Меня также волновал самый главный вопрос: мне любыми способами нужно было опять пробраться в тыл врага, чтобы продолжить поиск детей, а для этого нужно было разработать толковый план. Я еще раз прокрутил в голове свой разговор с Никой в Сколково. Она объяснила тогда, что групповая миссия ребят предусматривала экстренный выход, на своей панели руководителю виртэкскурсии нужно было нажать кнопку, но почему-то он этого не сделал или не смог. По технике безопасности при отключении чипа руководителя от системы, кнопки выхода из миссии автоматически должны были появиться на панели у каждого из детей, но и это видимо не произошло, так как никто из ребят из этой реальности не вышел. Таким образом, оставалась единственная возможность их безаварийного возвращения: детей нужно было привести в конечную точку миссии. Этим местом была школа недалеко от Бреста. Подвал школы — это был своеобразный портал в наш мир. Оставалось только найти детей и привезти их в этот подвал. Был еще план Б. Кнопка экстренного выхода была и на моей панели. Она сработала бы и для детей, но для этого они должны быть на расстоянии 10 метров от меня. Мне нужно было возвращаться назад в тыл врага, тем более, что мои показатели уже приближались к уровню Супермена.

Я подумал, что настало время распределить опыт, полученный от предыдущей миссии. Я открыл информационную панель:

Сила 17

Ловкость 4

Выносливость 4

Харизма 52

Меткость 11

Удача 3

Скорость 13

Обучение 22

Здоровье — 100 %

У меня было 30 баллов, на что же их потратить? Только три моих показателя: Ловкость, Выносливость и Удача были среднестатистическими, остальные превышали уровень нормального человека. Я мог, наверное, поднять одной рукой килограммов двести, бегал я как собака, стрелял тоже вроде не плохо. Нужно было либо развивать имеющиеся навыки, либо выдерживать баланс. С сожалением вздохнув, я все-таки решил на всякий случай распределить 10 баллов на самые заниженные показатели: по троечке добавил Ловкости и Выносливости, и четверку накинул на Удачу. 10 баллов я прибавил Силе и по пятерке к Меткости и Скорости. Моя скорость сейчас видимо сравнялась со скоростью самой быстроходной эмки на хорошей дороге, по крайней мере собаки теперь нервно курят в сторонке. Хотелось сразу проверить Силу и Меткость, но в кузове как назло ничего не было, чтобы сломать или согнуть. Поэтому во время небольшой остановки я в темноте нашел приличный камень килограммов на пять и запустил его подальше. Камень со свистом улетел метров на 200 и ударился точно в столб. Столб сначала накренился, потом немного подумал и упал. Результатом я остался доволен. Так за размышлениями и за разминками мы добрались до пригородов Борисова и к Березине, на которой когда-то наши славные предки добили армию Наполеона.

Утром наша машина подъехала к небольшому мосту, по которому нескончаемым потоком на восток шли колонны солдат, техника, повозки и беженцы. Примерно за полкилометра до моста уже была пробка. Наш ГАЗик стал нагло продираться сквозь колонны людей и повозок постоянно сигналя. На подножке кабины стоял лейтенант Собольков и размахивал пистолетом, громко матерясь и угрожая расстрелом, это давало свои результаты. Переправиться на тот берег мы смогли примерно за час, и это был видимо очень хороший результат. Машина подъехала к какому-то строению, и мы быстро разгрузились: три бойца принялись выгружать ящик со снарядами, и я решил им помочь, взяв ящик, легко спрыгнул с ним из кузова и насвистывая отнес к его к штабелям других боеприпасов. Потом нас подвезли к походной кухне и покормили. Собольков приказав ждать его здесь и убежал искать начальство, хотя по реакции окружающих лейтенант-особист и сам был большой шишкой. Мы с Андреем съели еще по одной порции каши, нашли тень и решили вздремнуть. Однако поспать нам не дали. Над мостом появились немецкие самолеты, я подумал сначала, что они будут его бомбить, но немцы резонно полагали, что мост нужен им самим и на колонны людей посыпались листовки. О чем писала немецкая пропаганда мне было не интересно, но я понял, что положение наше не завидное, так как по самолетам не выстрелила ни одна зенитка, видимо около моста их просто не было. Прибежал Собольков и мы отправились на пару километров южнее от моста размещаться в расположение курсантов местного военного училища под командованием капитана Ларина. Здесь река делала крутой поворот и немного разливалась, образуя посередине несколько отмелей. Пахло бродом. Поэтому оборону этого места резонно решили укрепить. Капитан встретил нас с особистом не очень приветливо, в это время он отдавал приказы по установке пулеметов, и одной противотанковой пушки, рассматривая в бинокль противоположный берег.

Разглядывая нашу хилую оборону, лишенную к тому же возможности защищаться от вражеской авиации, я понимал, что если мне прикажут сейчас занять позицию в окопе, то видимо моя война здесь для меня и закончится, потому что путь был здесь только один — отдать свою жизнь за Родину. Я лихорадочно искал выход. Наконец улучшив минуту, я подошел к Соболькову и отвел его для серьезного разговора.

— Коля, отпусти меня за ленточку.

— За какую мать его, ленточку?

— За линию фронта, во вражеский тыл.

— А на кой?

— Я Гудериана ликвидирую.

— Ты что Вася, белены объелся? Ты мне здесь нужен, у нас приказ удержать оборону и отбросить противника, здесь у меня каждый солдат на счету.

— Да пойми ты, Гудериан этот очень грамотный командующий танковой армией. Немецкие танки очень быстрая и боеспособная техника, нам их с нашими силами пока не остановить, они наступают клиньями, прорывая нашу оборону где захотят, и окружая наши части. У них даже стратегия такая есть, блицкриг называется. Если не убрать Гудериана, он сейчас Смоленск захватит, Киев, а потом двинется на Москву, — говорил я все это и видел, как на глазах меняется лицо Николая, и простой парень превращается в матерого Особиста. Внезапно Собольков побледнел и расстегнув кобуру, выхватил пистолет. Я понял, что, пожалуй, сильно перегнул палку, расхваливая немецких стратегов и их тактику. Нужно было конечно же воспользоваться для этого разговора своей способностью ЛПС, но меня жаба душила — слишком она долго перезаряжается, а мало ли что могло случиться. Но теперь было поздно думать.

— Отставить! — закричал Собольков, тыкая в меня стволом, — Ты, мне эти разговоры брось! Я не посмотрю, что ты у нас такой герой, чтобы я больше таких разговоров не слышал! Развел тут панику! По законам военного времени я тебя прямо сейчас к стенке поставить за такие вот разговоры должен! Наши танки посильнее немецких будут и не захватят они Смоленск и тем более Киев, мы их тут всех остановим и уничтожим, всех до одного гадов! Что струсил? В плен сдаться захотел?

Я понял, что единственное мое спасение в этой ситуации было не оправдываться, а идти в атаку. И я пошел ва-банк, тоже срываясь на крик:

— Есть отставить! Но дай мне мысль закончить перед расстрелом, неужели тебе нравится наше отступление и отвод войск, сдача Минска? Почему мы только отступаем, а не идем вперед? Почему не наносим контрудары? Разве этому нас учили? Разве этого ждет от нас товарищ Сталин? Ты меня к стенке хочешь поставить за что? За то, что я готов под пули в атаку идти? Тебе же капитан Сидорчук рассказывал обо мне, я под пулями ходил, полковника захватил и в штаб привез. Если хочешь знать, то я также, как и ты готов здесь голову сложить если надо, но скажи, как на духу, если бы тебе представилась возможность обменять свою жизнь на голову Гитлера, уничтожить его, чтобы разом обезглавить фашистскую гадину, ты бы что выбрал? Молчишь? Здесь, в окопах воевать, или раз, и конец войне? Ты же видел мои возможности, знаешь, что я дело предлагаю. За что ты хочешь меня пристрелить?

Я видел, что мои слова подействовали, Николай сник и медленно спрятал свой пистолет обратно в кобуру. Мне хотелось думать, что мои слова его убедили, хотя я и понимал, что скорее всего на него действовала моя невероятная харизма.