В вакууме несуществующего пространства идет диалог. Невесомые шарики слов перелетают из стороны в сторону. Их никто не произносит. Их никто не может услышать. Потому что их нет.

– Ты снова идешь ТУДА?

– Да.

– Это опасно!

– Я знаю.

– Тебе страшно?

– Да.

– Почему ты это делаешь?

– Я должен.

– Почему?

– Кто-то должен помочь ИМ.

– А для нас уже ничего никогда не изменится?

– Не знаю. Надежда всегда есть.

– Будь, пожалуйста, осторожен!

– Хорошо, я постараюсь.

Опасный диалог смолк, растворился в безмолвии мертвой бездны. Их никто не мог слышать. ОНА тоже. Они очень постарались закрыть свои мысли. Собственно, они и были только мыслями. Больше от них ничего не осталось, как и от их мира. В случае обнаружения, их ждала полная аннигиляция.

Больше всего Никита не любил длинный промежуток времени между обедом и ужином. Время текло медленно. Больничная тишина действовала угнетающе. Невеселые мысли, помимо воли, лезли в голову и не спешили ее покидать, невзирая на все предпринимаемые усилия с этими мыслями справиться. Чтобы отвлечься, Никита придумал себе друга, которого начал рисовать в своем блокноте. Ник рисовал его уже третий день. Но человечек все не получался. То слишком длинное туловище, то ноги не уместились на листке, то руки получились нелепые и короткие. В конце концов, Ники решил, что главное не красота. Добавил рисунку ежик волос, глаза, нос и рот и подписал сверху "Тимоха". Нарисованный друг получил право на жизнь и даже обрел имя. Никита закрыл блокнот, положил его на тумбочку и погрузился в свои мысли.

Год назад Ники беззаботно рассмеялся бы в лицо тому, кто предсказал здоровому и счастливейшему двенадцатилетнему мальчишке его дальнейшую судьбу. Не поверил бы. Да и сложно было поверить, что все может так измениться. Мгновенно и необратимо. В его жизнь ворвалось слово "война".

Никита рос в небольшом, уютном, южном городке. Жизнь его текла ровно и благополучно. Вполне можно было бы сказать, что у Ника было счастливое детство. Но подростку собственная жизнь казалась безнадежно скучной. Медленно, вязко и однообразно бежали день за днем, год за годом. Никаких интересных и значимых событий. Разве что только нечастые поездки в столицу сопредельного и практически родного государства. Вот это город! Вот это жизнь! По широченным дорогам мчатся потоки машин. Их сумасшедшая скорость задает темп всему городу. А по улицам нескончаемой лентой течет человеческая река. Люди, очень много людей. Все торопятся, спешат куда-то. Там всё кипит, бурлит, несется стремительно, и тебя тоже крутит в водовороте событий. В столице Никита чувствует себя живым. А дома что может быть интересного? Школа, домашние дела, уроки. Скукотища! Как многим сейчас Никита пожертвовал бы ради того, чтобы снова очутиться в том, довоенном, казавшемся таким унылом мире. Он пил бы эту жизнь медленно! Капля за каплей! Запоминая каждый миг! Теперь он знал, что каждая секунда той жизни была до краев заполнена счастьем. Только отыграть назад уже нельзя. И изменить тоже ничего нельзя. Дом их разрушен, как и его, Никиты жизнь. Нет больше у него ни мамы, ни папы. Самое же страшное, о чём Ник пока думать совсем не мог, это Илюха. Его пятилетний братишка. До печенок надоевший пацан, который ходил за ними по пятам, глядя на старшего брата с нескрываемым обожанием. Маленький почемучка, который доставал своими нескончаемыми "как" и "зачем". Он так любил рассказывать в садике о своём брате, самом лучшем, самом сильном и умном! А дома изводил Никиту рассказами о своих смешных с точки зрения Ника проблемах. Голос тоненький, задорный, всепроникающий. Даже если положить на голову подушку, не спасешься. Этот голос теперь нескончаемо звенел у Никиты в голове. И мальчик боялся его забыть. Он боялся, что когда-нибудь голос младшего брата смолкнет. Кит перестанет его слышать. Поэтому Никита, хотя и гнал от себя мучительные воспоминания, одновременно удерживал в душе каждый, самый крохотный фрагмент той жизни, невзирая на то, что они разрывали душу на части, причиняя ни с чем несравнимую боль.

А еще отец. Папа. Мысли о нём занозой засели в сердце. Чувство вины, за которую уже не у кого попросить прощения. Отец всегда был немного неуклюжим, временами казался нелепым. Он не блистал остроумием, не выглядел спортивным. Не умел весело рассказывать в компании анекдоты. Неловко расспрашивал Никиту о его друзьях и школьных успехах. Настолько неловко, что Никита всегда отделывался общими фразами, не желая впускать отца в своё личное пространство. Никита даже немного стыдился его. Ну что это за отец! С ним даже на рыбалке было скучно. Закинет удочку и молчит, думая о чем-то своём. Почему Никита никогда не спрашивал отца, о чём тот молчит?! Ник теперь и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Не интересно было. У парня текла параллельным курсом своя жизнь. Приятели, школьные тусовки, взаимоотношения и разборки, уроки, киношки, многочасовые зависания в мессенджерах. Какое ему было дело до молчаливого и скучного взрослого человека рядом.

Никита вспоминал день, когда мама очень долго разговаривала с отцом на кухне, а потом зашла к Нику в комнату, присела на край тахты и, извинившись за то, что отвлекает его от каких-то, наверное, важных дел, заговорила. Никаких дел в действительности не было. Кит болтал с одноклассниками по скайпу. Он в любой момент мог бросить ничтожную и пустую болтовню. Но не стал этого делать. И разговор с мамой тогда не получился. Никита и сам не мог понять, почему так себя повел. Но на лице его в ответ на мамины слова засквозило нескрываемое раздражение. Словно ему и в самом деле помешали в чем-то важном. Сейчас Никита силился вспомнить, что мама все же успела тогда ему сказать. Она очень волновалась за их с отцом отношения. Папа сильно переживал. Он поделился с ней своей тревогой, что Никита его не любит. Что у него не получается найти со своим подросшим сыном общий язык. Не современный он, и Никите с ним скучно. На фоне других отцов он сильно проигрывает, и чувствует, что Никита его, кажется, даже стыдится.

Мама попыталась тогда объяснить, что у них замечательный отец! Что нет человека, более им преданного, верного и любящего. Папа был готов ради них на все. Надо сорваться куда ни будь посреди ночи, если в этом вдруг возникла необходимость, пожалуйста! Его даже просить не надо было. Сумки тяжелые, – папа стремился прихватить все разом, освобождая маму от нагрузки. Он всегда брал на себя все самое трудное. Старался незаметно подменить собой в делах, которые вызывали сложности или которые просто не хотелось делать. Он был их опорой. Рядом с ним всегда было спокойно и надежно. Никита никогда не задумывался об этом, не замечал. Отец жил ради них с мамой. Но это воспринималось, как нечто естественное. Сердце жгла мысль, что он так и не сказал отцу, что на самом деле он очень любит его! Что отчаянно скучает! Что готов сутками молчать, лишь бы он был рядом. И что крутые предки у одноклассников вовсе не лучше него! Что они эгоистичны и равнодушны к подростковым делам. Что у них своя жизнь. А отпрыски растут параллельно, сами по себе. Финансовое обеспечение и крыша над головой – это предел заботы со стороны большинства родителей.

Никита закрывал глаза и, подняв голову, обращался мысленно в неведомое, бесконечное и безмолвное, где-то там, наверху.

– Пап! Па! Ты слышишь меня? Пожалуйста, ответь! Как-нибудь, дай знать, чтоб я понял! Пап, я люблю тебя! Мне так тебя не хватает! Прости меня! Слышишь? Прости! Я очень тебя люблю!

Слезы текли по щекам. Никита не замечал их. Ему постоянно казалось, что чудо возможно! Что надо сделать еще маленькое усилие, совсем немного напрячься, и все снова станет, как прежде! Никиту преследовало это ощущение. Он понимал, что такое невозможно. Нестерпимое горе накрыло его, не давая дышать. На самом деле чудес не бывает. Но все равно старался усилием мысли и воли вернуть то, что невозвратимо.