– Уйди, пожалуйста. Я сейчас не хочу никого видеть.

Кирилл попытался что-то сказать, но я его перебила.

– И ничего слышать я тоже не хочу. Словами все равно ничего не исправить. Просто уйди.

Он еще немного помялся, и направился к выходу. У порога он обернулся, как будто что-то хотел сказать, но передумал, и молча покинул дом.

А я осталась лежать на диване. Как когда-то мама. С того момента прошло чуть больше двух месяцев, а кажется, что – целая жизнь. И она закончилась. Вместе с гибелью Егора. Мы умерли в один день. Как я и мечтала.

Так я пролежала сутки. За это время мой телефон разрывался, наверное, раз сто. Но я, по-прежнему, не хотела никого не видеть, не слышать. Я хотела умереть. К вечеру заявился Кирилл. Я на него накричала, закидала диванными подушками и выгнала. Сходила в туалет, проходя мимо зеркала, вздрогнула, кое-как доплелась до дивана, споткнувшись по пути через диванные «гранаты» не достигшие цели, упала лицом вниз и пролежала так до тех пор, пока не заболел нос. Голода я не чувствовала, но вот позывные от моего живота становились все громче и уже изрядно надоели. Встала. Пошатнулась. Побрела к холодильнику. В нем, ожидаемо, мышь повесилась. Побрела назад, проходя мимо своей спальни, боковым зрением зацепилась за футболку Егора, лежащую на моей кровати. Замерла. Медленно подошла, взяла обеими руками, поднесла к лицу, вдохнула родной запах, и отключилась. Очнулась на диване (день сурка какой-то). В комнате светло – значит день. На кухне кто-то шебуршит пакетами. Наверное, мыши – родственники той, что в холодильнике повесилась. Устроили панихиду по усопшей. Что-то упало – они что там совсем оборзели, или это близкие родственники почившей в обморок падают? Кажется, я начинаю сходить с ума. На кухне опять что-то загремело, но спинка дивана закрывала мне весь обзор, а встать сил не хватало. Незаметно уснула, или опять ушла в отключку. Мне приснился бульон. Вкусный, наваристый. Когда я болела, мама мне его всегда готовила. Во рту скопилась слюна. Сон может быть таким реалистичным? Я чувствую запах.

– Виолетта, проснись, тебе нужно поесть. (Почему моя мама разговаривает голосом Кирилла?) – Вилка, открой глаза. Ну пожалуйста. И не кидайся сразу подушками, у меня тарелка в руках. (Вот этого мама точно не могла сказать!) Открыла один глаз – точно, не она. Закрыла опять – не хочу, чтобы мама исчезала, даже если она говорит голосом этого наглого, вероломного типа.

– Ну Вилка, я уже устал тарелку держать.

– А зачем ты ее держишь? – не открывая глаз, спросила я.

– Потому что тебе надо обязательно поесть.

– Не хочу ни есть, ни пить, ни жить. Дай мне спокойно умереть.

– Значит, придется вызывать Скорую. Пусть забирают в больницу. Умереть я тебе не дам. Можешь лупить меня подушками, обзывать, прогонять, только живи.

Я открыла глаза. Кирилл стоял рядом с диваном и смотрел на меня таким молящим взглядом. Сразу вспомнилась Женька. Она, наверное, с ума сходит, а я тут лежу, труп изображаю. Попыталась сесть. Не вышло – голова кружится. Кирилл, поставил тарелку с бульоном на журнальный столик, и подложил мне под спину подушку. Теперь я сидела полулежа. Прямо, как в детстве, когда болела, и мама меня кормила с ложки. Женькин телефонный бойфренд тоже вооружился ложкой…

– Даже не думай! – рявкнула я (ну как рявкнула, скорее мявкнула), – кормить ты меня не будешь! Кирилл покорно протянул мне ложку, и подвинул ближе стол с тарелкой.

Руки нещадно тряслись. Донести до рта бульон не получалось. Хорошо хоть «моя бородатая сиделка» предусмотрительно подсунул мне полотенце. Потом взял тарелку и поднес на уровень мой груди. Теперь бульон хотя бы выливался назад в тарелку. Но, как говорил папа, терпение и труд… вам в помощь. С горем пополам я все же поела (еще больше – устала). Кирилл все это время в полупоклоне стойко держал тарелку.

Когда самопровозглашенная домохозяйка, ну ладно – дежурный по кухне, – на женщину он никак не тянул, даже фартук на нем смотрелся, как на корове седло – в общем, когда он домыл посуду и засобирался домой, я его окликнула:

– Кирилл, спасибо тебе! За все.

– Да ладно! Мне не трудно! Ты это, Женьке позвони, или напиши. Она ж там уже вся извелась. Ты ж к телефону не подходить, тебе некогда – умирать надо.

– Пошел ты! – Я запустила в него подушкой. Она, предсказуемо, не долетела, а этот гад послал мне воздушный поцелуй и шмыгнул за дверь. Уже почти ее прикрыв, просунул голову в щель и объявил:

– Я завтра после работы приду. Жди.

III

–

II

Целую неделю Кирилл исправно меня навещал, хотя уже на второй день его заботы я уверенно встала на ноги, перестала выглядеть, как привидение, и даже стала подумывать о работе – нужно отвлечься, да и жить на что-то надо. Деньги, которые родители мне отложили на учебу, я трогать не собиралась – на следующий год обязательно поеду учиться. Спросила у Кирилла – нет ли у них в охотхозяйстве для меня работы? Он обещал узнать. А я сама пока занялась поиском вакансий по интернету. В нашем захолустном городке таких объявлений в интернет закидывали немного, но вдруг. Помощь пришла, откуда не ждали. Случайно встретила в супермаркете тетю Дусю. Для всех она, конечно, была Евдокией Степановной, заведующей городской библиотекой, а для меня, которая все детство провела в читальном зале за книжками, давно стала словно родная бабушка. Мы с нею разговорились. Она меня по-отечески обняла, выразила соболезнование, поинтересовалась чем я занимаюсь, и узнав, что ищу работу, предложила работать у нее – на выдаче книг.

– Всю библиотечную литературу ты знаешь, так что справишься, – заключила она. На том и расстались. Я позвонила Кириллу – дала отбой. А то он носом рыл землю в поисках работы для меня.

Начались мои трудовые будни, которые не оставляли мне ни сил, ни времени на хандру. Я целыми днями лазила по полкам, вытирала пыль, расставляла книги «под линейку», обслуживала редких посетителей. И запойно читала. Так незаметно закончился год.

Новый год я встречала в компании Женьки и Кирилла. Мы вместе накрыли у меня дома стол. Под бой курантов поздравили друг друга. Потом Кирилл с Женькой звонили родным по видео, мы все вместе поздравляли их, они нас. Сходили покатались на горке, вернулись домой, под шампанское с мандаринками смотрели телевизор, вспоминали то немногое хорошее, что случилось с нами за прошедший год.

– Мы как дружная шведская семья! – сгенерировал идею Кирилл, за что получил с двух сторон дружных подзатыльников.

Потом мы опять пошли за стол, где выпили еще шампанского, и в конец окосев, начали в Женькой рыдать. Вернее, я начала, а она поддержала. Кирилл незаметно смылся на крыльцо курить. Потом мы снова перебрались на диван, разложили его, чтобы с комфортом смотреть «Операцию Ы», и благополучно уснули: мы с Женькой в обнимку, а Кирилл на другом краю, свернувшись здоровым таким, бородатым калачиком.

На утро у всех троих ужасно болела голова, поэтому мы дружной шведской семьей возненавидели шампанское.

Женькины каникулы пролетели, как один день, и, когда она уехала, все вернулось в прежнее однообразное русло. Кирилл время от времени доставал меня своим вниманием. Якобы проконтролировать, что у меня все в порядке и умирать я больше не собираюсь. Я настойчиво его отшивала. И посылала контролировать рыжее зеленоглазое исчадие ада, которое умудрялось меня достать даже из Москвы. С упорством носорога Женька пыталась меня познакомить со своими парнями-однокурсниками. Высылала их фотки с краткими, и не очень, характеристиками. Пару раз даже пыталась создать видеоконференцию, чтобы я могла, так сказать, воочию увидеть и оценить «завидных женихов». Чуть не рассорившись с нею на этой почве, мне все же удалось её утихомирить.

Сразу после окончания летней сессии, Женька прилетела домой, и моя жизнь наполнилась яркими красками, и стала почти прежней. Днем мы с ней весело отсиживали мое рабочее время в библиотеке, вечером бежали купаться на речку или на какую-нибудь заезжую выставку (бабочек, змей, пауков и прочей живности), благо летом в нашем городке этого добра хватало. Иногда Кирилл нас вытаскивал на сеанс какой-нибудь новинки кинопроката, или в парк. В выходные же меня словно магнитом тянуло в лес. Работники охотхозяйства уже свыклись со своей участью: выделяли нам лошадей и все необходимое обмундирование. Сопровождающим, естественно, был Кирилл. Вот и в эти выходные мы не стали изменять сложившейся традиции. Еще с вечера я уговорила Кирилла показать место последней папиной стоянки. Поэтому с раннего утра я была вся на взводе, и до выезда не находила себе места. Рюкзак со всем необходимым собрала с вечера. Прихватила с собой большой охотничий нож (подарок папы). С утра допихала в, и без того трещащий по швам, рюкзак еще кое-чего из еды. Выдвинулись, когда солнце уже вовсю светило и лучи пробивались даже сквозь густую листву леса. Намеченный маршрут навевал невеселые воспоминания. Женька с Кириллом тихо о чем-то переговаривались, я же была погружена в свои печальные мысли. В середине дня сделали привал. Поели, отдохнули от седла. Кирилл травил анекдоты, пытаясь поднять мне настроение. Женька хохотала так, как умела только она – в лесу в радиусе километра попряталась вся живность.