А водитель Евгеньевич начал рассказывать:

– Места, там куда мы направляемся необыкновенно красивые. Лес сосновый, перед ним перелесок березовый. Березы, как тушью нарисованные, если смотреть издали, а весной в том березовом перелеске: сине—насине подснежников. Как будто небо синевы на Землю вылило.

Волга в тех краях широкая, берег противоположный обрывистый.

Ближайший городок – Углич. Старый городок. Есть в нем терем Дмитрия, царевича, в тереме храниться безъязыкий колокол…

– Как это безъязыкий? – заинтересованно перебил Данила.

– Играл царевич в саду, и его в том саду уб… Обидели. По городку поползли слухи, что плохо сделали маленькому царевичу, кто-то из горожан ударил в набат, и все жители городка, собрались на площади. Собрались, чтоб сказать:

– Нельзя, чтобы плакало дитя! Нельзя! Будь то дитя царевичем, или сыном крестьянским. Жителей города с площади прогнали, колоколу в наказание вырвали язык.

Чуть подальше, есть еще один интересный городок, в том городке имеется музей мыши. Каких только мышей в этом музее нет…

Под монотонный голос Евгеньевича, Инна к стыду своему задремала. И проспала всю дорогу, проснулась, когда Геленваген на указателе: яхт-клуб "Парус", повернул.

Данька мирно сопел в детском кресле, за окнами мелькали высокие сосны.

Инна достала пудреницу, взглянула на себя в маленькое зеркальце.

Лицо от сна не опухло, к счастью. Отметила облегченно вздохнув. Пока изучала свое отражение, лес расступился, Геленваген подкатил к шлагбауму, шлагбаум поднялся вверх. Даня завозился в кресле, открыл глазки.

– Просыпайся сынок, приехали. – Инна коснулась губами нежной детской щечки.

Через заднее стекло увидела, как на территорию, прилегающую к "Парусу," въезжает Лендкрузер последней модели.

Андрей Евгеньевич выгрузил из багажника Иннину дорожную сумку, Инна помогла Даньке выбраться из салона, поправила ему шапочку. Лендкрузер припарковался на соседнее парковочное место, за спиной у Инны громко хлопнула автомобильная дверца. Инна машинально обернулась… На нее в упор смотрело прошлое, Егор Трофимов. Собственной персоной…

– Я не рыболов. Воздержусь от рыбалки, – ровным тоном, ответил Павлу Егор.

Закончив разговор, встал под душ, и долго стоял под теплыми струями: то прикрыв глаза подставлял струям лицо, то тупо пялясь в запотевшую стенку душевой кабины, не обращая внимания на лезущую в глаза воду.

Кравцова Инна Сергеевна. Мегера и стерва, каких свет не видывал. Но красивая.

Крутилось в голове.

В мистику Трофимов не верил, но, тем не менее, было во всем этом нечто странное: вспомнил сегодня о бывшей жене, и вот, пожалуйста, – не исключена вероятность с ней завтра встретится. За двести километров от Москвы. Только… С ней ли, он в этой заднице Мира встретится? Может Пашка вспомнил фамилию имя и отчество бывшей жены, и решил приколоться? Хотя, не мог он вспомнить, никто ему Инну по фамилии, имени отчеству не представлял. Да и видел ее Пашка только на свадьбе, и то – мельком, у Барановского тогда сделка крупная на грани срыва оказалась, он от телефона не отрывался, на банкете бокал за здоровье молодых выпил, и умчался в аэропорт. Сложившаяся ситуация, потребовала незамедлительного Пашкиного возвращения в Москву.

Впрочем… может – "мегера", полная тезка Инны? Вполне возможно, потому как не подходит его бывшая под характеристику: мегера и стерва. Не подходит. Инна: услужливая, вечно старающаяся угодить… Он и тон-то повышенный от нее первый раз услышал, когда она их с Вероникой в спальне, на постели супружеской застала.

Второй раз услышал от нее повышенный, переходящий в истерику тон – в НИИ скорой помощи имени Склифосовского.

Ему тогда сообщили, что Инна потеряла ребенка, он… Нет, он не сошел с ума от горя, услышав об этой потере, удивился, что о беременности ничего не знал, это да. А ребенок… Он детьми воспринимал уже рожденных, а никак не эмбрионов в утробе женщин. Какая к чертовой матери скорбь по потерянному? Тем более, что не планировал он заводить совместных детей с Инной.

Но поддержать её был готов, понимая, что косвенно, виновен в её состоянии. Решительно настроился поддержать, несмотря на то что из больничного бокса, выставила. Правда не сложилось с поддержкой. Вероника позвонила, спросила: дорогой, какие планы на сегодняшний вечер?

– Еще не знаю, я в Склифе, Инна попала в ДТП.

– Что-то серьезное? – равнодушно поинтересовалась Ника.

– Видимых повреждений нет, состояние в принципе удовлетворительное…

– Егор! Ты, естественно можешь оставаться в Склифе. В качестве сиделки. Но учти. Если в течение часа ко мне не приедешь, больше меня в твоей жизни не будет. Определялся Трофимов. Прямо сейчас определялся – она, или я. Да. Я ставлю тебя перед выбором.

Егор?

– Через полчаса буду у тебя, – ответил он, и направился к машине.

Вероника права, нечего мне здесь делать. Чем я смогу утешить Инну? Ничем. Тем паче, видеть она меня не хочет, видимых повреждений и угрозы жизни нет, находится под присмотром медиков. Выйдет из больницы, закроем на хрен эту страницу, пожелала признать брак не действительным, что ж, выполню желание. На этом все. Мысленно рассуждал, пока шел до автомобиля.

Ближе к вечеру, они с Вероникой уехали за город. Провели там два сумасшедших дня. По возвращению он предпринял попытку позвонить Инне. Безрезультатную. Дозвонился в справочную Склифа, там сообщили, что данная пациентка выписалась и покинула медучреждение.

Через пару дней, юристы Егора, взяли в работу, и довольно быстро добились признания брака Егора Трофимова и Инны Кравцовой, недействительным. На первом же судебном заседании добились.

Черт! Да какого же хера я в этом во все копаюсь? Было и было. Быльем поросло. Мрачно подумал Егор, не вытираясь накинул на себя банных халат и отправился спать. В гостевую спальню. В ту самую, в которой от бывшей жены закрывался. Теперь закрывается от Вероники. Насмешка судьбы, мать вашу!

Как только рухнул на кровать, в дверь заскреблась Вероника.

– Милый не дури! Впусти меня! Прости дорогой, я наговорила глупостей!

– Отвали! Мне рано вставать! – рявкнул разъяренно.

Кретинка. Замуж она за меня в конце апреля собралась. Уже бегу жениться, теряя тапки. Госзаказы она меня обеспечила. Обеспечивальщица хренова. Госзаказы для меня Пашка организовал. Уступил, те, которые ему самому не особенно интересны были. Я как придурок, похвастался выходом на новый уровень Веронике.

Возмущенный Трофимов, недолго поворочался и забылся тревожным сном.

Проснулся ни свет ни заря, без будильника. Голова раскалывалась. Побрел на кухню, нажал на кнопку кофемашины, выпил залпом двойной эспрессо.

Голова разболелась еще сильней.

Грёбаный Экибастуз! Никакого обезболивающего нет в доме! Злился, порывшись в коробке с витаминами.

В семь утра, растолкал Веронику.

– Я уезжаю. Вернусь в воскресение ближе к восьми вечера. Чтобы духу твоего к этому времени в моей квартире не было. Ключ-карту, оставишь на ресепшн. Если не сделаешь, как тебе сказано, учти: заявлю, что украла у меня крупную сумму денег. Я не шучу.

– Куда ты собрался? Егор, не дури. – бормотала сонная Ника.

Трофимов не удостоил ее ответом.

Ровно в семь тридцать, позвонил пунктуальный Павел Барановский.

– Трофим, я не буду заезжать на территорию комплекса, жду возле шлагбаума, – сообщил привычно бодрым голосом.

Ещё бы ему не бодриться, за ним нехилый клан Барановских стоит. Пашку такие проблемы, как у меня не коснутся. – пробубнил себе под нос, отбив вызов.

Жилище свое, покидал торопливо.

– Трофим, у тебя видок, как будто из плена вырвался, – хохотнул Пашка, взглянув на запрыгнувшего в Лендкрузер Егора.

– Вероника без предупреждения заявилась. Останется до воскресения. И голова на куски раскалывается, – буркнул Егор.

Павел многозначительно ухмыльнулся.