и был страстным охотником. И он считал, что, раз уж он спустил собак, то животное должно быть затравлено. И вот однажды он охотился на оленя. Олень сумел убежать, собаки взяли другой след и погнали лань. Но потом свора напала на след какого-то оленя. Был это первый, или какой-нибудь другой, мой дворянин сказать бы не мог, но он счел, что олень — всегда олень и затравил его безо всяких угрызений совести.