— Но это уже не нужно.

— Почему не нужно?

— Я же дал тебе веревку повешенного!

— Ах да, верно! Ведь она-то теперь всегда будет со мной! Значит, вы приносите счастье?

— Да. Когда я участвую в сражении, оно выиграно!

— Потрясающе! — восхищенно воскликнул Сидуан.

— И все женщины, которые меня любили, а их немало…

— Что же с ними? — обеспокоенно спросила Перинетта.

— Они все стали знатными дамами, — ответил Мак.

Роли переменились. На этот раз Перинетта во все глаза уставилась на капитана, подавая ему подрумяненную птицу с кусочками шпика; капитан тем временем принялся за вторую бутылку.

— Хотя вообще-то, — сказал Сидуан, — это неудивительно, ведь у вас есть веревка повешенного. Только теперь вы отдали ее мне, и удача уже не будет с вами.

— Ба! Моя звезда куда более могущественна, чем веревка повешенного; достаточно мне переночевать под крышей дома, и счастье не покинет его весь год.

— А вы соблаговолите переночевать здесь?

— Конечно, — ответил добродушно капитан, — и ты увидишь, что народу в твоей гостинице скоро будет, как на ярмарке.

— Да услышит вас Господь! — недоверчиво вздохнул трактирщик.

— И знатные дамы и господа, короли, принцы, — продолжал, смеясь, капитан, — так и посыплются на тебя.

— Капитан, — воскликнул Сидуан, — мне в голову пришла одна мысль.

— Говори, дружище.

— А если вы войдете в дело?

— В какое?

— Ну, станете совладельцем гостиницы.

Перинетта бросила на Сидуана жалостливый взгляд.

— Бедный мой хозяин! — сказала она. — Вы, по-моему, спятили. Вы хотите, чтобы военный стал трактирщиком?

— И правда, — сказал Сидуан. — Простите меня, монсеньор, — я просто дурень.

— Но зато добрый, честный и очень наивный, — сказал Мак. — И я не только прощаю тебя, но и желаю тебе всякого счастья. И на этом, друзья дорогие, — закончил он, осушив стакан, — поскольку я славно отужинал, проделал длинный путь и устал, пойду-ка я спать. Где моя комната, девочка?

Перинетта вынула свечку из медного подсвечника.

— Идемте, капитан, — сказала она, — и я ручаюсь, что вы будете спать лучше, чем король.

— Ну, это несложно, — ответил, смеясь, капитан, — у меня забот поменьше, чем у него.

И вслед за Перинеттой, гибкой и ловкой, он поднялся по лестнице.

— Вот сюда, — сказала она, толкая дверь. — Посмотрите, какая постель. Простыни белые и пахнут свежестью, перина набита гусиным пухом, стены только что побелены, и комнатка вся чистенькая, как спальня новобрачной.

— И ты хороша, как роза, — сказал капитан и поцеловал ее еще раз.

Перинетта сочла нужным слегка вздохнуть.

— Я знаю, что я хорошенькая, — сказала она, — но это еще не приданое.

— Как, девочка, ты хочешь выйти замуж?

— Ну, конечно, прекрасный мой господин, — ответила она, — не надо плохо думать обо мне, потому что я смеюсь и позволяю себя поцеловать такому красивому человеку, как вы. Я порядочная девушка, и…

Тут она покраснела и умолкла.

— Но у тебя хоть ухажер-то есть?

— Да, был, но его сгубило честолюбие, — вздохнула Перинетта.

— Так расскажи мне об этом, малышка, — сказал капитан, усаживаясь в изножии постели.

— Я любила доброго большого парня, на редкость работящего, — продолжала Перинетта, — но он захотел стать хозяином, — и пожалуйте вам — больше обо мне и не думает.

— Кажется мне, что ты говоришь о своем хозяине?

— Именно о нем. Сегодня утром, — опять вздохнула Перинетта, — у меня было появилась надежда, потому что невезение делает людей смиренными…

— Это ты правильно заметила.

— Но вы ему придали мужества… Вы же сказали ему, что сюда понаедет много народу… короли… принцы к нему будто приедут. И еще Бог его знает кто, и — прости прощай!

— И прости прощай, — подхватил капитан, поднимая за подбородок голову служанки, — он теперь и думать о тебе не захочет?

— Увы!

— Ну так вот, успокойся, малютка. Если я захочу, он полюбит тебя.

— Это в самом деле правда?

— И женится на тебе… я тебе обещаю.

— Ох, коли это сбудется, я от всего сердца вас расцелую!

— Эге! — ответил капитан. — Охотно тебе это разрешу! Только я засыпаю на ходу. Доброй ночи, девочка, и спи спокойно.

Но Перинетта не ушла. Она подошла к капитану поближе и сочувственно посмотрела на него.

— Ты еще что-то хочешь сказать? — спросил капитан.

— Вот я вижу вас первый раз, а мне кажется, я всегда вас знала.

— Да неужто? — произнес Мак.

— И, ей-богу, как подумаю, что у вас — ни родных, ни друзей, быть может, мне так больно становится.

— Бедная девочка!

— Так вы никогда не видели своей матери?

— Никогда.

— И у вас от нее ничего нет?

— Честное слово, ты, малышка, так трогательно говоришь со мной, — сказал взволнованно Мак, — что я буду с тобой откровенен. Я всегда носил на шее этот медальон с портретом. Откуда он у меня, я и сам не знаю, да и кто изображен на этом портрете — моя мать или нет, не знаю тоже.

И Мак расстегнул камзол и показал Перинетте маленький медальон в золотом ободке, на котором была изображена молодая красивая женщина. Он поднес портрет к губам, а потом неожиданно резко сказал девушке:

— А теперь убирайся. Не люблю об этом говорить.

Он запечатлел на портрете почтительный поцелуй и, не раздеваясь, бросился на постель.

А Перинетта тихонько вышла и затворила за собой дверь.

Мэтр Сидуан все это время провел на кухне. Перинетта застала его сидящим в глубокой задумчивости; он держал в руках обрывок веревки, которую ему дал капитан; он по-видимому, верил, что это и в самом деле веревка повешенного.

— Как, — смеясь, спросила служанка, — вы в это верите, хозяин?

— Конечно, верю, — ответил бедный трактирщик.

— И вы думаете, к вам придет удача?

— Безусловно придет! Разве у нас теперь не остановился один путешественник?

— Да, но нынче вечером второго, видно, уже не будет. Запирайте дверь, хозяин, и пойдем спать.

— Ба! Кто знает?! — произнес Сидуан, целуя заветную веревку.

— Покойной ночи! — сказала Перинетта. — Вольно вам не спать; разве вы мне не желаете доброй ночи, я сама себе ее пожелаю.

— Доброй ночи, Перинетта.

Служанка уже подошла к лестнице, как вдруг в дверь снова трижды постучали.

Сидуан испустил победный клич.

— Говорил же я тебе! — воскликнул он. — Еще путешественник!

— Шел бы он ко всем чертям! — проворчала Перинетта. — Я смертельно хочу спать.

Но Сидуан уже отпер дверь.

В те времена знатные господа любили ходить в масках. Итак, в гостиницу вошли двое в масках — мужчина и женщина. Мужчина был высок ростом и одет как человек знатный. Что до женщины, то хотя лицо ее было скрыто маской, а стан — широким плащом, все же было видно, что она молода, а гладкий белый лоб, подбородок с ямочкой и большие черные глаза, сверкавшие сквозь прорези бархата, ясно свидетельствовали, что к тому же она хороша собой.

— Это уже веревка повешенного действует, — подумал наивный Сидуан.

И он поклонился до земли.

— Человек, — обратился к нему дворянин высокомерным тоном, — это ведь гостиница «У Единорога»?

— Да, мой принц, — ответил Сидуан, — это она.

— Народ в гостинице есть?

— Но… но… — пробормотал трактирщик, — ваше высочество спрашивает меня об этом с какой-нибудь особой целью?

— Просто мне здесь никто не нужен, — продолжал незнакомец столь же высокомерно.

— У меня никого и нет… совершенно никого, — сказал Сидуан, делая знак Перинетте, с открытым ртом стоявшей на первой ступеньке лестницы.

— Я снимаю твою гостиницу на ночь, — продолжал незнакомец.

И он бросил на стол кошелек, сквозь петли которого просвечивала дюжина золотых.

— Это, может быть, сам король! — подумал честолюбивый трактирщик. — Ах, дорогой капитан! Это он для меня все это сделал! Поэтому-то его я и не подумаю беспокоить.