За столом работала молодая девушка.
Это была Сара Лоредан. В комнату вошел на цыпочках седобородый человек и подошел к ней.
— Барышня! — позвал он.
Сара повернула голову.
— А, это ты, мой старый Жакоб?
— Да, барышня. Вы еще долго не ляжете?
— Я жду отца.
— Я боюсь, барышня, что хозяин сегодня придет очень поздно ночью.
— Как? — удивилась она. — Разве он не пошел, как обычно, к нашему соседу-кожевеннику с Медвежьей улицы сыграть партию в кости?
— Если бы он был у мэтра Бопертюи, кожевенника, он бы уже давно вернулся.
— Ты думаешь?
— Черт возьми, барышня, — ответил Жакоб, старший приказчик Самюэля Лоредана, — сигнал тушить огни уже давно прозвучал.
— Правда? — спросила девушка и поспешно бросила работу.
— Вы же знаете, что кожевенник Бопертюи строго блюдет все указы.
— Но где же тогда отец?
— Думаю, что он пошел в Лувр.
— Значит, король вернулся?
— Да, барышня, еще вчера. Недолго он пробыл в Блуа.
— Во имя неба, Жакоб, — воскликнула с ужасом Сара, — не говори мне о Блуа.
— Почему, барышня?
— Разве ты не знаешь, какой опасности я подверглась по дороге в этот проклятый город? О, если бы чудо не привело мне на помощь этого молодого офицера…
— Ах, да, — сказал старый Жакоб, — капитан… капитан…
— Капитан Мак, — закончила фразу девушка и слегка покраснела.
— Храбрый капитан! — пробормотал старик Жакоб. — Барышня, опишите мне, где это произошло, я из тех мест и смогу все себе хорошенько представить.
— Это в двух лье от Блуа, в стоящей на отшибе гостинице под вывеской «У Единорога».
— «У Единорога»?! — воскликнул Жакоб, — Это было в гостинице «У Единорога»?
— Да.
— Но она принадлежит моему племяннику.
— Твоему племяннику? Жакоб, у тебя есть племянник?
— Да, барышня, — ответил Жакоб, — есть у меня дурень-племянник, который вытянул у меня все мои сбережения, чтобы сделаться трактирщиком, и все протратил. И это у него вы подверглись такой опасности? Ах, он презренный, ах, он грубиян этакий!
И в ту минуту, когда Жакоб, которого его молодая хозяйка Сара Лоредан называла Жобом, возмущенно произнес эту тираду, в эту самую минуту в лавку вошел человек.
Это был Самюэль Лоредан, королевский ювелир.
Под мышкой он нес большую кожаную сумку и немного запыхался.
— Уф! — произнес он, бросая сумку на прилавок, — я уж думал, что король так сегодня и не кончит наши дела.
— Король вам сделал большой заказ, батюшка? — спросила Сара.
— Очень большой. Сдается мне, что при дворе происходят весьма странные вещи.
Произнеся эти слова, Самюэль Лоредан сел и вытер пот со лба. Дочь подошла к нему; на лице у нее было написано любопытство.
— Расскажите мне об этом, батюшка, вы же знаете, как я охоча до новостей.
Самюэль заулыбался.
— Я тебе расскажу кучу всего, а ты завтра пойдешь и выболтаешь все своему крестному, господину де Гито?
— Ну и что, а почему бы и нет? У меня от крестного нет секретов, и я с ним обращаюсь совсем как с вами, папочка. А ведь господин де Гито — большой вельможа.
— Да, но из всех его крестниц, а у него их много, потому что он всегда обожал крестины, ты — самая любимая.
— Это правда.
Самюэль Лоредан посадил дочь к себе на колени и поцеловал ее в лоб.
— Так вы, любопытная девица, желаете знать, что происходит при дворе?
— О, да! Расскажите мне…
— Не очень-то прилично, но все равно все скоро станет всем известно; а, впрочем, хозяйке магазина, чтобы не попасть впросак, следует все знать. Помнишь, когда мы ездили в Блуа, я вез королю серьги…
— Которые заказал кардинал? Да, помню, батюшка.
— И по задумке кардинала эти серьги предназначались королеве.
— Ах, так?
— Да, — продолжал Самюэль Лоредан, — кардинал, которого тревожило все усугубляющееся отчуждение короля от королевы, задумал примирить их величества…
— В замке Блуа?
— Вот именно. Когда король приехал в Блуа, примирение супругов казалось тем более возможным, что мадемуазель де Отфор была в немилости. Кардинал расставил в боевом порядке всю артиллерию, и все было устроено так, чтобы король встретил Анну Австрийскую на охоте, но тут произошло событие, которое чуть было не разрушило все планы.
— О! Какое же событие?
— Охотясь в Шамборском лесу на следующий день по прибытии, король встретил красавицу-испанку, сестру фаворита Месье, брата короля.
— Дона Фелипе д'Абадиос? Мне о нем рассказывали в Блуа. И что же?
— Ну, и его величество с первого взгляда влюбился в прекрасную иностранку.
— А дальше что?
— Ну вот, когда я приехал в Блуа, я застал короля за ужином в ее обществе, и отдал ему заказанные серьги при ней.
— Я начинаю догадываться! Король отдал серьги испанке?
— Именно так. И через несколько минут назначил ей свидание на тот же вечер. Но все это стало известно господину кардиналу, и как раз в ту минуту, когда король собрался на свидание, приехала королева.
— И испанка прождала короля напрасно?
— Увы, да! Но король тут же принял ответные меры. Он отослал дона Фелипе и его сестру в Париж, попросил королеву вернуться в Амбуаз и объявил, что сам он возвращается в Париж.
— И приехал в город сегодня вечером для того, чтобы встретиться со своей прекрасной испанкой?
— Да, и он вызвал меня, чтобы заказать для нее драгоценный убор из бриллиантов, принадлежащих короне. Завтра при дворе большой выход, и несомненно, донья Манча (так зовут испанку) будет представлена официально, тем паче, что Месье, брат короля, вернулся тоже, а кардинал, кажется, впал в немилость.
Окончив рассказ, Самюэль Лоредан вытащил из кармана ключ и пошел в глубину лавки.
Там стоял странный предмет меблировки в форме сундука высотою в пять футов из кованного ажурного железа. Этот предмет, чудо изобретательности одного флорентийского мастера, представлял собой как бы два ящика, стоящих один в другом. Меньший был кован из толстого листового железа и предназначен для хранения драгоценностей, камней, жемчуга — одним словом, всех тех ценностей, которыми торгует ювелир. Больший ящик был ажурным и походил на клетку дикого зверя; в нем была сделана дверь, в которую человек мог пройти, не сгибаясь.
Для того, чтобы открыть второй ящик, нужно было войти в первый.
Весь день, пока лавка была открыта, решетчатая клетка была тоже открыта, а железный сундук закрыт.
То Самюэль Лоредан, то его верный Жоб входили в клетку, открывали сундук, что-то доставали оттуда и клали туда.
Но и вечером, когда лавка закрывалась, Самюэль Лоредан, нажав на какую-то пружину, оставлял дверь открытой.
Зачем?
Этого, наверное, никто не знал, кроме него, конечно, и Жоба.
Сара, и та хорошенько этого не знала. Поэтому, когда ее отец положил кожаную сумку в железный ящик и нажал на таинственную пружину, она спросила:
— Что вы там делаете, батюшка?
— Дитя мое, — ответил Самюэль Лоредан, — знаешь ли ты, что в этом ящике иногда бывает драгоценностей и золотых монет больше, чем на пятьсот тысяч ливров?
— О, я знаю, что вы очень богаты!
— В нашем ремесле нельзя иначе, дитя мое.
— Но зачем ящик двойной?
— Я его заказал, опасаясь воров, — ответил Самюэль Лоредан.
— Тогда зачем же вы оставляете первый ящик открытым?
— Ты хочешь это знать?
— Да, и почему вы нажали на пружину?
— Вот любопытная! — сказал он. — Воры до сих пор никогда не забирались в мою лавку, поэтому ты никогда не видела, как работает механизм этой клетки, но я сейчас доставлю тебе такое развлечение.
— Посмотрим! — ответила она.
— Жоб, — позвал Самюэль, — поди сюда.
Старый мастер подошел.
— Представь себе на минутку, что ты — вор…
— О, батюшка! — воскликнула Сара.
— Так вот, Жоб, — продолжал Самюэль, — войди в клетку и попробуй взломать сундук.
— Понимаю, — ответил, смеясь, Жоб и вошел в клетку.
Но как только его нога задела пружину, клетка внезапно захлопнулась.
