Донхэ приоткрыл глаза, сонно смотря перед собой. Была ночь. Привстав на руках, он осмотрелся. К счастью то был сон… Напоминающий из раза в раз о его грехе, который он до сих пор не осознал. Его счётчик грехов давно перевалил за миллион. Больше всего было лжи, но эта ложь была во благо. Никто бы не поверил ему, а если бы и поверили, у всей группы были бы серьёзные проблемы.

Теперь же Донхэ был достаточно успешен, состоял в бойз бэнде, и в дуэте с Ынхёком. В общежитии было в сто раз лучше, чем на улице. Спина разболелась, заставляя стиснуть зубы, чтобы не простонать в голос и не разбудить Хёкджэ, что спал на соседней кровати.

Вплоть до сегодня ему удавалось скрывать своё нечеловеческое происхождение, удавалось скосить на дурачка, когда кто-то из ребят, чтобы посмеяться, пытался залезть руками ему под кофту. Это было невыносимо больно. На концертах у него было правило: не раздеваться, да и перед мемберами не ходить полуголым. Не то, чтобы он стеснялся, просто ему было самому сложно свыкнуться с тем, что он видит в зеркале рубцы, а другие нет.

Сев на кровати, он услышал как фыркнул ангел человека, и испепеляюще посмотрел в его сторону. Он привык к вечным издёвкам этого проклятого существа с белоснежными крыльями. Как же он любил дразнить ими Донхэ. Ведь мужчине становилось с каждым разом всё хуже и хуже. Его голубая кровь темнела, отравляясь грехами, и причиняла страшную боль. Такова была судьба падших, зависших в человеческом мире.

Иногда наступало затишье, и Донхэ мог спокойно существовать в мире, забывая о своих проблемах, но… Потом становилось только хуже, и как отвлечься от боли — он не знал совершенно. За все прожитые годы, он так и не смог найти лекарство.

— Хэ? Ты чего не спишь?

Младший нервно вздрогнул, посмотрев на Хёкджэ. Тот присел на кровати, потирая глаза и пытаясь наощупь включить светильник. Свет зажёгся, и Хёкджэ обеспокоенно взглянул на сгорбленную спину младшего, на его сведённые брови.

— У тебя что-то болит? Хэ, мне позвать Тукки-хёна?

Донхэ выдавил из себя слабую улыбку. Хёкджэ всегда так мило переживал за него, заботился о нём и старался всегда прикрывать его косяки. Ему цены не было. Маленькое сокровище и не его. Сердце в груди болезненно вздрагивало от такой неподдельной, чистой заботы, которую он в полной мере получал только от Хёкджэ… или он просто не замечал больше никого.

— Просто сон страшный приснился, ничего такого…

Хёкджэ это не успокоило, но он не стал дальше расспрашивать. Ругаться сейчас не хотелось совершенно, поэтому он лишь согласился, но… Вопреки всему, перебрался на кровать младшего и укутал в тёплые объятия, успокаивая разболевшиеся раны. Кажется, Донхэ нашёл своё успокоение и лекарство…

Ангел в углу недовольно цыкнул и отвернулся. Он не понимал этих стремлений Ли Донхэ, не понимал такого опрометчивого и глупого поступка. Падать ради человека? Глупости. Но в тоже время, даже спустя шесть лет, небеса не пришли в убыток. У них были кадры, постоянно сменяющие друг друга лица.

Но кто бы что ни говорил, а Донхэ не скучал по небесам. Наоборот, закрыв глаза на боль, он смотрел только на Хёкджэ, находил в нём утешение, и думал, порой, что ангелы сделали ему подарок, отправив на землю падающей звездой, чтобы светить для своего человека не с неба, передвигаясь невидимым фантомом за ним, а здесь и сейчас, дотрагиваясь до его нежной кожи, слыша его голос, который был обращён к нему, и чувствуя как быстро бьётся его сердце… для него. Всё это для него.

========== Часть 2 ==========

«Ему нравилось видеть улыбку на пухлых, розоватых, слегка обветренных губах.»

«Молитвы слетали с его уст в надежде, что это поможет когда-нибудь.»

Донхэ постоянно уступал Хёкджэ, не имея привычки конкурировать с другом. Даже будучи человеком, он старался радовать своего бывшего подопечного мелкими приятностями и защищать от нападков старших, хотя… обычно всё было наоборот. С везучестью младшего, Хёкджэ вечно выступал в роли мозга их маленькой компании, курсируя между конфликтами и сглаживая углы. Но всё что касалось рабочего процесса… Конечно, Хёкджэ часто был главным звеном группы из-за своих танцевальных способностей, но Донхэ считал, что старший заслуживает большего, что он должен блистать. Возможно, его роль спасателя развила в нём «синдром спасателя». Он втайне уступал ему партии, место в хореографии. Ему очень нравилось видеть Хёкджэ счастливым, нравилось понимать, что именно он, Донхэ, помогает ему идти к цели стать всемирно известным и уважаемым.

— А что у нас вообще сегодня? — зевнув, поинтересовался младший. Из головы вылетело всё расписание. — Точно… Фотосессия… — лениво потянулся он, пока Хёк с серьёзным видом вслушивался. Это мило, но в тоже время Донхэ чувствовал себя виноватым, ведь он заставлял старшего волноваться. — А давай потом по рамёну?

Любимое блюдо Хёкджэ. Донхэ так нравилось наблюдать как исчезает морщинка между бровями, а пухлые губы, поблескивающие в свете искусственных ламп, растягиваются в довольной улыбке.

В преддверии очередного релиза и камбэка как юнита, у них с Хёкджэ было очень плотное расписание. Они не высыпались, были рассеянными, но Хёкджэ всё равно старался относиться ответственно к деятельности которой они занимались, чтобы всё было на высшем уровне.

— С кимчи? — широко улыбнувшись и сверкнув розовыми дёснами, поинтересовался Хёкджэ, взъерошив волосы на макушке Хэ.

— Как думаешь, Ли Суман-ши заплатит? — глаза блеснули, представляя сколько он съест тогда за раз порций. — Чувствую, он сам удалит свой номер из моего телефона, поэтому будешь звонить ты, — засмеялся Хёк, заставляя и Донхэ улыбнуться. Он чувствовал, что Хёкджэ переживает за его состояние. Он прислушивается к каждому его вздоху и не может уснуть, пока Донхэ не уснёт.

— Мне кажется, нам он простит всё, что угодно. Мы же приносим в его карман деньги, а потом тратим их на еду. Так что всё честно.

Хёкджэ всегда был красивой музой, далёкой и недосягаемой. Донхэ не мог прикасаться к нему, даже когда это было необходимо ему, как глоток свежего воздуха. За столько лет, будучи человеком, он познал все тонкости общения с другими, может быть неправильно определил для себя, но он не нарушил личные границы Хёкджэ, позволяя себе чуточку больше лишь на сцене, где можно было прикрыться фансервисом, который упорно навязывали им менеджеры. И Донхэ пользовался, не упуская шанс вновь коснуться бархатистой наощупь кожи, прижаться со спины, скрепляя руки на поясе и просто вдыхать любимый, слегка горьковатый запах.

— Ты успокоился? — поинтересовался Хёкджэ, немного привставая на кровати, чтобы заглянуть в глаза младшему и убедиться, что ему и правда стало лучше. Донхэ выглядел замучено. Плотное расписание забирало остатки сил.

— Да, я в порядке… — кивнул Хэ. Он продолжал держаться за Хёкджэ, не готовый вновь ощутить ноющую боль в спине, от которой хотелось лезть на стенку.

Хёкджэ слабо верил словам парня, поэтому, решив даже не спрашивать, встал с кровати, включая свет, и сразу же нырнул обратно, окутывая Донхэ с ног до головы. Младшему казалось, будто бы он в защитном коконе, где нет ни боли, ни страданий, ни вечных напоминаний о грехопадении. Но сна всё равно не было, не смотря на смертельную усталость и огромные синяки под глазами. Хёкджэ… Сам остался рядом с ним, и от этого жеста… Сердце заходилось в груди с болезненной частотой, будоража сознание.

— Ты выспался, Донхэ? — добродушно спросил Хёкджэ, когда они выходили из машины. Дорога до студии была не длинной, но Донхэ успел уснуть, удобно устроившись на плече Хёкджэ. Его разбудил менеджер, когда они приехали, и сразу же их взяли на грим.

Донхэ по привычке дурачился. Его накрасили и переодели первым, поэтому теперь он слонялся без дела по гримёрке и доставал Хёкджэ, стараясь развеселить его и побесить ангела, что стоял неподалеку.