– Ты чего дядь, – я улыбнулся. – Посмотри на меня, да кому я сдался?
Хозяин окинул меня внимательным взглядом и тоже засмеялся:
– Тебя такого туда точно не возьмут. Надо было ещё с малолетства в стражу проситься на обучение. Там, таких как ты, целая площадь наберётся.
Когда я вышел из таверны, на город уже опускались лёгкие сумерки, но даже сейчас было по-прежнему жарко и душно. Улыбка выдавала приподнятое настроение, а рука до сих пор ощущала лёгкое прикосновение Михи. Меня даже мало беспокоили люди, которые в большом количестве попадались на пути. Я полностью погрузился в мечтательное состояние и не заметил, как быстро передо мной опять стоял небольшой домик. Горячий ветерок порывами трепал отросшие пряди. Здесь было так замечательно, всего в паре метров от места, которое мне так не хотелось называть домом. Я сделал шаг на каменную дорожку. В одно мгновение все цвета поблекли, превратившись в серую массу. Именно так я ощущал этот дом – бесцветным и удушающим.
– Я вернулся.
Мне никто не ответил. Недоумевая, я прошел сразу в кухню. Отчим сидел за столом, напряжённо смотря в одну точку перед собой, и даже не обернулся на шум. Еда, разложенная по чашкам, на вид была остывшей и не тронутой. Что-то не так. Недалеко скрипнула дверь. Пожилая знахарка из местных вместе с моей матерью выходила из комнаты Ии. Они прошли мимо меня к выходу. Я сел за стол напротив отчима. От звука выдвигаемого стула, мужчина вздрогнул. Он взглянул на меня так, словно видел впервые.
– Этан, давно ты вернулся? – мужчина натянуто улыбнулся.
– Ия, ей стало хуже?
– Ты прекрасно знаешь, как часто она болеет. Но сейчас всё сложнее, – в дверях, устало прислонившись к косяку, стояла мама.
Её тонкая фигура будто бы ссохлась ещё больше. А чёрные волосы, забранные в хвост, уже тронули седые пряди. Удивительно на сколько мы с ней были не похожи. Даже тёмно-каштановые волосы достались мне от отца. Не было ни одной чёрточки, ни одной капельки цвета, что напоминало бы во мне её. За стеной раздался кашель.
– Пойду к ней, – отчим тяжело поднялся на ноги.
Я дождался пока услышу скрип закрываемой двери.
– Ты точно не можешь ей помочь? – я слишком хорошо помнил то время, когда к маме обращались за помощью и она все силы вкладывала в лекарское умение. В памяти чётко отпечатались её сверкающие глаза и запах каждой травки.
– Не могу, я не помню…
– Не помнишь или не хочешь вспоминать? – мои слова прозвучали резче, чем мне хотелось бы.
Мама вскинула голову и, оглянувшись на дверь, подошла ближе.
– Не смей упрекать меня! Ты не имеешь никакого права. Я никогда бы не смогла ей помочь.
– Но если мы не сможем, то Ия… – мама резко зажала мне рот своей рукой. Шершавая кожа неприятно царапнула губы.
– Не смей произносить это слово, ты понял меня?
Я отодвинулся от неё.
– Мы не можем ничего сделать Этан, – уже более спокойно и твердо добавила мама, как будто пыталась в этом убедить нас обоих.
Мне хотелось закричать: «Можем! Ты могла не прятаться, а продолжать изучать свои корешки. А я мог… мог не жить такой жизнью. Возможно, тогда этого бы не произошло». Но всё, что я сказал было:
– Да, мы не можем ничего сделать.
Я лежал на своей узкой и жесткой кровати. Ноги неудобно свисали, а сон не хотел приходить. Я наблюдал, как паучок с несуразно большими лапками плетёт свою паутину. Почему-то все пауки делали это только в одном углу. Раньше я любил мечтать, что это какая-то тайна, которую знают только особые пауки. Именно им и было поручено плести тут свою паутину несмотря ни на что. Теперь же я лишь раз за разом смахивал липкие нити. Сейчас мне казалось, что этот долговязый паук плетёт свою сеть для меня. Потому что я не знал, что мне делать. Во мне зарождалась буря, разрывая внутри. Моя рука невольно опустилась на заплечный мешок, валяющийся рядом с изголовьем кровати. Пальцы нащупали отцовскую книгу и сжали корешок.
– Что же мне делать?
Я понимал, что Ие требовалось хорошее лечение, которое могли себе позволить только богачи. Услуги образованного лекаря стоили дорого, как и лекарства. Где же взять столько денег обычному народу? Я мог заниматься любой тяжелой работой, но на ней много не получишь. Вспомнился разговор в таверне про работорговца. Да что уж, меня даже не возьмут в увеселительный дом восточного района. При мысли о том, как я буду глупо там выглядеть среди небесных мальчиков и девочек, уголки губ сами поползли вверх. Внезапно меня охватила злость за всё и на всех. Даже на этого несчастного паука. Я повернулся на бок, поджав под себя ноги.
Сон настиг меня неожиданно, так же, как и пробуждение. Я проспал в одной позе всю ночь и сейчас затёкшие мышцы ныли. С утром не пришло решение проблемы, всё было таким же серым. Кашель за стеной резал уши. Я мог сколько угодно злиться на мать, но сестрёнка была тут не причем. Ночью я надеялся, что всё же решение упадёт на меня с неба, но в голове лишь четко звучали слова: «Мы не можем ничего сделать».
Я быстро собрался, мне хотелось скорее уйти и работать до потери дыхания, так чтобы от боли в теле голова была пустая. Тихонько открыв дверь, я уверенно направился к выходу.
– Мамочка, а сегодня братик расскажет мне сказку? – хриплый голосок застиг меня врасплох.
– Да моё солнышко, если ты хорошо сегодня отдохнешь, то обязательно расскажет.
– Он мне обещал, кхе-кхе, сказку…
Ноги сами унесли меня прочь от дома по знакомой тропинке, в обход толпы, города и проблем. Я остановился лишь тогда, когда увидел знакомый берег с раскидистым деревом и узенькую речку. Меня успокаивало сидеть на берегу и листать книгу, чувствуя защищённость от бугристых корней.
Сбросив свой мешок к дереву, я присел возле ледяной воды и опустил в неё руки. Холод приятно отдавался покалыванием по коже. Я набрал в ладони немного воды и плеснул себе в лицо. Наверное, я был наивным, раз полагался на чудесное решение проблемы. Но мне с тупым упрямством не хотелось верить, что жизнь ребёнка так по-глупому зависит от горстки монет. Я хотел что-то сделать. Только вот все мои умения сводились к тасканию мешков с мукой и чтению одной и той же книги в тени этого дерева. Вытерев тщательно руки, я перебрался ближе к стволу. Он был настолько необъятным, что мог скрыть за собой несколько людей. Пусть и на краткий миг, но я был только в своём мире. Привычная тяжесть отцовской книги в руках, открытая и уже наизусть выученная страничка – это было только моим. Он часто говорил, что не существует таких проблем, из которых не было бы выхода. Но сейчас она именно такая – безнадёжная проблема.
– Эй парень…
Я вздрогнул от звука незнакомого голоса. Обычно здесь никого не было, очень редко сюда захаживали старики и это случалось в основном ближе к вечеру. Приподнявшись, я огляделся.
– Да-да, ты.
Сомнений не было, говорили именно со мной, поэтому мне осталось только выйти из своего укрытия. На пригорке, с которого начинался спуск к речке, стоял невысокий мужчина в возрасте. Он сильно сутулился и опирался на трость. Я выдохнул, скорее всего, это был один из этих самых старичков. Они частенько просили меня помочь спуститься им вниз.
– Нужна помощь?
– О да парень, нужна, – он радостно закивал при этом не отрывая взгляд от моих рук. – Ты не мог бы прочитать вот это?
Он потряс в воздухе куском бумаги. Увидев, куда был устремлён его взгляд, я вздрогнул, ведь руки до сих пор сжимали книгу. Дурное предчувствие охватило меня стоило только присмотреться к старику – это был тот самый человек у писчей лавки.
– Сейчас поднимусь к вам.
– Вот уважил старика парень, так уважил. Второй день хожу и все отказываются помочь. Деньги всем подавай. А мне всего лишь закорючки прочитать надо. Дочка моя письмо передала, а я старый даже прочитать не могу. А вдруг случилось что?! – он начал ворчать, опершись на трость уже двумя руками.
В этом не было ничего удивительного. Хотя умения читать и писать были не такой уж и редкостью в наше время, скорее это были показатели твоего сословия и денег. За такие услуги всегда брали хорошую плату, будь то чтение или написание писем. Когда-то и я тоже хотел устроиться в писчую лавку, но как только мама узнала об этом, она второй раз за все мои семнадцать лет подняла на меня руку, напомнив в очередной раз о моей ненормальности.
