Алекса, впрочем, всё равно получала удовольствие от этой прогулки. Ночь выдалась тихой и ясной. Небо было усыпано звёздами, и они холодно и остро сверкали в его бездонной синеве. Луна – круглая и полная, как в ночь их первой встречи ярко сияла над головой, но её свет бессилен был разогнать синеватую мглу, сгустившуюся меж тёмных стволов. Его мягкое прикосновение лишь подсветило полог переплетённых ветвей, почти не проникая сквозь высеребренную инеем хвою. Из-за этого тёмные ели, обступившие женщину со всех сторон, выглядели дорогими, новогодними игрушками, покрытыми тонким слоем алюминиевых блёсток.
Убаюканный зимней стужей, погрузившей его деревья в глубокий сон, лес застыл под покровом морозной ночи, словно настороженный зверь.Сумрачно-хмурый и неприветливый он был пугающе тих и на первый взгляд могло показаться,что всякая жизнь в нём не прекратилась и лишь одинокая путешественница нарушает царящую под пологом его ветвей тишину. Однако впечатление это было обманчиво. Мерзлые ветки хрустели и трескались под натиском холода, испарявшего из них влагу, из-за чего тишину то и дело нарушали короткие, щёлкающие звуки лопавшейся коры. А время от времени можно было услышать и шелест чьих-то маленьких, мягких лапок – то проносились по снежному полотну зайцы, спешившие укрыться в буреломе и валежнике,прикрытом пухлым и сугробами. Чуткий слух Алексы улавливал уханье перелетавших с ветки на ветку сов, а один раз она даже видела дымчато-серые силуэты лосей, тихонько пробиравшихся куда-то по лунной дорожке. Лес не спал. Он был полон скрытой от человеческих глаз жизни.
Женщина глубоко вдохнула чистый и свежий воздух, пропитанный ароматом смолы и сосновой хвои, и осмотрелась вокруг, жадно вбирая в себя чарующую красоту окружающего пейзажа. Именно желание собственными глазами увидеть эту «зимнюю сказку» заставило Вудс впервые за долгое время выйти из дому, и теперь она в полной мере наслаждалась обретённой свободой. Слишком долго она просидела в четырёх стенах, боясь высунуться наружу и ожидая… непонятно чего. Слишком долго прозябала в забвении…
Изолировав себя от внешнего мира, Лекси превратилась в затворницу. Существуя в пределах знакомой с детства обстановки она покидала дом только тогда, когда это было совершенно необходимо, и всерьёз начала бояться мира за дверью.. В попытках снова почувствовать себя живой она проводила бесчисленные часы в раздумьях или за чтении книг, слова которых никак не желали складываться в предложения. Телевизор работал практически беспрерывно, разбавляя вязкую тишину бессмысленной болтовнёй, которая не достигала сознания женщины, оставаясь успокаивающим фоновым шумом. «Включить болталку», как говаривал её отец.
Неспособная сбросить со своих плеч тяжкий груз ответственности и ужасных воспоминаний Алекса и не заметила, как превратилась в тень себя прежней. Жалкое эхо человека, которым когда-то была и которым безуспешно пыталась стать вновь, продолжая разыгрывать эту пародию на нормальную жизнь. Есть, пить, дышать, не чувствуя себя, при этом нормально. Когда мать или друзья звонили ей, женщина притворялась, что довольна нынешним положением вещей. Она улыбалась и смеялась в трубку, делая вид, что она всё та же Лекси, которую они помнят, хотя на самом деле это было и не так. Однако стоило ей повесить трубку, как чувство отчуждённости снова наваливалось на неё, оставляя в растерянности и непонимании – как продолжать жить дальше?
Недели превращались в месяцы, а Лекси просто плыла в потоке времени, погружённая в некое сумеречное состояние. Каждая из её робких попыток вернуться к прежней жизни с треском проваливалась ещё на этапе планирования. Потому что стоило женщине посмотреть на себя, как её взгляд неизменно натыкался на один из шрамов и понимала, что её разум и душа более не будут прежними, как не будет прежним и её тело. Отметины, покрывавшие его служили наглядным напоминанием о том, что она стремилась забыть, но, одновременно, являлись доказательством её стойкости. Её способности выживать, проходя сквозь опасности и невзгоды. Лекси ненавидела их и гордилось. В особенности одним. Тем, что оставил ей он. Хищник, которого она спасла, и который спас её.
Понимая, что он, скорее всего, уже не придёт, женщина старалась не думать о нём. Даже в зеркало перестала смотреться, чтобы не вспоминать лишний раз. И всё равно вспоминала – если не наяву, то во сне то уж точно. Её ночи составляли из цикличных периодов бессонницы и кошмаров, во время которых она снова и снова проваливалась под лёд – прямо в жадные лапы змееподобных монстров, которые рвали её на части. В лучшем случае. А в худшем подвешивали в коконе и заставляли смотреть, как умирают те, кто были ей дороги. Вейланд, Себастьян, Миллер и Шрам. Королева всегда убивала его лично, насаживая на кончик хвостового отростка как на кол, а потом смеялась над беспомощными криками своей пленницы. В её снах тварь умела смеяться.
Неизменно просыпаясь в холодном поту Лекси подолгу лежала в кровати, пытаясь прийти в себя и вспомнить, как всё было на самом деле. Не в силах переварить пережитых события её разум раз за разум извлекал их из памяти и снова и снова прокручивал, часто искажая детали и смешивая события, из-за чего в голове женщины неизменно образовывалась червивая каша. Лекси считала себя счастливицей, если ей удавалось проспать дольше двух-трёх часов к ряду. Из-за частых ночных пробуждений, за которыми обычно следовали бесцельные блуждания по дому, она почти не отдыхала и целями днями ходила словно в полусне. Как зомби.
Примерно через неделю после возвращения, бывшей альпинистке настолько опостылели пределы собственного дома, что она всё-таки решилась выйти на улицу. В дали от шума большого города, в сердце земель которые любила со времён далёкой юности, Алекса надеялась, что окружённая величием природы она сможет снова стать той женщиной, которой когда-то была. Но всё было тщетно. Пустота в душе разрослась до такой степени, что грозила поглотить её целиком. И никакие прогулки на свежем воздухе не могли помешать этому. Всё, что ей оставалось, это рассматривать шрам на щеке своей щеке, оставленный равнодушной рукой Охотника, да перечитать газетные вырезки о смерти друзей и собственном «счастливом» спасении из под обвала в ледовой шахте.
Понимая, что если продолжит в таком духе то сойдёт с ума, Лекси решила действовать по принципу альпиниста и пытаться решить те проблемы. с которыми могла справиться. Присутствие Шрама могло бы помочь ей, но раз уж она никак не могла повлиять на его возвращение ей стоило заняться тем, что пока было в её силах и по своей воле пройти курс психологической реабилитации.
В попытке справиться с прогрессирующим посттравматическим, стрессовым расстройством, Алекс даже записалась к психологу, хотя в жизни не прибегала к услугам такого рода специалистов. Даже после того, как умер её отец она предпочитала справляться сама, разделяя горе с матерью и людьми, которых знала с детства благодаря постоянным походом в труднодоступные места. Однако сейчас ситуация была совершенно иной, и женщина сознательно изолировала себя от близких, боясь что не выдержит и расскажет им всё. Не только официальную версию про гибель экспедиции под обвалом, но и о Пирамиде, чужих, хищниках и, конечно, о Шраме.
Этого нельзя было допустить. Никто не должен был узнать её тайну. Агенты спецслужб наверняка следили за ней. Прослушивали разговоры и просматривали переписку. И вполне могли решить избавиться от неё, как от нежелательного свидетеля, вздумай она болтать. Ну а тех, с кем бы она поделилась секретами пустили бы в расход, что называется «за компанию» Нет, она должна была молчать о произошедшем, если хотела сохранить свою жизнь и жизни близких. Поэтому психолог был лучшим выходом. В беседе с посторонним человеком Алекса могла не опасаться сболтнуть лишнего. Тем более что все эти консультации проводились по Скайпу.
Всё было продумано идеально. За одним исключением – большой пользы такие сеансы не принесли. Не имея возможности рассказать всё, как есть она не имела возможности как следует «проработать» ситуацию и оставить этот кошмар в прошлом. Даже описывая свои сны она вынуждена была придумывать, что в её видениях лёд, унёсший жизни её друзей, обретает пугающие формы неких чудовищ, которые преследуют её. Психолог – дородная женщина с мягкой, располагающей улыбкой и крашенными волосами неопределённо-светлого цвета – слушала и кивала, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, помогавшие пациентке раскрыться.
