– Потому ты и не видишь вокруг никого, что молодежь на заводе трудится, старшие дети в обучальнях, где их грамоте учат, младшие дети – в растильнях, где их ходить учат, старики в старильнях старятся и из окон любуются изобилием планеты. Меня вот к внуку домой отпустили. Тот приболел, так врачи с ним гулять прописали. Больницы у нас закрыли вместе с заводами, и врачи считают главным лекарством от всех болезней прогулки под экранами. Видишь, как он весело бегает? Мы гордимся нашей медициной, чужепланетянин!
Казалось, старичок устал от своей речи.
– Как вы определяете время работы и отдыха, если у вас постоянно светло? – не выдержал Нейон Ти, которого распирало от вопросов.
– Очень даже просто, – старичок показал часы на своей руке. Половина циферблата была белого цвета, а вторая половина – черная.
– Светлый сектор часов – это день, а темный сектор – это ночь.
Он снял часы и протянул Нейону:
– Возьми, чужепланетянин, без них ты не сможешь жить на нашей планете.
Нейон часы взял, а в ответ подарил свой складной стропорез:
– Это от меня подарок с далекой Земли. А жить я у вас не собираюсь, – ответил он скорее из чувства противоречия, нежели из чувства уверенности, что когда – нибудь покинет эту планету. В голове мелькнула мысль о межгалактических лайнерах, и он неожиданно улыбнулся, что не ускользнуло от внимания старичка:
– Это хорошо, что ты улыбаешься. Ты можешь гордиться, что попал на Дабл Лэнд! Любой обитатель галактики хотел бы быть на твоем месте, любуясь рекламой нашей планеты, но им это не дано, так же как тебе не дано никогда похвалиться тем, что ты побывал здесь, на планете мечты. Я хотел бы знать имя первого посетителя планеты, ведь оно войдет в нашу историю, – закончил он торжественным тоном. При этом жутко обрадовался подарку:
– Ого! Да это древняя сталь! У нас все железное идет в металлолом, собирается по всей планете и переплавляется в болванки, поэтому не каждый может позволить себе вещь из металла. Так что- игрушка моего внука – весьма ценная вещь! – важно добавил он, пряча подарок в карман.
Нейон Ти представился. Оказалось, что старичка зовут Бугель, что сына старичка зовут Крюйс, и он на огромном грузовике возит в ночное время железные болванки с завода куда – то в сторону ракетодрома, а сейчас его сын отдыхал дома перед рейсом.
Нейон Ти не успел расспросить про ракетодром. Бугель устал от своей словоохотливости и встал со скамейки, вспомнив, что время лечебной прогулки внука истекло. При этом Бугель успел еще сказать, что сын его гордится своей работой и гордится тем, что у них с женой, работающей на заводе, каждый месяц высчитывают из зарплаты на содержание растильни и обучальни, из которых они вышли, на содержание старильни, в которую они попадут, на пополнение энергозапасов планеты, истощенных орбитальными рекламными экранами. Он вместе с ними гордился, что они вносят свой вклад в галактическую славу планеты и радовался за внука Тино с его банкой на веревочке.
Старичок позвал внука и похлопал на прощание Нейона по плечу:
– Ну вот, чужепланетянин, я пошел, а ты привыкай к нашей жизни, сиди и смотри на экран, любуйся. Скоро ты будешь гордиться всем этим, как мы.
Он повел внука домой, не замечая ни обшарпанных стен, ни грязных балконов, ни ржавых дверей. Стоявший во дворе экран заливал все вокруг яркими красками, несмотря на солнечный день. Бугель с внуком скрылся за дверью второго подъезда, которая жутким скрипом выразила недовольство тем, что ее побеспокоили.
Нейон Ти не собирался смотреть на экран. Он сидел и ждал приближения стрелки часов к черному сектору. Спасительные таблетки помогли скрасить ожидание. Он не ошибся в своих ожиданиях.
Сын оказался похожим на отца и в его чертах уже проглядывались признаки сухонького старичка, когда он выходил из подъезда под скрежет потревоженной двери. В один миг Нейон Ти оказался перед ним и сразу начал:
– Ты Крюйс? Мне нужна твоя помощь. Помоги мне добраться до космодрома. Мне необходимо быть там.
Видимо, отец рассказал сыну о встрече, и он с интересом разглядывал настойчивого незнакомца, почти ровесника, следовавшего за ним по пятам. По походке Крюйса и его движениям было видно, что он больше привык слушать в своих дальних рейсах, чем говорить, ничем не отличаясь от дальнобойщиков любого уголка галактики
– Да, – кивнул он головой. – Мне отец говорил. Я отвезу тебя туда, даже если бы ты этого не хотел. Отец приказал сдать тебя представителям власти, ведь доступ к ним имеется только там.
Для Нейона ключевым словом было «космодром», а все остальное он пропустил мимо ушей. Для него главное было добраться до звездных ворот планеты, и он с радостью последовал за неторопливым Крюйсом.
Они обогнули дом и пошли по широкой ровной дороге мимо скопления жилых домов. Идти пришлось недолго, потому что дома скоро остались позади, а впереди оказалась обширная площадь с возвышавшимся на ней ангаром. Ангар был огромен. Несколько его огромных ворот были обращены к площади.
Крюйс молчал всю дорогу. Так же молча он достал из кармана какой – то брелок, нажал на него и одни из ворот бесшумно открылись, ничем не напоминая в своем поведении двери подъезда. После второго нажатия брелка из ворот выплыла, нет, Нейон ясно видел, что она не вылетела, не выехала, а именно выплыла – настолько бесшумным и плавным было это действо. Тем более, что платформа была без колес. Длиной она была метров тридцать и на обоих концах имела по кабине в виде прозрачного круглого колпака. Нажатием брелка Крюйс открыл одну из кабин, колпак которой откинулся вверх и Нейон Ти вслед за Крюйсом поднялся по вертикальному трапу наверх. В кабине было два места, но руля никакого не было. Крюйс уселся в кресло, кивнув Нейону на оставшееся свободным место.
Как только они заняли свои места, колпак бесшумно опустился. Крюйс достал откуда – то из – под кресла квадратный пульт с кнопками и рычажками, похожий на джойстик. Платформа вдруг плавно тронулась с места, и они поплыли вперед, по дороге. Крюйс неожиданно нарушил молчание, почувствовав себя в родной стихии кабины:
– Сначала едем на завод, загрузимся и – на космодром. Вообще–то, до космодрома там еще далеко. Нам на шахту надо, груз сдать. Там и груз, и тебя примут – это не мое дело, – глянул он на Нейона Ти, словно проверяя сохранность своего груза.
– Неужели тебе совсем неинтересно откуда я прибыл? – не выдержал Нейон Ти.
– Мое дело – возить груз, болванки эти, а остальное – не мое дело. Попал к нам на планету – живи и радуйся, – голос Крюйса, в отличие от отца, не выражал ни восторга, ни гордости.
– Слушай, – перевел разговор Нейон Ти. -А зачем вам такие дороги хорошие, если вы по ним без колес ездите?
Но Крюйса и этот вопрос не оживил:
– Это не дорога вовсе. Это, типа, обмотка такая. Она, типа, создает поле, силовое, и в этом поле, значит, грузовик и плывет. Да мне это и не надо знать, – решительно закончил он. – Не мое это дело. Мое дело – болванки возить. Ты отца моего спроси – он тебе все объяснит, как дорога эта работает. Они тут в свое время все устроили на планете, и правительство прославило ее во всех мирах. Теперь мы живем и пользуемся, – в голосе послышались нотки гордости. – Благодать. Выйдешь во двор, посмотришь на экран, на всю красоту нашу, и ты не поверишь, ничего больше не хочется. Так здорово кругом! И зачем мне знать про эту дорогу? – с усмешкой посмотрел он в сторону чужепланетянина. Логика его была железной, подобно болванкам, которые он возил, и Нейон понял, что все его вопросы перед ней бессильны. Спрашивать расхотелось.
Завод оказался недалеко, но на проходной их высадили из кабины и не пустили за ворота, словно там производили секретные истребители звездолетов, а не железные болванки. Им пришлось ждать, пока платформу загрузят. Когда она выплыла обратно, стрелка часов переползла на черный сектор. Между кабинами громоздилась на платформе огромная плоская балка, вид которой не вызывал никаких мыслей по поводу ее предназначения.
